Щенки-медвежатники - Виталий Ерёмин

– А то, что он так и остался для тебя не сыном. А отчасти и для меня тоже. Сюсюкали с этими двумя, а с него только требовали. Требовали, чего не вложили. Обвиняли, в чем сами были виноваты.

– В чем это я перед ним виноват? – хрипло спросил отец.

– Во всем! Никакой вины за собой не чувствуешь!

– Конкретно скажи, в чем я виноват?

– Ты что, забыл, почему завербовался в МВД? – говорила мать. – Почему мы колесили по всему Союзу, с одной стройки на другую? Я каждый месяц рассылала алименты, а все равно не хватало. Андрей с седьмого класса каждое лето зарабатывал. Сейчас как вспомню, мурашки по телу: что мы с ним делали? Я сама уже устала каждый год устраивать его в новую школу. А каково было ему? И сейчас… Мы должны были вместе пойти к директору, в гороно, в исполком, в горком партии, к черту лысому и все объяснить, убедить, что все его пропуски уроков, все его двойки – ничто по сравнению с тем, что с ним может произойти. Считай, мы дважды его бросили.

– Чего ты несешь? Что значит – бросили? Заткнись! – повысил голос отец.

– Вот видишь, как можно с тобой разговаривать? Ты простых вещей не хочешь понимать. Зачем я только с тобой сошлась? Зачем я еще двоих родила, дура такая? Всю жизнь живу твоим умом, а у тебя, оказывается, ни ума, ни души. Учти, если с ним что-нибудь случится, ты будешь виноват.

– Ты сама заткнешься или тебя заткнуть? – заорал отец.

Кажется, он готов был пустить в ход кулаки.

– Теперь молчу, – ответила мать. – Я все сказала.

Утром она была молчалива, часто вздыхала. Андрей смотрел на нее другими глазами. Был благодарен ей, что она его защищала.

Когда сели завтракать, решил поделиться своими планами:

– Мама, а что, если я женюсь?

Анна Сергеевна ответила, не поднимая глаз:

– Ну у тебя и шуточки. До армии женятся только те, у кого ума нет. Кто она?

– Медсестра.

– Ясно, недоучка. А кто родители?

– Она живет одна.

– Сирота, что ли?

– Не знаю. Мне как-то все равно.

– Плохо, что тебе все равно. А сколько ей лет?

– Не знаю.

– Сколько же вы знакомы, если ничего о ней не знаешь?

– Почти три месяца.

– А она знает, что ты еще несовершеннолетний?

– Но мне через месяц будет восемнадцать.

– А она знает, что ты хочешь на ней жениться?

– Нет.

Мать перестала есть.

– Андрей, что у тебя с головой? Откуда у тебя в твоем возрасте такие мысли? Знаешь поговорку: жениться – не напасть, как бы женившись не пропасть?

– Я пропаду, если не женюсь. А ты не хочешь узнать, как ее зовут?

– Какая разница. Главное, что она такая же несерьезная.

Теперь перестал есть Андрей. Он сказал, поднимаясь из-за стола:

– Ты угадала, мама, это была шутка. Дурацкая шутка.

– Ты, я смотрю, вообще работать не собираешься? – спросила мать.

Андрей протянул деньги. Мать взяла.

– Это откуда?

– Вагоны разгружали.

– Что-то многовато тебе платят. Тут две месячные зарплаты.

Андрей рассмеялся.

– Если много, не бери все.

– А откуда у тебя новая одежка?

– Все оттуда же, мама. Погрузочно-разгрузочные работы.

Андрею даже понравилось, как складно он врет. Но мать продолжала допрос:

– Что разгружаете?

– Цемент, мама.

– А где твоя рабочая одежда? Давай я постираю.

– Мама, теперь стирать будут другие.

– Медсестра, что ли?

– Мама, ее зовут Катя.

Анна Сергеевна проницательно посмотрела в глаза сыну.

– Врешь ты все. И обманешь в результате не меня, а себя.

После разговора Андрей не знал куда себя девать. Он позвонил Мишке. Тот сказал, что занят. Звонить Генке не было смысла, он работал в первую смену. Андрей прифрантился и вышел из дома.

Забор вокруг соседнего здания был уже снесен. Расконвоированные зэки благоустраивали окружающую территорию и автобусную остановку. Уже стоял новый ларек с вывеской «Квас». Андрей подошел поближе. Лицо ларечницы показалось ему знакомым. Он пригляделся. Это была Жанка. Он бы сразу узнал, если бы не белый фартук и белая косынка.

– Привет! А я как раз хотел с тобой поговорить.

– Говори.

На мизинце у Жанки был вытатуирован маленький крестик.

– Что это означает? – спросил Андрей.

– То, что я неисправимая. Тебе сколько квасу? Стакан, пол-литра?

– Стакан.

Жанка налила и отвернулась. Андрей пил и думал, на какой козе к ней подъехать. Сказал напрямик:

– С тобой ребята хотят познакомиться.

– Кенты твои малахольные, что ли?

– Они.

– Я устала так давать, – сказала Жанка. – Все меня снимают без любви в глазах. Слышь меня, а как там твоя чеченская подстилка?

– Я вижу, ты сегодня не в настроении, – процедил Андрей.

– Я в настроении, когда в дугу пьяная.

– Напиться – не проблема. Это недолго устроить. Скажи только, когда и где.

– А не боитесь, что вам за меня клизму вставят? Я хоть и общая, но не ваша.

– Лишние приключения нам ни к чему, – согласился Андрей.

Он пошел своей дорогой.

Жанка крикнула вслед:

– Эй, Корень, солнце мое! А с тобой я всегда готова. Если не побоишься.

Андрей пошел к Петру Палычу. Вот с кем можно скоротать время! Майор был трезв как стеклышко, чисто выбрит, подтянут. Он то ли куда-то собирался, то ли кого-то ждал. Но от нескольких шахматных пятиминуток не отказался.

Выиграв партию, неожиданно сказал:

– Я был у твоих родителей. Сначала говорил с Анной Сергеевной. Потом пришел Юрий Николаевич.

Вот это новость! Но Андрей не подал виду, что удивлен.

– Разговор был откровенный, особенно с твоей матерью, – продолжал Петр Палыч. – Но больше я понял отца. Поверь на слово: все его тиранство – от слабости. Он просто не знает, как иначе держать тебя в руках. Ты ж по натуре нарушитель. А он – человек порядка. И потом, такое бывает с теми, кто натерпелся страху на войне. Плюс к тому у него наше обычное отношение к воспитанию: мол, ты у меня станешь человеком!

– А что вы сказали обо мне?

– Сказал, что в тебе сидит криминальный вирус.