Красавица в Эдинбурге - Люсилла Эндрюс

Катриона отрезала холодно:

— Тогда ты гораздо снисходительнее меня, Джем.

— Сандра не виновата в том, что так переживает из-за своей девственности в двадцать пять лет. Она привлекает таким образом мужчин, которые разговаривают как все парни, видящие перед собой невинную девушку и мечтающие побыстрее уложить ее в постель. Я ей прямо сказала, это не означает, что она ущербная, но Сандра не поняла.

Катриона ахнула:

— Она все выдумала?

— Конечно. — Я пожала плечами. — За версту видно. Мне бы только хотелось… Считаете, Чарли мог слышать? Если да, то какой смысл приходить к нам? Что он может сделать?

Ответить они не успели, так как раздался звонок в дверь.

— Я впущу его, — вызвалась Катриона. — А ты, Джем, держи Сандру под контролем на кухне. Если возникнет необходимость, прибегни к насилию. Если будешь не в состоянии с ней справиться, не волнуйся. Я разберусь с Сандрой. В шестом классе в школе мы могли выбрать либо занятия по фехтованию, либо дзюдо. Я занималась дзюдо.

Джемми и я охнули:

— Ты нам никогда не рассказывала!

— Подходящего случая не было. — Катриона выставила Джемми в холл. Я слышала, как она открыла входную дверь. — Доктор Линси? Добрый вечер. Заходите, пожалуйста. — Катриона провела его в гостиную, улыбаясь самым милым образом, а затем вышла и закрыла за собой дверь.

Я едва узнала Чарльза.

Он словно сошел с рекламы, размещенной в одном из самых шикарных цветных буклетов. На нем был темный легкий костюм с воротом в стиле семидесятых, белая шелковая рубашка, от которой и я бы не отказалась, и синий галстук, подходящий по цвету к его носкам и темным очкам. Пластырь на лбу мог сойти за стильный аксессуар. Даже короткая стрижка казалась уместной. «Только человек, который имеет смелость быть не таким, как все, может позволить себе выглядеть небрежно».

Мы обменялись напыщенными формальностями. Он извинился за то, что потревожил девушек и меня. Я сообщила, что подруги занимаются на кухне.

— Экзамены приближаются.

— Да, мисс Брюс упомянула об этом, когда я уезжал из больницы сегодня утром.

— Сегодня утром? — Мне хотелось посмотреть на его глаза. — Они оставили вас на ночь?

— Скорее ради удобства, чем из необходимости. У них было несколько свободных коек. Врач хотел, чтобы его шеф глянул на меня. Того не было ночью в больнице, но его ожидали рано утром. В девять тридцать он получил список пациентов и втиснул меня в свой график, прежде чем отправиться в операционную. К десяти я уже был дома.

— Замечательно. — Меня интересовал вердикт специалиста. Я подождала, но, так как он инициативы не проявил, спросила про антибиотики.

— Врачи назначили мне обычный курс, а на лоб наложили четыре шва. А, к черту! — Он сместил очки с носа на макушку. — Вот, посоветовали поносить их день-два, чтобы защитить глаза от грязи и ветра. Но и первое и второе кажется мне предпочтительнее, чем хроническая полутьма.

Я была согласна, но вслух ничего не произнесла. Все оказалось еще сложнее, чем я предполагала. Мне хотелось найти в себе храбрость сказать ему «нет», но затем я поняла, что не могла сделать этого в ту минуту, когда он, хоть и ненадолго, снова стал моим пациентом. Отношения между сестрой и ее пациентом — вещь странная. И наверное, самое странное в них — их сила.

Я попыталась подстегнуть его:

— Как зовут врача?

Он ответил на мой вопрос и замолчал.

Я сложила руки на коленях и продолжала ждать.

— Могу я встать? Я лучше соображаю стоя.

— Пожалуйста.

Он встал спиной к камину. Руки в карманах, на макушке очки. Искал и, очевидно, нашел вдохновение в ковре.

— Я очень хочу поговорить с вами, но не знаю, как мы сможем обсуждать темы, кроме профессиональных, пока не разрешим или, по крайней мере, не обсудим вопрос, от которого постоянно увиливаем. — Он оторвал взгляд от пола. — Вы разрешите мне продолжить?

Его левый глаз в знак солидарности был так же воспален, как и правый.

— Конечно, — автоматически ответила я.

— Ладно. Для начала вот что: я осознаю, что обладаю психологическим преимуществом как ваш бывший пациент. Однако есть предел тому, в какой степени я собираюсь им пользоваться. Вам не обязательно меня слушать.

Я вся обратилась во внимание:

— Простите, продолжайте.

— Спасибо. — Он глубоко вздохнул. — Я много думал об этом. Мне кажется, то, что произошло и… имело такие печальные последствия, было просто полным провалом во взаимопонимании между нами. Вынужден добавить, моего поведения данный факт не оправдывает… лишь объясняет. Вы согласны?

— Да. Абсолютно.

— Вы очень великодушны. Полагаю, взаимопонимание между нами восстановлено?

Я рассказала ему все, не выдавая источник информации. Услышанное ему не понравилось, но он меня не поправил.

— Я узнала после, — добавила я.

Он снял очки и стал вертеть их в руках.

— Передо мной дилемма. Это один из тех случаев, когда извинение может показаться очередным оскорблением. В то же время не попросить прощения… Что же делать?

Мне хотелось, чтобы он перестал быть таким понимающим. Это заставляло нервничать.

— Меня бы устроило, если бы вы оставили данную тему и поговорили о чем-нибудь другом.

— Как пожелаете. У вас оба глаза видят одинаково?

Я моргнула, оторопев от скорости, с какой он сменил направление разговора.

— Да. Мое зрение настолько соответствует норме, что студенты в глазном отделении использовали меня в качестве эталона, когда лодырничали. А почему вы спрашиваете?

— У меня обратная ситуация. Один глаз видит очень хорошо, а другой — плохо. В очках, в которых я читаю, правая линза — простое стекло. Мой левый глаз неплохо видит вдаль, но все, что находится вблизи, кажется расплывчатым даже с очень мощной линзой.

Я не удержалась и уставилась в пол.

— Понятно.

— Это могло стать проблемой, — пояснил он мягко. — Что напомнило мне… У меня для вас сообщение от глазного врача.

— Какое?

— Он попросил передать вам следующее: «Это именно то, чего я ожидал от одной из юных леди сэра Джефферсона».

Я не радовалась так, услышав комплимент о моих профессиональных навыках, с тех пор, как миссис Хантер посоветовала мне учиться на настоящую больничную медсестру.

— Как мило с его стороны! Спасибо, что передали.

— Он сказал еще кое-что. — Чарльз подошел ближе и встал лицом ко мне. — И снова я цитирую: «Судя по расположению царапины, у меня нет никаких сомнений, что, даже если бы вы сразу поехали к нам или отправились наверх в свою квартиру по лестнице или на лифте, неизбежная мелкая тряска, вкупе с законом всемирного тяготения, привела бы к проникновению этого осколка слишком глубоко. Тогда нам оставалось бы только испытывать глубокое сожаление по поводу нашего бессилия. Короче говоря, — я все еще цитирую, — вы обязаны зрением в правом глазу хладнокровию и твердой руке посланной вам богом английской девушки». Но вам еще вчера все это было известно.