Гордиев узел - Бернхард Шлинк

Из «Таунсенд энтерпрайзес» позвонили на следующее утро, в десять часов.

— Джордж! Телефон! — крикнул ему Ларри, сидевший в кухне за завтраком, и тихо прибавил: — Какая-то женщина, но не Хелен.

Накануне они втроем ужинали в ресторане. Георг много говорил, шутил, смеялся, и Хелен с Ларри смотрели на него с удивлением, не узнавая в нем молчаливого соседа и трудного партнера по сексу. Потом он провожал Хелен домой, и, когда они проходили мимо одного нищего попрошайки, Хелен положила в его пластиковый стаканчик несколько монет и рассказала, как в первые дни своей жизни в Нью-Йорке, потрясенная количеством бездомных бродяг, бросала деньги в каждый стаканчик, пока какой-то мужчина не возмутился: «Эй, зачем вы бросили в мой кофе двадцать пять центов?» Георг расхохотался, а потом его не покидало чувство, что Хелен была не прочь пригласить его к себе, но его неожиданный приступ веселья и общительности показался ей зловещим, и она не решилась. О Франсуазе ей по-прежнему ничего не было известно.

— Мистер Польгер? «Таунсенд энтерпрайзес». Мистер Бентон был бы рад, если бы вы заглянули к нему сегодня после обеда. У вас есть наш адрес?

— Передайте мистеру Бентону, что я буду у него в четыре.

Положив трубку, Георг заметил любопытство в глазах Ларри, но не стал ничего объяснять. Кофе уже сварился. Георг налил себе чашку и ушел в свою комнату. Взяв бумагу и ручку, он принялся за дело.

Дорогой Юрген!

Ты удивишься, получив от меня письмо из Нью-Йорка, но еще больше ты удивишься моей просьбе: вскрыть прилагаемый к письму конверт только в том случае, если от меня в течение месяца не будет никаких известий. Я понимаю, все это похоже на приключенческие романы о разбойниках и жандармах, о бутылочной почте, тайнописи и поисках сокровищ и выглядит довольно глупо. Может быть, это напомнит тебе наши детские игры. А может, это, наоборот, покажется тебе совсем недетской игрой — я не знаю, какой жизненный опыт ты успел накопить за годы работы участковым судьей в Мосбахе. Как бы то ни было, я очень благодарен тебе и надеюсь, что скоро смогу написать о себе более подробно.

Привет Анне и детям.

Твой старый верный друг

Георг.

Потом он записал все, что с ним произошло, все, что знал, предполагал и чего опасался, положил увесистую пачку листов в конверт, сунул его вместе со своим письмом в другой конверт, большего формата, и отправился на почту. Он не знал, есть ли за ним слежка, но мысленно уже видел кадры остросюжетного боевика: он подходит к почтовому ящику, опускает в него конверт, идет дальше, а сзади раздается взрыв, из ящика рвется наружу пламя, а над Бродвеем, как птицы, порхают в воздухе письма. Но здание почты они вряд ли станут взрывать.

В четыре часа он стоял перед Макинтайр-билдингом. Дверь была открыта, в холле работали маляры. Та же черноволосая красотка в уродливых очках впустила Георга и провела его в маленький конференц-зал без окон.

— Мистер Бентон будет через несколько минут.

Помещение было мрачным. Тусклый свет струился из щели между наклонным потолком и стеной. Тяжелый стол из темного дерева, шесть стульев, обитых темной кожей, вмонтированный в стену пустой черный экран. Тихий шум кондиционера.

Георг поискал глазами диммер, чтобы сделать свет ярче, но никаких выключателей не обнаружил. Ручки на двери тоже не было. Раздался тихий щелчок, потом потрескивание, и экран на стене ожил. Посредине появилась крохотная картинка, которая быстро стала расти, надвигаясь прямо на Георга, и вскоре заняла весь экран. Какие-то желтые и красные огни, летящие в черную пустоту. Лишь через некоторое время Георг понял, что это видеосъемка, сделанная из движущегося автомобиля: желтый свет фар и красные габаритные огни, подрагивающие от тряски в машине. Изредка в поле зрения на секунду попадали капот, дворники, край ветрового стекла или часть рулевого колеса. Машина двигалась на большой скорости; желтые и красные огни пролетали мимо, как ракеты. Она преследовала другой автомобиль, цепко держась за его габариты и вместе с ними меняя полосу для обгона. Все маневры выполнялись резко и жестко. Один раз два летящих навстречу желтых огня пронеслись мимо, словно искры. Фильм был без звука.

Дорога быстро пустела. Когда встречные желтые огни кончились и остались лишь два красных «габарита» прямо по курсу, машина резко выдвинулась вперед и поравнялась с преследуемым автомобилем. Камера повернулась вправо: в кадре на секунду появилось лицо водителя в профиль. Изображение несколько раз подпрыгнуло, в кадре промелькнули потолок машины, ноги — словно кто-то ударом кулака выбил камеру из рук снимавшего. Несколько секунд Георг ничего не мог разобрать.

Потом в кадре появились обе машины. Они стояли на обочине. Одна оттеснила другую в кювет. Двое мужчин в свете фар избивали третьего. Механические ритмичные движения, напоминающие работу насоса. Когда тот упал на землю, они принялись бить его ногами. Потом камера наехала на окровавленную голову неподвижно лежащей жертвы; носок ботинка, поворачивающий голову, вид анфас, потом с другой стороны. Тихий щелчок — и экран погас, проглотив изображение. У Георга по спине поползли мурашки. Это был он. Они сняли на видео, как догнали и избили его, когда он возвращался из Марселя.

— Мой молодой друг!

Дверь открылась, вспыхнул яркий свет, и в комнату шумно и весело ввалился Булнаков. Такой же толстый, как и прежде, только теперь вместо рубашки с расстегнутым воротом, закатанными рукавами и кругами пота под мышками на нем был синий костюм-тройка. Пахнуло одеколоном. По-английски он говорил с тем же жестким акцентом, что и по-французски.

— Ну до чего же бестолковая эта Янис! Привела вас в этот темный чулан! Идемте наверх, в мой кабинет.

Георг последовал за ним мимо карты мира, вверх по винтовой лестнице, на следующий этаж, в пустое помещение с огромными картинами на стенах, изображавшими деревья, и через двойную дверь в следующее. Булнаков говорил не умолкая:

— Да, это мало похоже на нашу контору в Кадене, верно? Кстати, здесь не помешал бы зеленый ковер. На мой взгляд, они тут немного перестарались с деревянной отделкой и без зелени листвы коричневый цвет не работает. Сколько сил и нервов мне стоило выбить у них эти картины с деревьями! Ах, там, на юге, с этим все было проще — чистая импровизация! Но и в этой импровизации была своя прелесть. И вообще — неплохое было время. Хотя что значит «там, на юге»? Вы ведь знаете, что Нью-Йорк расположен на той же широте, что и Рим? И уже, наверное, успели прочувствовать на собственной шкуре нашу влажную жару. Нет, ну надо же — взял и полетел в Нью-Йорк, в Новый Свет! Надеюсь, вы не обидитесь на меня, если я скажу, что вы меня удивили, что я совсем не ожидал от вас такого? Но как бы то ни было, вы здесь, и я говорю вам: добро пожаловать в Сити и добро пожаловать в мой офис!

Булнаков закрыл дверь. Кабинет располагался в угловой комнате с окнами на две стороны; одна стена голая, на другой — картина с двумя шезлонгами под солнечным тентом перед широким морским простором. В углу между двумя окнами — большой письменный стол, напротив — угловой диван и несколько мягких кресел. Они сели. Дешевые эффекты, подумал Георг. Вот «темный чулан», дверь без ручки и кино — это было сильно. Им надо было дожимать его там, внизу. А теперь, после длинного перехода и булнаковской болтовни, страх у него уже прошел.