Эра бедствий: чума и войны XIV века – Европа и Русь - Дмитрий Борисович Тараторин

труп спорили не впервые. Новой была немедленная реакция Бюргерского двора. Купеческий прево вступился за убийцу не потому, что тот был бюргером, – убитый был таким же бюргером, – а потому, что в его отношении дофин превысил свою власть.

27 января 1358 г. в Париже встретились два кортежа: похоронная процессия казначея, в которой участвовали регент и его сторонники, и похоронная процессия „менялы-слуги”, иначе сказать, убийцы, в которой шли Этьен Марсель и его люди.

В этой до предела накаленной атмосфере и вспыхнуло восстание 22 февраля. Восстание подготовленное, восстание без очевидной причины. Этьен Марсель искал конфронтации, так как опасался, что неопределенное состояние продлится до возвращения короля Иоанна. Если Наваррец боялся мира с Англией, купеческий прево боялся любого мира: будь он заключен с англичанами, с Наваррцем или с теми и другим, он неминуемо наносил ущерб бюргерству.

Рано утром три тысячи вооруженных человек собрались у Сент-Элуа, в сердце Сите. Уже очевидным было намерение устроить масштабную манифестацию. Зачем? Против кого? Первый повод к возмущению этим людям невольно предоставил Рено дʼАси. Он был королевским адвокатом в парламенте. А также советником Иоанна Доброго, и он только что привез из Лондона текст проекта договора, в котором нельзя было усмотреть ничего иного, кроме замысла раздробить Французское королевство. А ведь Рено дʼАси жил на острове Сите, северней собора Парижской Богоматери, и он возвращался домой, когда возбужденная толпа, окружавшая Сент-Элуа, его узнала. Его стали оскорблять, потом бить, а потом растерзали. Смысла в этом не было, но это распалило толпу. Этьен Марсель воспользовался этим, чтобы дать приказ идти на дворец.

В противоположность Лувру, возвышавшемуся за пределами стены Филиппа Августа, дворец на острове Сите не был рассчитан на оборону. В один миг восставшие оказались в покоях дофина, над галереей галантерейщиков.

Карл находился там без охраны, рядом с ним было лишь несколько приближенных, в частности, маршалы Нормандии и Шампани – Робер де Клермон и Жан де Конфлан.

Начавшийся разговор показал все злые намерения купеческого прево, настроенного тем утром придать событиям драматический оборот. Он яростно спросил дофина, когда тот решится править.

И весьма раздраженно спросил его, как намерен тот разрешить нужды королевства и какой совет дать, дабы уберечь королевство, каковое должно ему достаться, от хозяйничающих в нем банд, и они бы далее не терзали и не обирали страну.

Наместник короля к тому времени с немалым трудом сохранял какую-то долю власти. Он дал резкий ответ. Если финансы препоручили другим, надо и обращаться к другим!

Все это было бы сделано охотно, будь у него такая возможность. Но это должен был сделать тот, кто присвоил доходы и права королевской власти. Пусть он это и делает!

Этьен Марсель только и ждал этих слов. Он бросил:

– Сир, не изумляйтесь тому, что вы увидите, ибо мы так решили, и так должно свершиться.

После этого несколько человек купеческого прево схватили Жана де Конфлана и убили его. Маршал Нормандии попытался спастись, укрывшись в соседней комнате, и совсем забыл, что он должен защищать своего герцога; тем не менее его тоже убили. Оба тела вынесли на двор, где они оставались до ночи. Люди дофина похоронили их тайком.

Ни маршал Нормандии, ни маршал Шампани не показали себя противниками ни реформы, ни Штатов, ни парижан. Своим жизнями они, несомненно, заплатили за то, что были маршалами и несли вместе с другими ответственность за поражение.

Они ее разделяли со всей знатью, той самой знатью, которая не приняла участия в последнем заседании Штатов, потому что Штаты начали превращаться в третью партию наряду с партией дофина и партией Наваррца. Знать не выполнила своей миссии – защищать королевство; к этим простым словам многие сводили сложную политическую игру двух последних лет».

Это был откровенный акт террора и запугивания. И Карл действительно испугался. Но вследствие этого вовсе не превратился в марионетку купеческого прево. Напротив, он 25 марта 1358 года бежал из Парижа в Санлис и созвал там другие лояльные королю Штаты.

Но летом того же года всем стало не до интриг. Вспыхивает крестьянское восстание, которое вошло в историю под именем «Жакерия». «Жак-простак» называли дворяне деревенских увальней. Но те вдруг явили себя с совсем неожиданной для рыцарей стороны. У восстания не было не то что «программы», но и никаких лозунгов кроме «бей дворян!». За что? Фактически за то, что они не исполнили своих обязанностей. Не смогли защитить страну от погружения в хаос, от которого страдали именно «жаки». «Простак» очень легко превращается в зверя.

Франция никогда прежде не видела такого. Житель Льежа Жан Ле Бель рассказывает:

«Никогда не осмелюсь ни написать, ни рассказать как об ужасах, так равно и о непристойностях, каковые они творили с дамами. Среди прочих недостойных деяний они убили рыцаря, насадили его на вертел и поджарили. Это видели дама и дети. После того как десять или двенадцать из них изнасиловали даму, они силой ее заставили его есть. Потом они ее умертвили злой смертью».

И подобный кошмар творился повсеместно. Увидев в «жаках» силу, с ними вступили в переговоры мятежные парижане. Но толком ни о чем договориться они не успели. Спасителем отечества внезапно выступил Карл Злой. Он заманил на переговоры лидера повстанцев Гильома Каля. И казнил его с максимально возможной жестокостью. После чего его рыцари обрушились на толпы невесть чем вооруженных крестьян и изрубили их.

Вскоре потерявший доверие мятежной парижской толпы Этьен Марсель был убит собственными сторонниками. Дофин вступил в столицу. Жизнь начала налаживаться – главных зачинщиков смуты казнили, Штаты разогнали, Великий ордонанс был отменен.

А 8 мая 1360 года дофин Карл и Эдуард Чёрный принц в Бретиньи пришли к согласию относительно условий «вечного мира». Согласно договору, английской короне отходили огромные территории, включавшее в себя Гиень, Сентонж, Пуату, Руэрг, Лимузен и Бигор. Оговаривалось, что в обмен на отказ от претензий на французскую корону со стороны Эдуарда последует отречение от прав на перечисленные земли со стороны Иоанна. Непосредственно Англии отходили захваченные ею Кале, Понтье, Гин.

Мир был ратифицирован Эдуардом III и Иоанном II в Кале 24 октября 1360 года. Однако слово «суверенитет» относительно уступаемых территорий из договора исчезло. Обмен отказами был перенесен на потом. И эта юридическая уловка очень скоро позволила начать отвоевывать утраченные французские земли.

Король Иоанн, наконец, вернулся в Париж. Но ему в нем не сиделось, и вскоре он отправился к папе в Авиньон, где он договорился с ним ни много ни мало о новом крестовом походе. Однако, Господь судил иначе. Дело в том, что как гарант исполнения договора с Англией, в заложниках остался второй его сын Людовик. Но тому этот статус надоел, и он сбежал. Однако его отец, как подлинный рыцарь, не мог