Единственная для Хранителя Закона - Наталья Самсонова

И должна сказать, мои потрепанные чемоданы, левитируемые магами, смотрелись в обстановке хаотичного застывшего ремонта очень даже неплохо. А вот когда мы вошли в уже отделанную часть — стали резать глаз.

Скользя взглядом по стенам и светильникам, по живым пейзажам, я вдруг поймала себя на мысли, что этот безупречный вид меня раздражает. Теперь, зная, какой кошмар пережил Гел, мне не нравилось все, чего коснулась рука его неслучившейся жены.

Представляя, как буду раскладывать свои изношенные вещи по новым лакированным ящичкам, я отстраненно размышляла, что теперь мы с Деми сможем сменить гардероб. Не на какой-то роскошный, но на вполне достойные новые платья. Моя малышка растет быстро, и одежда ей нужна куда больше, чем мне.

Но и я, с другой стороны, не могу и не хочу ходить бедно одетой. Да и к чему эти жертвы, если теперь есть деньги?

Все эти мысли были сметены другой, куда более интересной!

— Алвориги, пожалуйста, оставьте чемоданы у моей спальни, — распорядилась я. — Карин, боюсь, что я совершила страшную ошибку.

— Какую?

— Оставила Деми и Tшeppа наедине.

— Пес Хранителя Закона не тронет ребенка, — тонко улыбнулась Карин.

А я, уже развернувшаяся в сторону запримеченного коридора, ведущего к малой чайной, озабоченно уточнила:

— Я оставила Деми и Tшeppа наедине с накрытым столом. Гел приобрел слишком много еды.

Следом я чуть было не уточнила, не голодна ли сама Карин. Только в последний момент успела поймать себя за язык. А то получилось бы, будто я предлагаю ей после нас доесть.

«Тем более что, скорее всего, мой добрый ребенок уже накормил собаку до смерти».

И, едва додумав эту мысль, я ускорила шаг.

— Почему мы бежим? — светским тоном осведомилась не отстающая Карин.

— Собаки могут умереть от обжорства.

Карин вырвалась вперед и обошла меня на повороте. Правда, когда этот небольшой коридор вывел сразу к трем дверям, остановилась.

Я без всяких сомнений толкнула створки средней двери и ахнула: пес лежал на столе, а в его благодарно открытую пасть складывались маленькие, на два укуса, пирожки. Кроме пса, на столе больше ничего не было.

— Деми, — выдохнула я, — Деми, собак нельзя так кормить.

— Но он голодный, мамочка. — Ребенок поднял на меня несчастные глаза. — Посмотри на маму, Tшeppик!

«Тшеррик» повернул ко мне свою грязнющую довольную морду и сыто вздохнул. Потом чуть потянулся и одним движением неправдоподобно длинного языка слизнул пирожки себе в пасть. После чего вновь потянулся, поднялся на ноги, осмотрел стол — пусто, грустно вздохнул и спрыгнул на пол. А через мгновение исчез в сиянии телепорта.

— Я так понимаю, что медленная и мучительная смерть ему не грозит, — хмыкнула Карин. — Идем, Демельза. Доставили наши вещи, мы должны помочь маме разложить их.

Вопрос с обедом остался непроясненным. Но, в принципе, что-либо предлагать было уже бессмысленно: пустые тарелки, блюда и блюдца.

А позже, глядя, как дочь старательно развешивает вещи — не так, как нужно, ну да и ладно, потом переделаю, — я воспользовалась методом Гела и спросила прямо:

— Перед тем как все завертелось, мы перешли на неформальный стиль общения, а сегодня ты говоришь со мной как раньше. Хотя я обратилась к тебе по-простому.

Карин отвела взгляд и тихо сказала:

— Я думала, ты винишь меня в произошедшем.

— Тебя?!

— Я ушла готовить и вовремя не заметила врага. Мы с Деми могли уйти через крышу. Я думала об этом, если честно.

Покачав головой, я коснулась ее рукава и четко, внушительно произнесла:

— Твоей вины в случившемся нет. Виноват только мой глупый и жестокий бывший муж.

Карин, изрядно повеселевшая, кивнула и пошла помогать Деми. А я взялась за свои вещи и уже не мысленно, а вполне реально, руками, принялась их раскладывать. И… Хм, по моему, на этой сорочке было кружево. Или нет? Могли ли хозяйка дома отпороть его?

«Глупости. Кружево было уже серым от стирок. Им и последняя нищенка себя не украсила бы», — осадила я себя.

— Карин, сегодня меня будет мучить откат от заклятья, — тихо сказала я, когда мы закончили. — Пожалуйста, не пускай ко мне Деми, ладно? Не знаю, как это будет, так что… На всякий случай.

— Хорошо. В замке есть общая библиотека? Все это время нам с Демельзой страшно не хватало сказок.

А мне вдруг вспомнились прежние книжки дочери. Изготовленные на заказ, в единственном варианте. Плотные, богато иллюстрированные… И неподъемные, она не могла их сдвинуть и всегда звала меня, чтобы читать.

«В пропасть такую бессмысленную и бесполезную роскошь», — решила я. А вслух сказала совершенно иное:

— Даже не представляю. Должна быть, наверное.

— Ладно, сегодня обойдусь тем, что помню, — решительно произнесла она и добавила: — А ты выкупайся, оденься в чистое и приличное, а после ложись в постель. У тебя под глазами тени пролегли.

— А почему чистое и приличное? — немного развеселилась я.

— Чтобы потом не было стыдно перед целителем, вдруг его придется вызвать, — прагматично ответила Карин и позвала Деми: — Идем, маме надо отдохнуть!

Когда они вышли, из меня будто вытащили стержень, который позволял держаться все это время. Я без сил опустилась в изящное креслице и в очередной раз обвела взглядом комнату. И только в этот момент, момент полного бессилия, мне удалось понять, почему мне здесь тяжело. Имперский стиль. Не тот тяжелый, пафосный, багрово-золотой, созданный для дворцов и замков. А его младший брат — тот, что был привычен мне в прошлом.

Лакированное дерево, где нет-нет да и проскакивает золотая искра, толстый ковер под ногами, лампы со стеклянными абажурами, тяжелые портьеры. Я еще не была в кабинете, но готова поспорить, что могу представить его. Тускло-зеленый ковер, красно-коричневое лакированное дерево, лампы с зелеными абажурами и потолок — потолок с имитацией лепнины. И позолоченные фигурки танцовщиц, чьи летящие платья отделаны белой глазурью.

Представив себе этот тошнотворно-знакомый кабинет, я почувствовала, как к горлу подкатывает комок.

— Хватит, — резко произнесла я. — Хватит.

Выхватив первое попавшееся белье и ночное платье, я отправилась в купальню, что примыкала к спальне.

Белый мрамор, бронзовые краны и массивная ванна на кривых, но резных ножках. На полках стоят нераспечатанные флаконы со всякими приятностями, ниже — несколько стопок полотенец и противно-розовый шелковый халат.

Халат был немедленно брошен на пол. Из запечатанных флаконов я взяла лишь два: мыло и шампунь. Остальное я завтра же докуплю. Одно дело — жить в комнатах, отделкой которых руководила другая женщина, и совсем другое — пользоваться ее косметикой! Пусть и запечатанной.