Семеро Тайных - Юрий Никитин

Россоха бросил злобно:

— Не трать слова. Колдуны знают его имена. Что ты хочешь?Говори быстро.

— Прости, что отрываю... Мне просто показалось, что Перун...Ты можешь сказать, где он сейчас?

Россоха фыркнул:

— В вирие, конечно!

— Разве? Если война вот-вот, то он в первых рядах. К тому жевообще редко бывает на небесах. Боги его не жалуют, да ему и самому бы бродитьпо земле, петь свои песни...

Он осекся. Россоха смерил его недоверчивым взором:

— А это в Лесу откуда знают?.. Впрочем, так оно, может быть,и есть. Но узнать, где сейчас бог, зримо немногим из высших чародеев. Либосамим богам... ты чего вздрогнул?.. либо чародеям. А тебе зачем?

Олег ответил сдавленным голосом:

— Кто-то должен пойти к нему. А еще лучше, если пойдет неодин.

Россоха отшатнулся в великом удивлении:

— Зачем?

— Попробовать убедить... Глупо? Но что-то же надо делать?

Россоха содрогнулся всем телом, как тонкое дерево, покоторому ударили топором:

— Я к богу войны не подошел бы и на версту. А знай, где он,перебежал бы на другой конец света.

— Но почему? Разве для нас не самое важное — знать? Прошлидни, а города не пылают, кровь не льется! Войска в полной готовности стоят вкрепостях, а то и, сняв доспехи, развлекаются охотой. Я все это видел в своемкоротком странствии!

Россоха с неохотой отвел взгляд, не в состоянии смотреть вчестное лицо молодого парня.

— Могу только сказать, что такого на моей памяти еще небыло.

В комнате словно бы сумерки сгустились гуще, и Олег услышалдалеко-далеко едва слышное:

— И... на... моей...

Россоха вздрогнул, метнул острый взгляд. Олег с холодкомпонял, что старый колдун мог тоже услышать, а то и подумать, что это он что-тозатевает. А в этот миг в неведомой дали прозвучали слова на неведомом языке,который Олег все же понял:

— И... на мо... ей тоже...

В мучительном озарении, когда в мозгу словно лопнули всесосуды и горячая кровь разлилась так, что покраснело в глазах, он ощутил, какговорит некто, кто помнит еще первую пару людей, кто встречался с Каином, авеликий потоп пережил, схоронившись в пещере глубоко под землей, где гномыпередали ему за сорок дней многие свои тайны.

Видение погасло, он стоял, раскачиваясь от боли, посредикомнаты, где в каждое из окон яростно смотрят огромные солнца, похожие на жерлаисполинских кузнецких горнов.

Россоха проговорил растерянно:

— Словно бы что-то... кто-то пытался... Нет, я не знаю, какего найти, как увидеть, но я попытаюсь... почему-то мне кажется, что попытатьсянадо бы...

Сейчас он растерял величавость, блеск непомерной мощипоблек, колдун суетился, морщил лоб, пожимал плечами и все проделывал какпростой поселянин, столкнувшийся с неведомым.

Олег отступил, ждал. Отвернулся, да не подсмотрит дажеслучайно, что и как делает подозрительный колдун. За окнами полыхали страшныенедра солнца. Свет был такой, словно светило уже рухнуло на землю, и весь мир вогне, но страшный свет все никак не слепил, хотя Олег с тупым непониманиемсмотрел уже в пылающую бездну, не отрывая взора.

За спиной послышался хриплый голос потрясенного старогоколдуна:

— Я зрю исполинскую пещеру... Индрикам бы там...

Олег развернулся быстрее, чем если бы услышал за спиной лязгмечей. Колдун стоял с закрытыми глазами, руки щупали воздух, а губы дергались,подбородок дрожал.

Олег спросил шепотом:

— Какие стены?.. Какие стены?

— Красные...

— Кровь? Почему красные...

— Гранит, — вымолвил Россоха едва слышно, бы-ло видно, скаким трудом он старается удержать видение. — Красный гранит... нечеловеческойлепости...

Олег сказал ему в ухо негромко, но настойчиво:

— Каков рисунок?.. Красный гранит есть в Авзацких, Старых,на Колхиде, в Бескидах и Родопах... Подцвет...

— Красный... — прошептал Россоха, — просто красный... ссерым и темными полосами... Ага, вон прямо завиток как на дереве...

— Каком?

— На вязе...

— Точно? — переспросил Олег. — Не подобный наплывам наклене? Они похожи!

— Что я, не отличу вяз от клена? — Голос Россохи сталгромче, он открыл глаза, тряхнул головой, с досадой огляделся. — Надо же подруку гавкать!.. Я ж ни черта не разглядел. Правда, пещера на раменах трехглавойгоры, такая нелепая, словно Змей вздыбил иглы на спине, а ему тут же отрубилиголову и хвост...

Олег ощутил жар и возбуждение в душе, словно гончий пес,напавший на след зайца.

— Кажется, я помню такую гору.

— Ты-то как можешь помнить? — удивился Россоха. — Ты ж изЛеса!

— Да, но я слез с печи, — пояснил Олег скупо. — Если тевеликанские ладони... ну, когда ты меня выставил... хорошо, пинка не дал...если еще служат... Хорошо бы мне к той пещере!.. И побыстрее.

Россоха буркнул:

— Пока храбрость не тю-тю?

— Пока Перун не ушел, — объяснил Олег.

Россоха кивнул с мрачным и отсутствующим видом. По егоозабоченному лицу Олег видел, что старого колдуна больше волнует, кто и какнезаметно... почти незаметно помог ему усилить взор настолько, что открыласьпещера бога войны.

— Я не смогу, — ответил он. Пояснил громким отчетливымголосом: — Ни один колдун не может протягивать такие ладони так далеко. Ниодин!.. Хотя... я могу попытаться.

Олег понимал, почему старый колдун говорит так громко, номолчал, подумает на досуге, если тот будет, а пока надо сцепить зубы изадержать дыхание, надо одолеть жуткий страх, когда тебя понесет в выси, а тыне знаешь, хватит ли силы даже с помощью того, что помогает, донести его до гор,не выронив...

Воздух уплотнился, пошел кругами. Олег напрягся, мелькнулатоскливая мысль, что вот бы на Змее, неспешно и не так жутко, а сейчас надоудерживать жуткий страх в кулаке, а от помертвевшего желудка к сердцу поползетхолод смерти...

Его сорвало с места с такой силой, что желудок едва невыпрыгнул вместе со всеми внутренностями. Сжавшись в комок, Олег успел увидеть,как стенки и так мутные, как нечищеная воловья шкура, быстро обретают плоть, наних возникают черточки, что превратятся в линии на исполинских ладонях. Всеравно страх не дает забыть, что под ногами жуткая пустота, а самый большой ужаспридет потом, когда ладони зависнут над Бескидами...