Очищение - Софи Оксанен

— Их увели.

Настала тишина, какой никогда не бывало в деревенском доме днем. Лишь шорох мыши в углу. Они стояли посреди кухни, внутри них все клокотало, их дыхание вырывалось с хрипом. Алиде тоже хотелось сесть и склонить голову на колени, чтобы не смотреть в лицо Ханса, который, видимо, всю ночь рыдал. Тишина и напряжение нарастали и вдруг Ханс вскочил и схватил с вешалки свой рюкзак:

— Я должен отправиться следом за ними.

— Не сходи с ума.

— Конечно, должен!

Ханс выдвинул нижнюю дверцу буфета, чтобы достать продукты, но ящик оказался пустым. Он кинулся в кладовку.

— Они взяли с собой еду.

— Ханс, может быть, солдаты украли ее. Может, их отвели на беседу в муниципалитет. Такое и раньше было, вспомни. Может, они скоро вернутся домой.

Ханс рванулся в переднюю комнатку и открыл дверцу шифоньера.

— Вся зимняя одежда, все теплое унесли. Ингель взяла с собой золото.

— Золото?

— Оно было зашито в шубу.

— Ханс, они скоро вернутся.

Но Ханс твердо решил идти. Алиде бросилась за ним, схватила за руку. Ханс попытался скинуть ее. Рукав его одежды порвался, стул опрокинулся, стол пошатнулся. Ханса нельзя выпускать наружу, нельзя, нельзя, нельзя. Она изо всех сил обвила его ноги и не отпускала, несмотря на то, что он рассердился и схватил ее за волосы. Алиде не отпускала Ханса пока силы его не покинули. И когда они, потные и запыхавшиеся, лежали на холодном полу, Алиде готова была засмеяться. Ханс все же не ударил ее, даже в такой ситуации. Он мог бы, она ждала, что он это сделает, схватит со стола бутылку и ударит ее по голове или треснет лопатой, но он не сделал этого. Таким он был хорошим, и все же она была ему далеко не безразлична. Более убедительного доказательства у Алиде не имелось. Никто не был таким хорошим, как Ханс, ее красивый Ханс, самый красивый из всех.

— Зачем ты, Лиде?

— Им не нужно обвинение.

— Мне нужно!

Он выжидающе смотрел на Алиде. Она хотела, чтобы он смирился со всем, что произошло. Все знали, что там не нужна какая-либо особая причина. Нужны ли доказательства самоуправцам, достаточно любой фантазии в доносе.

— Ты ничего не слышал? Они ведь что-то говорили, когда вошли?

ОНИ. Это слово во рту Алиде стало громадным. В детстве она как-то получила предупреждение о том, что будет, если скажешь (произнесешь) вслух такие слова, как Бог, сатана, гром, смерть. Она как-то попыталась тайком повторить эти слова. Через два дня у них подохла курица.

— Я не все слышал. Было много шума и крика. Я попытался открыть дверь каморки, но дверь не поддалась, а потом в доме уже никого не осталось. Это произошло так молниеносно, а я не мог выйти. Липси отчаянно лаяла. — Голос Ханса задрожал.

— Может, это из-за того… — слова Алиде застревали в горле. Голова как бы сама собой склонилась набок, и она подумала о той подохшей курице, — что она считалась твоей вдовой, а Линда твоим ребенком. То есть, тоже враги народа.

На кухне было холодно, зуб на зуб не попадал. Она вытерла подбородок. Рука покраснела, из треснувшей губы сочилась кровь.

— Все из-за меня. Выходит, я во всем виноват.

— Ханс, Ингель подсунула под шкаф клинья. Значит, она хотела, чтобы ты оставался в укрытии.

— Дай мне водки.

— Я сооружу для тебя более надежное место укрытия.

— Зачем?

— Нельзя долго находиться в одном и том же месте.

— Ты намекаешь на то, что Ингель так считала? Моя Ингель.

— Нет, разумеется.

Алиде достала из кармана полбутылки самогона. О судьбе Липси Ханс не спрашивал.

— Иди доить коров, — устало сказал он.

Алиде насторожилась. Может, просьба Ханса была искренней и нужно идти доить коров, но она не могла оставить его одного на кухне в таком состоянии. Он мог устремиться в муниципалитет.

Через две недели после того, как Ингель и Линду увели, Мартин и Алиде вместе с собакой переехали в дом. Солнце сверкало, грузовик мягко покачивался. Целое утро Алиде делала все так, чтобы не совершить ошибки, каждое свое движение проверяла, чтобы не спутать ничего или не пропустить. Встала с постели так, чтобы сначала правая нога коснулась пола, переступила через порог комнаты правой ногой и через наружную дверь тоже, открывала двери правой рукой и торопилась сделать это раньше Мартина, чтобы он левой рукой не испортил их счастья. И сразу как они подъехали к дому, она устремилась к калитке, чтобы открыть ее правой рукой, потом также дверь и войти в дом правой ногой. Все шло хорошо. Первым они встретили мужчину. Хороший знак. Если бы встретилась женщина, Алиде издалека заметила бы ее и попросила Мартина остановить грузовик, а сама побежала бы в кусты, сказав, что у нее болит живот, чтобы подождать, пока пройдет женщина. Но если бы и второй встречной оказалась женщина? Ей пришлось бы снова просить Мартина остановиться и бежать в кусты, а муж стал бы беспокоиться. Мартину нельзя было говорить о том, что приносит счастье, о плохом глазе, он бы только посмеялся над тем, что жена наслушалась небылиц старых людей. У него есть свои Ленин и Сталин. К счастью, в пути все было хорошо. Ноги приплясывали и сама она светилась от радости. Ханс! Она спасла себя и Ханса. Они в безопасности и главное — вместе.

Она взглянула на себя в зеркало, пока Мартин разгружал вещи, и может, слегка пококетничала со своим фигуристым отображением. Ой, как бы она хотела, чтобы Мартина не было ночью, чтобы он был на работе или где угодно, она могла бы выпустить Ханса с чердака и просидеть с ним всю ночь. Но Мартин никуда не ушел, он хотел провести первую ночь в новом доме с женой, товарищем, любимой — с ней вместе. Она сделала попытку, спросив, не нужен ли он на работе, и дала понять, что не будет сердиться, хотя на нее лягут многие обязательства, но Мартин лишь посмеялся над подобной чепухой. Партия обойдется ночью без него, а жена — нет!

В доме все еще пахло Ингель, на стекле остались следы от пальцев ее или Линды, скорей всего, Линды, так как они были низко. Под окном стояла каштановая птичка Линды с пустыми деревянными глазами и со спичечными крыльями. Ничто не указывало на внезапный уход или поспешную упаковку, ящики не были открыты, в шкафах не рылись. За исключением приоткрытой дверцы того шкафа, который открывал Ханс. Алиде закрыла ее. Ингель оставила все в отличном порядке, аккуратно взяла одежду свою и Линды из белого шкафа и как следует затворила его дверцы, которые нужно было задвигать медленно и в то же время плотно, чтобы он не открывался сам собой. Она закрыла шкаф так, будто вовсе не спешила. Из комода были взяты нижнее белье и чулки, скатерка на нем осталась ровной, как и ковры на полу, не считая того, который сместился, когда Алиде пыталась задержать Ханса. Она не обратила на это внимания, так как, сооружая чердачную комнатку, взбиралась прямо на чердак, не заходя в нижние комнаты, и не осматривала кухню, ибо не готовила горячую еду для Ханса.