Испытание вечностью - Виталий Храмов

– Наверное, да. Тык чему?

– Да поняла вдруг, что живёте вы как буржуи – огромные квартиры, дачи, как поместья помещиков, кино в доме, личные вертолёты и автотранспорт. У-у, буржуи!

– Похоже. Правда похоже на буржуев. И это неизбежно. Ну, мы же с тобой уже говорили об этом. Это ещё один вывод из той истории с начальником стратегического для страны завода. Сильно то несчастье встряхнуло наших. Помнишь, неразрешимое противоречие? Об этом, вспоминаю, были жаркие споры отца и его гостей. Существовала точка зрения, что раз мы – государство рабочих, то все эти буржуйские излишки не надо ставить в план производства. Отец тогда целую информационную кампанию проводил, убеждая людей, как это вредно!

– Понятно, что вредно! Роскошь! Обуржуазимся. Опять преступность девятым валом, как при нэпе. Но…

– Как раз наоборот. Застой в развитии произойдёт, я же говорил тебе. И вот именно что «но»! Помню, сколько споров было! Сколько доводов приводили стороны! Сейчас и не вспомню всё. Жаль, картинка получится не полной. Дело в том, что я тогда и сам был мал и глуп, и не видал больших… не, это из другой песни. О чём я? A-а! Я тогда и сам был с Батей не согласен. В стране – разруха и голод, а он – о предметах роскоши! Это сейчас я поражаюсь его дальновидности.

– Даже так?

– А то! Понимаешь, решать задачу можно исходя из текущих условий, по её решении получая новые проблемы, возможно – гробящие предыдущие успехи. А можно – с оглядкой на перспективу, когда для решения вновь возникших задач уже был заложен фундамент предыдущим решением, частично снимающий остроту этой задачи. Отец тогда как раз и убеждал всех, что настанет однажды время, когда голод и нищета будут побеждены. Все люди получат, купят или построят себе – свой угол и крышу над головой, обустроят свой быт всем необходимым, будут сыты, одеты и обуты. У них – будет всё.

– И когда наступит такое время?

– Надеюсь, скоро. Для некоторых, как видишь, уже наступило. Но люди же будут продолжать работать, так? Или нет? То-то! И не какие-нибудь единицы трудяг-работяг и пахарей, или управленцев высшей квалификации, которых, естественно, не много, а все! Вообще все! Все же будут работать. И народ наш наконец массово выйдет из нищеты, и все первичные потребности будут закрыты. Но работать-то надо будет и дальше, так? И даже ещё усерднее работать! И все будут получать честно заработанное вознаграждение. Так? Это уже немного другая песня. Когда все живут как буржуи. А куда девать заработанное, если уже всё есть? Ещё больше взвинтить гонку наживы? А не надорвётся ли страна и природа в удовлетворении всё возрастающих и возрастающих потребностей людей? А? Вот первая опасность. Вторая – зачем вкалывать, если всё есть? Может, пора и отдохнуть? Вот тебе падение производительности труда. Вот тебе нехватка персонала. Как говорит Батя, «народу полно, а людей не хватает!» И нам всем надо будет, чтобы все мы работали – ещё лучше. Чтобы защитить себя от крыс и паразитов заморских. А если и будем работать как прежде, то тут тоже два скользких пути. Или будут пропивать – всё одно потратить некуда, а это деградация личности.

– Вот это не факт! Уроды появляются, даже когда работы – завались!

– Я тебе не про этих уродов. А про то, что нормальные люди деградируют. Смотри, удовлетворение потребностей народа рано или поздно упрётся в какое-либо естественное ограничение – энергетическое, например, или ещё какое. Кончится железо, например. Или ещё что. Производство будет ограничено. Так? А значит, что и не надо столько работать, не надо столько работников. Так? Проблема как раз не в том, что государство не сможет всех прокормить. Сможет! Проблема в другом. Если человек не заработает себе на жизнь, то он подспудно чувствует свою ненужность, не видит смысла в своём существовании, он не уважает себя, деградирует. Это ужасно! А потом следующий этап – сладкое понимание, что труд совсем не обязателен. Пусть другие пашут. А я, такой умный и прекрасный, буду как та стрекоза, лето красное – пропевать. Паразитом быть – большой соблазн. Согласись, это другое.

– Согласна. Это хуже. Явные уроды – на виду. Этот скрытый паразитизм – опаснее.

– А то! Но мы с тобой мысленно ушли в очень далёкую перспективу!

– Ну не скажи, – мотнула головой Маша. – Паразитов и нахлебников уже хватает. С избытком!

– М-да! – кивнул Михаил. – Но давай обсудим то, что прямо сейчас перед носом. Достаток, тем более неудовлетворённый достаток, отказом от производства товаров высокой стоимости с минимальными потребительскими свойствами – всякой золотой хрени, картин, украшений – вызовет возникновение теневого рынка предметов роскоши. А где теневой рынок, там преступность. И не мелкая бытовуха, а другой уровень. Высокоорганизованная преступность. А это совсем другое кино, особенно с точки зрения твоих коллег из милиции. Умный пройдоха в паутине преступных связей, и тупой карманник – немного разные вещи. Организованная преступность неизбежно вызовет разъедание органов управления, заражение их преступностью. Они же, а не простые работяги и пахари, основной потребитель товаров не первой необходимости, особенно на начальных этапах, да что там – прямо сейчас! С них, с высокооплачиваемых специалистов, аппарата управления и творчески одарённой, мать её, среды и начнётся! Все эти сервизы, украшения, телевизоры, машины и шубы, будь они неладны! Это раз! Теневой рынок роскоши опасен не только этим. Роскошь – заграничная же. Мы же уговорились считать, что мы – добровольно отказались от производства роскоши. А это – проникновение их, чуждой нам, культуры в наше общество. Ведь спрос рождает предложение, это даже я – меднолобый солдафон, живодёр и душегуб – знаю. Ведь в предметах не первой необходимости – большой вклад именно культуры. В заграничных безделушках – заграничной культуры, буржуазной, кулуарной и… Какие там ещё есть матерные эпитеты этого навоза забугорного? Ладно! Отвлёкся! А-а, да! Всё это вызовет неизбежное сравнение их вещей класса «элит» и нашего обычного ширпотреба «для рабочего класса». Естественно, в пользу предметов более высокого уровня. С неизбежным выводом, типичным для сознания массового обывателя, на какой бы ступени иерархии он ни сидел: там — лучше! Проходили уже много раз. Что при царях, что уже при советской власти. На фронте уже сравнили их грузовики, танки и самолёты – с нашими. Особенно по комфорту. Забывая, что у нас – производство военного времени, а североамериканцы о войне слышали лишь краем уха. Народ же забыл, что наш грузовик собирает голодный ребёнок, а у них – всё как положено! Как можно это сравнивать? Но сравнили же! И вывод сделали: мы – рукожопые! Безумие! Так появляется преклонение перед всем иноземным. Особенно это опасно, когда перерождается власть. Когда с завистью смотрят «за бугор» уже не только пахари колхозные, а рулевые партии и промышленности. Высокая квалификация в профессии не всегда тождественна высокому развитию личности и разума. Главный инженер какой-нибудь шахты или бригадир механизаторов совхоза-миллионщика могут быть братьями-близнецами, с одинаковым уровнем и доходов, и нравственного развития, одного кругозора. И его квалификация прекрасно будет уживаться с его кругозором воловьего пастуха.

Михаил смочил пересохшее горло, виновато улыбнулся: