Одарённая - Архелая Романова

— Алан, я не люблю, когда цветы срезают, — как можно мягче сообщила я. — Я же с ними разговариваю.

— Что? — Алан вытаращился на меня так, словно увидел чудо. — Как это?

Сообразив, что Глостер не знает о моем Даре, я ввела его в курс дела, заодно упомянув и Дар Рини. Попутно мы перешли в гостиную, а Рини заварила свежий чай и перенесла чайник с чашками на столик, расщедрившись даже на печенье.

— Круто, — обрадовался Алан, когда я закончила. Затем на его лице появилось выражение досады, а потом — неподдельный испуг. Мы с Рини с интересом наблюдали за метаморфозами, гадая, что могло вызвать такую реакцию, а Алан, нервно сглотнув, тихим шепотом спросил:

— Получается, если ты поговоришь с растениями на месте убийства, то узнаешь, кто убил мою сестру?!

— Ну, теоретически это возможно, — ответила я на вопрос Алана.

— Тогда может попробуем? — на лице Алана появилась надежда, и он, подавшись вперед, схватил меня за руку. Рини поморщилась, и отвернулась к окну. Еще вчера мы договорились, что о нашем походе на поляну не расскажем, и тем более не будем говорить, что видели там Алана.

— Ну, можно, — добавила в голос неуверенности. — Только не сегодня, ладно?

— Конечно, конечно, — закивал Алан. — Давай в субботу?

Рини удивленно повернулась к нам. В субботу? Но сегодня среда. Неужели Глостеру не хочется поскорее узнать имя убийцы?

— Просто в выходные многие уедут в город, будет проще выбраться, — пояснил он, а я насторожилась еще больше. Ведь Алан знает, что на поляне все растения выгорели. Почему не говорит об этом? Или надеется, что другие деревья помнят?

— Как твое самочувствие? — Алан перешел на другую тему. — Я слышал про атаку Элларии.

— Все в порядке, — улыбнувшись, я взялась разливать чай, чтобы освободить свою руку. — Меня вылечили в госпитале.

— Эллария просто невыносима, — в сердцах сказал Глостер, с силой поставив чашку на стол так, что она тихо тренькула. — Всегда завидовала Эдне, прицепилась к ней, как репей. Изначально Эдна только с Фелисити дружила, но Эллария всегда ходила за ними следом. Это даже смешно было — ведь моя сестра училась на втором курсе, а Эллария — на третьем. А сейчас вот напала на тебя.

— Все нормально, просто недоразумение, — вмешалась Рини. Минут десять мы еще пили чай, болтая об учебе, а потом Алан спохватился, взглянул на часы и засобирался домой.

— Наконец-то, — недовольно рявкнула Рини, захлопывая дверь. — Надоел, сил нет.

— За что ты его так не любишь? — я взглянула на злую Рини.

— Противный он, — скривилась подруга. — Вроде все правильно говорит и делает, но вот смотрю на него — и неприятно становится.

Я отметила, что прикосновения Алана вызывают у меня такую же реакцию. Может, это тоже что-то из магии, как в случае с Лексом? Или моя интуиция кричит, что нужно держаться от Алана подальше?

Вставать самостоятельно Рини, конечно же, не собиралась, поэтому мне пришлось ее будить и отправлять в ванную пинками. В ответ на стенания подруги я злобно напомнила про завтрак, и Рини как ветром сдуло.

— Я готова, — появившись в дверях, Рини одернула мантию и с ненавистью посмотрела на сумку с учебниками. — А ты чего такая?

— Ничего, — отмахнулась я. Спалось мне плохо: снился Лекс, дарящий мне розы в горшке, а потом безжалостно их срезающий, Финн, окутанный молниями, и Рини, выходящая замуж за Алана. Рассказывать подруге про ее замужество я не стала, справедливо опасаясь истерики, и поэтому молча направилась в столовую.

Утро нового дня порадовало нас прохладой и капельками росы на траве. Небо было затянуто тучами, вокруг угрюмо ходили мрачные сонные студенты, а цветы на клумбах стыдливо прятали бутоны.

— Слушай, — я вдруг вспомнила про загадочные способности Рини. — Ты так и не рассказала, почему Финн с Энтони не увидели нас в лесу.

Рини, уплетающая салат и закусывая его сырным хлебом, поморщилась и отхлебнула сок. Я молча ждала ответа, демонстративно сложив руки на груди. Вздохнув, подруга с печалью во взгляде отложила хлеб и протянула мне руку.

— Это кольцо моей мамы. Оно может скрывать меня, создавая что-то вроде невидимой иллюзии. В том лесу на месте нас Финн и Баллард видели куст.

Я заинтересованно принялась изучать кольцо.

— Это что-то типа мантии-невидимки?

— Ага, — кивнула Рини, вернувшись к еде.

— А почему раньше не сказала? — я обиделась. Мне казалось, что мы с Рини достаточно сблизились за последнее время.

— Ты что, — вытаращила глаза Рини. — Это же запрещенная в академии вещь. Такие предметы нельзя проносить. Я вообще не собиралась его использовать, оно дорого мне как память. Но сама понимаешь, выбора особенно не было.

— А как ты выбралась из топи?

Я разламывала на кусочки свой хлеб, внимательно следя за ответами и реакцией Рини. Откуда у нее такой мощный артефакт? Чтобы создать «плащ невидимости», необходимо огромное количество энергии. И чаще всего, если артефакт является «многоразовым», он подпитывается магией владельца. Не хочу обижать Рини, но ее запаса магических сил вряд ли хватит на столь мощный артефакт.

— Это просто, — пожала плечами подруга. — Зацепилась за корягу и вылезла.

Я кивнула, решив не мучить Рини расспросами. Позавтракав, мы отправились на лекцию господина Фаулза, затем перешли в теплицы госпожи Арабеллы, потом поступили в распоряжение господина Кравеля — сухонького старичка, преподававшего искусство защиты.

— Советую вам учиться внимательнее, — господин Кравель, поглаживая свою бородку, остановился возле моей парты. — Искусство защиты потребуется вам, чтобы выжить там, где другие не смогут. А вам, юные леди в серых мантиях, нужно учиться лучше всех!

Старческая рука с указкой взмыла вверх, и со свистом ударила по дереву парты.

— Знаете, почему? — господин Кравель наклонился и просмотрел в глаза Рини.

— Нет, — пискнула та.

— Потому что вы слабее всех, — отрезал преподаватель, а я скрипнула зубами. И этот туда же! Кто-нибудь, кроме госпожи Арабеллы, будет относиться к нам нормально?

— Поберегите зубы, юная леди, — хмыкнул Кравель, устремив взор своих темных глаз на меня. — Я не сказал, что вы хуже всех. Я сказал: слабее, а значит, вам нужно становиться сильнее. Итак, записываем…

Из аудитории мы вышли совершенно измученные. Господин Кравель все время требовал думать и отвечать, сыпал бесконечными вопросами, и параллельно с этим нужно было записывать все, что он говорил.

— Это невозможно, — жаловалась Рини, вися у меня на руке. — Надеюсь, это последнее занятие?

— Нет, — я глянула в расписание, которое обновлялось каждый день. — Сейчас у каждой группы индивидуальное занятие согласно природным способностям.