Наталья Гончарова. Жизнь с Пушкиным и без - Наталья Павлищева

Сестры отскочили от двери, под которой стояли, но выбежавшая из кабинета Наташа их даже не заметила. Она принесла шкатулку с письмами, в которой действительно лежали несколько коротеньких, ничего не значащих записочек Жоржа Дантеса.

– Вот…

Пока Пушкин разбирался с записками француза, Азя вдруг обратила внимание на сестру. Екатерина была едва жива.

– Что ты, Катя?

– Что у Таши с Дантесом?

– Да ничего, просто Идалия Полетика заманила ее вчера к себе на квартиру, а сама уехала, оставив там Дантеса. Таша едва вырвалась от него.

– Азя, с ним нельзя оставаться наедине, нельзя! Он… он… может все!

У Александры упало сердце: она вдруг осознала, о чем говорит сестра! Екатерина тоже бывала наедине с Дантесом, и организовала это сама Азя! По тогдашним заверениям сестры, дальше поцелуев дело не пошло, но сейчас, глядя на то, как переживает Екатерина, Азя в этом сомневалась.

– Катя…

– Молчи! Слышишь, молчи! Это мое дело, только мое!

– Нет, ты должна все рассказать!

– Кому, ему? – кивнула в сторону кабинета, где снова рыдала Наташа и кричал ее супруг.

Азя вдруг поняла:

– Тетушке. Поехали к Екатерине Ивановне, поехали, Катя.

А та вдруг невесело усмехнулась:

– И что я ей скажу? Я сказала самому Дантесу, но он ничего не предпринимает, наоборот, стал еще активнее преследовать Ташу. Азя, лучше бы мы вообще не приезжали в Петербург, я бы не встретила Дантеса и жила спокойно.

– Что теперь будет? Может, все-таки сказать тетушке? Я сама скажу.

– Нет.

Крики в кабинете затихли, Таша говорила уже что-то спокойно – видно, снова и снова повторяла мужу о произошедшем.

Так и было, сменив гнев на милость, Пушкин все же попенял супруге:

– А почему вчера не рассказала? К чему было ждать, пока мне другие не сообщат?

– Другие?! Кто?

– Так почему вчера не сказала?

– Но ты приехал поздно и сразу ушел к себе…

Он вспомнил, смутился. Потом заставил еще раз повторить. Наташа повторила. Злость перегорела, перед ним стояла, оправдываясь, словно маленькая девочка, все та же Наташа Гончарова, по сути, невинная кокетка, попавшая в переделку из-за своей нерешительности и неспособности предвидеть ловушки и защищаться.

– Ладно, женка, молодец, что не скрыла. Только помни мои слова: с Идалией и близко больше не знайся, это она все подстроила, тебя спешно вызвала туда, где этот хлюст был. А еще бы лучше, чтобы ты и с ним не кокетничала, до добра не доведет. И от меня ничего не скрывай. Я тебе верю, твою душу знаю, но ты можешь на нас обоих беду накликать.

Ссора закончилась примирением. Пушкин понял, что зря оставил строгий надзор за женой; пользуясь ее слабиной и наивностью, Наталью Николаевну могли заманить в любые сети, в том числе любовные. На вопрос, почему сохранила записочки от Дантеса, она сначала ответила, что по привычке, мол, хранит все, что получает. Это было правдой, Пушкин сам ругался, что архив жены будет скоро равен его собственному. Но быстро понял, что ей дороги эти записки.

Что в них? Оказалось, ничего особенного, любовный вздор, комплименты, заверения, что нет ее краше и прелестнее.

– И это можно ценить?!

В ответ услышал то, что повергло в шок:

– Но ведь ты давно перестал мне такое говорить… Я только женка, и мое дело рожать детей.

Не удержался:

– Дура! Неужели не понимаешь, что тобой воспользуются, чтобы унизить меня? Неужели не видишь, к чему приведет тебя его страстная любовь?

У нее на глазах снова появились слезы:

– Я верна тебе всегда была и всегда буду. А ты – нет.

Глядя вслед жене, Пушкин только тяжело вздохнул.

Но теперь он знал, что делать: только стреляться! Если он не убьет Дантеса, тот опозорит его семью, обязательно опозорит. Объяснять Наташе, что Дантес пустое место, бесполезно, женщина видит влюбленного в нее красавца и верит всему вздору, который тот несет.

Грозный муж отправил вызов на дуэль Дантеса на имя Геккерна.

Для него не стоял вопрос, чья это работа, долго раздумывать не пришлось. На что рассчитывали те, кто посылал дипломы? На то, что Пушкин поскрипит зубами, побесится, возьмет жену под строгий присмотр, запретив ей делать без собственного сопровождения лишний шаг. А уж подходить к Дантесу и вовсе запретит.

Кому это было бы выгодно? Прежде всего барону Геккерну. Одно дело, когда его приемный сын волочился за красавицей, но совсем другое, когда стал добиваться ее серьезно. Сорвавшееся свидание состоялось на квартире у Полетики. Пушкин хорошо помнил взгляды, которыми обменивались Идалия и Дантес, ясно, красавица просто не желала отдавать любовника Наталье Николаевне. Муж не сомневался, что свидание жене действительно подстроено, но злился на супругу за ее доверчивость на грани глупости. Ну нельзя же быть такой!

А дуэль для Дантеса, да и Геккерна тоже, это крах… В любом случае крах карьеры. Даже выстрелив в воздух или легко ранив противника, участник дуэли будет сослан. Самому Пушкину это не страшно, на Кавказ не сошлют, а в Михайловское он и сам рад уехать.

Ну что ж, вызов брошен, а дальше как бог даст.

Дантес был на дежурстве в казарме, а потому письмо вскрыл Геккерн. Барон пришел в ужас, они ожидали от оскорбленного Пушкина бури, думали припугнуть гневом бешеного мужа Жоржа, рассчитывая, что кавалергард отвяжется от красавицы, не рискуя ради Натали класть голову на плаху. Но то, что произошло дальше, казалось кошмаром!

Пушкин очень точно все понял, каким-то внутренним чутьем догадался обо всей подоплеке и совершенно верно нанес удар. Он вызвал Дантеса на дуэль, прислав письмо именно Геккерну. Но дуэль никоим образом не входила в планы ни Геккерна, ни Полетики, ни тем более самого Жоржа. Одно дело волочиться за красоткой и пытаться совратить ее на свидании, и совсем другое – стреляться из-за такой страсти с мужем.

Жорж откровенно испугался. Отношение к дуэлянтам в России суровое, иначе все друг дружку давно перестреляли бы. В лучшем случае ранение и ссылка, в худшем – смерть обоим: одному от пули, другому по приговору через повешение. Это не только провал всякой карьеры, это угроза гибели, в России ссылали под пули на Кавказ. Черт бы побрал этих честных русских красавиц и их сумасшедших ревнивых мужей! Почему Полетика умудряется наставлять мужу рога и при этом жить припеваючи, а эта красотка все рассказывает своему бешеному супругу?

Как бы ни был увлечен Натали Пушкиной Дантес, сейчас он куда сильнее на нее злился, чем любил.

А узнав о дипломе, вообще пришел в ужас: кто придумал отправить этот диплом, да еще не один, а всем друзьям Пушкина?! Ясно – Полетика. Но тогда почему так ведет себя барон, словно тоже все знал? А может, и знал? Вот пусть он это дело и утрясает, если знал и не предотвратил.