Цвет твоей крови - Александр Бушков

Разумеется, в течение Первого Года Вторжения (и тройки месяцев следующего) случились мятежи – что-что, а бунтовать по самым разным поводам люди приноровились с древнейших времен. Числом четыре. В одном преобладали готанги, и отнюдь не бедные и захудалые, хотевшие свергнуть короля, «продавшего страну неведомым чудищам», три остальных, как я понял, не имели даже подобия теоретического обоснования и сводились к нехитрой цели: истребить ватаков и зажить по-старому. Что немного удивляет, в них главной движущей силой были городские ремесленники и крестьяне – хотя они, особенно крестьяне, почти ничего и не потеряли от перемен, наоборот, кое-что полезное, облегчавшее работу и вообще жизнь, приобрели. Грайт не вдавался в подробности, но у меня появились подозрения, что и здесь без готангов не обошлось, – в нашем мире порой случались мятежи простонародья, где за кулисами скромненько притаилась знать, лорды, бароны и бояре, – о чем многие бунтовщики и не подозревали до самого конца…

Все мятежи были очень быстро подавлены силами исключительно ватаков – оказалось (для меня оказалось, здесь об этом узнали очень быстро), имеются и подвижные Светоносные Изгороди, огромного диаметра кольцом или овалом окружавшие летающие лодки и точно так же вызывавшие мгновенную смерть любого их коснувшегося живого существа. Если на пути встречалось строение, Изгородь, ничуть не меняя очертаний, проникала внутрь – с понятными печальными последствиями. Лодки могли летать со скоростью мчащегося галопом коня, так что быстро было покончено с отрядами мятежников, все причастные к мятежам деревни и города обезлюдели полностью, так и стоят поныне – вышедшим вскоре королевским указом запрещалось впредь там селиться, и говорилось еще, что в случае новых мятежей будет поступлено точно так же…

После этого большие мятежи полностью прекратились. Не из трусости (Грайт это особо подчеркнул), а по причине их полной безнадежности – бессмысленно идти на открытый мятеж, если заранее знаешь, что при всей твоей отваге закончится непременно тем, что прилетят ватаки и быстро всех уничтожат, а защиты против них нет. Я поторопился вполне искренне заверить, что прекрасно все понимаю: это все равно что выходить против крупного опасного хищника с палкой – ни единого шанса…

В течение следующего года в разных уголках королевства произошло еще четыре бунта – всякий раз в пределах одной деревни, и последствия всякий раз были теми же: нет больше этих деревень и нет их жителей… Других бунтов не случилось. Единственная доступная форма протеста – уходить в лесные разбойники, но на это далеко не всякий ненавидящий завоевателей решится – и семья держит, и склад характера. В иных местах разбойников довольно много – и ватаки никогда не устраивают на них больших облав, оставляя это Золотой Страже, тоже, впрочем, не проявляющей особого рвения рыскать по дремучим лесам, где стрела может прилететь из-за каждого куста: стражники – люди, а Изгородь им не дают (а может, она работает только в присутствии ватаков, их летающих лодок). Одним словом, люди смирились…

А десять лет назад появилось Братство. Грайт не вдавался в подробности, но я про себя подумал: скорее всего, даже наверняка, нашелся наконец кто-то энергичный и решительный (как товарищ Сталин в Баку), подобрал столь же деятельных единомышленников, и дело завертелось.

Однако долго откровенно буксовало. По той же самой причине: что делать, если ничего сделать заведомо нельзя? Потаенным образом учили людей грамоте и счету, давали читать книги, пытались собрать хоть какие-то сведения о ватаках в надежде, что найдется и против них оружие. Разузнать удалось ничтожно мало – крупицы, крохи. Несколько раз похищали неосмотрительных Золотых Стражников, чиновников, всех, кто пусть мимолетно общался с вожаками. Тут Грайт, закаменев лицом, сказал, что спрашивали их очень пристрастно, а я уже сам домыслил: расспрошенные пропадали навсегда, не отпускать же их после всего? Но и тут – жалкие крохи да вдобавок столь же жалкие результаты собственных наблюдений. В свои замки ватаки людей в качестве прислуги никогда не допускали, так что внедрить туда своих или взять знающего не удавалось. Вслух этого ни разу не произносилось, но члены Братства все чаще стали испытывать ту самую тоскливую безнадежность, что удерживала других от мятежей, – впереди, казалось, тупик без выхода…

И вдруг все резко изменилось, рывком, как гром с ясного неба!

Были открыты Тропы – пока что ведущие только в наш мир. Далеко не каждый обладал способностью по ним пройти. Грайт мог – а потом выяснилось, что и Алатиэль может тоже. Это случилось три месяца назад, а уже через две недели, трудясь в лихорадочном темпе, дни и ночи напролет, установили: Тропы ведут в самые разные страны нашего мира, в том числе и в те, чьи жители не в силах оказать осмысленную помощь, и там не раздобыть оружия, действенного против ватаков (где-нибудь в Африке выныривали, подумал я). А главное, выяснили совершенно точно: жители нашего мира способны проходить через Светоносную Изгородь без малейшего ущерба для жизни и здоровья, на них она не оказывает ровным счетом никакого воздействия!

И Грайт притащил сюда меня…

Как следовало из его рассказа, ватаки, в общем, не придумали ничего нового – просто-напросто внесли в здешнюю феодальную пирамиду небольшие дополнения в своем лице. В королевском дворце обитали три ватака, несомненно, выполнявшие роль наместников. По всему королевству они воздвигли сто сорок три своих замка, окруженных Светоносными Изгородями, где и жили, натуральные владетели уделов наподобие европейских герцогов или наших бояр-князей. Разве что, в отличие от наших магнатов, никакой светской жизни не вели, с тамошними готангами не общались, появлялись на людях довольно редко…

(Уточнение числа замков доставило Грайту некоторые хлопоты. У него давно выветрилась из головы изучавшаяся в детстве арифметика, а в Братстве он по каким-то своим причинам так и не научился счету. Поэтому его слова выглядели примерно так: «Возьмем число пальцев на руках и ногах одного человека, теперь представим, что таких людей десять. Добавим четырех человек, а потом еще три пальца»…)

– Ну вот, теперь кое-какое представление о Вторжении ты имеешь, – облегченно вздохнув, сказал Грайт. – Довольно этого или нужны какие-то добавления?

– Да нет, этого довольно, – не задумываясь, ответил я. – Вот разве что… Как они выглядят?

Грайт усмехнулся:

– В том-то и печальная загвоздка, что никто не знает, как они выглядят… В первые дни Вторжения ходили слухи, что гвардейцам удалось убить где-то одного пришельца, но никто его не видел, так что и веры этому никакой… В королевском дворце они всегда ходят в просторных красных балахонах с капюшонами с прорезями для глаз и широкими рукавами, скрывающими… неизвестно, что там у них, руки или лапы. Во дворце я их видел не раз – я по происхождению потомственный придворный, так что бываю часто. Единственное, что могу сказать, – ростом они не выше обычного человека, примерно так же широки в плечах. То, что под балахоном скрывается, больше всего похоже на человеческую фигуру, а уж люди это или страхолюдные чудовища, судить невозможно. Может оказаться и так, и этак. Мы знаем, сколько у ватаков замков, но не знаем, сколько самих ватаков. Человеческой прислуги они не держат, людей к себе в замки не пускают. Разве что еду берут нашу, вечером ее привозят Золотые Стражники, а утром, с рассветом, ее уже нет. Если еды они потребляют столько же, сколько люди, их в каждом замке штуки четыре-пять. Члены семьи это или слуги, неизвестно. Есть ли у них вообще семьи, неизвестно. На людях они всегда показываются в закрытых летающих лодках, так что неизвестно, один и тот же там или всякий раз другие. Достоверно известно одно: это существа из плоти и крови, вполне уязвимые для острого железа. Иначе зачем они окружают себя Изгородями?