Кровавые ангелы - Джеймс Сваллоу

Стил покачал головой.

— Не было никакого сообщения, а ты пришел, чтобы меня убить.

Капюшон дернулся, словно астропата ударили в лицо.

— Что вы?..

Инквизитор заглянул под капюшон Хорина, и словно ниоткуда взявшиеся горячие цветные искры запрыгали на кончиках его пальцев. Глаза Стила вспыхнули колдовским огнем.

— Станцуй для меня, — прошептал он.

Астропат застыл на месте, у него был лишь один ужасный миг, чтобы осознать намерения Стила. Затем его мышцы взбунтовались, отказавшись повиноваться мозгу, и барьеры разума пожилого псайкера рухнули. Неспособный остановиться, он бросился на инквизитора, оскалив зубы.

— Наааа…

Стил создал канал ментальной энергии, направил его в самую сердцевину сознания Хорина и скрутил этот разум. Астропат плевался и шипел, как животное. В его глазах плескался ужас, но Хорин не мог управлять собственным телом.

— Охрана! — закричал Стил во все горло. — На помощь!

Два ворвавшихся в комнату Кровавых Ангела увидели, что инквизитор борется с Хорином.

— Астропат заражен! Варп отравил его!

Стил с силой оттолкнул старика, и тот отлетел на несколько шагов.

Десантники не нуждались в подсказках. Каждый всадил в Хорина по болту, снаряды разорвали металл и бионику, старческую кожу и хрупкие кости.

Стил рухнул на мозаичный пол, и один из Кровавых Ангелов подошел к нему.

— Милорд, вы ранены?

Инквизитор разыграл усталость.

— Хвала Терре, я невредим. Если бы вы не поспешили, предатель, возможно, убил бы меня…

Другой космодесантник пнул ботинком труп Хорина.

— Он мертв, — сообщил Кровавый Ангел без особой надобности. — Еще один варп-колдун оказался слишком слаб, чтобы сопротивляться.

— Да, — согласился Стил, вставая. — Обманчивый зов эмпирей бывает достаточно силен, чтобы воспользоваться даже самыми незначительными пороками слуг Императора.

В большом зале было темно. Биолюмы и жаровни, пылавшие во время церемонии поминовения, стали тусклыми и черными. Единственным источником света оставались свечи, расставленные тут и там в кованых металлических канделябрах у второстепенных алтарей. Проходя мимо них, Рафен наслаждался запахом горячего воска. Острый аромат масла коллы вызывал воспоминания о долинах Ваала Прим.

Эти мысли растаяли, как только он приблизился к главному алтарю. Подошвы лязгнули по каменному полу, и караул молчаливых десантников расступился, чтобы пропустить Рафена. Там, впереди, у подножия алтаря, стоял на коленях его брат. Аркио произнес последние слова молитвы Алому Граалю и поднял взгляд. Рафена поразило внезапное отчуждение во взгляде Аркио.

— Брат, — сказал тот. — Ты все еще обеспокоен.

Рафен опустился рядом на колени и сотворил знамение аквилы.

— По очень многим причинам.

— Одна из них — я?

Рафен колебался, и Аркио продолжил:

— Не тревожься. Я не боюсь, и тебе бояться не стоит.

— Я… видел кое-что. Свет, который появился, когда ты коснулся святого Копья…

Аркио кивнул и перевел взгляд на витражный портрет Сангвиния.

— Это его благословение, Рафен. На мне… На всех нас. Вспомни уроки, на которых Корис говорил нам о божественном оружии Императора. Смели ли мы мечтать, что когда-нибудь увидим такую реликвию?

Рафен медленно кивнул. О легендарном вооружении времен возвышения Империума говорили с нескрываемым почтением. Такое оружие, как Копье Телесто или его собратья — Морозный Меч Мьольнир, Копье Души, великий Обагренный Клинок и Черный Меч Храмовников, — были выкованы в огне праведной ярости Императора. Любое из них вознесло бы на вершину славы своего обладателя.

Рафен изо всех сил пытался найти правильные слова, но любая фраза казалась ему нескладной. Чувства и мысли космодесантника пришли в смятение. Куда подевался умный, бесстрашный и веселый молодой Кровавый Ангел, запомнившийся ему в дни обучения на Ваале? Каким образом брат превратился в молчаливого и погруженного в себя аскета, придавленного тяжестью догм?

— Это чудо… — сказал он, тщательно подбирая слова. — Оно тебя изменило…

И без того редкая улыбка исчезла с лица Аркио.

— А как иначе, Рафен? Я ощутил, как он ко мне прикоснулся. Я почувствовал руку примарха у себя на лбу и принял завещанное им наследие. — Он отвел взгляд. — Я изменился, в этом нет сомнения. Мальчика, который пришел с тобой в долину Падения Ангела, больше нет.

Рафен внезапно ощутил одиночество.

— И все же я помню то время, как будто все происходило вчера.

В день их прибытия кроваво-красное солнце стояло в зените, освещая каменный пол амфитеатра в долине Падения Ангела. Сияние красного гиганта заливало арену изнурительным жаром, который валил с ног собравшихся там кандидатов. Это тоже было испытанием, среди множества других, куда более тяжелых, которые должны были отсечь слабых сердцем и нечистых духом. Претенденты были сильны и жилисты. Их тела и души закалила тяжелая жизнь, навязанная мирами Ваала своим обитателям. Ни один из кандидатов не перешагнул порог четырнадцатилетия, но назвать их детьми значило допустить серьезную ошибку. Детей здесь не было.

За пределами арены они могли носить племенные цвета и флаги — из-за которых многие были бы не прочь вцепиться другому в глотку. Однако в стенах испытательного полигона они уже не были сыновьями племен Крови, а стали кандидатами, которые громко требовали своего шанса и стремились подняться до почти божественного статуса Адептус Астартес. На каменных гребнях вокруг кратера арены замерли вооруженные пращами и длинными мечами стражи в капюшонах. Эти мужчины — отвергнутые кандидаты, не ставшие Астартес, — присягнули до самой смерти охранять место испытаний. Стражи посматривали на небо и ждали. Скоро должны были явиться сыны Сангвиния.

За неделю до поединков Рафен, Аркио и еще трое юношей отправились в путь из земель клана Расколотого Плоскогорья. Племя предложило лучших; каждый был смертоносным бойцом, прожив не малую по меркам Ваала часть жизни в одном из самых опасных районов планеты. Вожди племени назвали их идеальными кандидатами на возвышение. Рафен думал иначе. Тогда он еще оставался молодым смутьяном, неукротимым и диким, и совсем не походил на будущего солдата. В племени поговаривали, что парня послали на испытания не победы ради, а в надежде, что он там погибнет. Многие в племени были бы рады избавиться и от самого Рафена, и от его безрассудства.

Рафена переполняла решимость доказать, что они неправы, и долгом чести для себя он счел защиту младшего брата Аркио. Аркио же имел сильную и открытую душу. Он стремился во всем происходящем видеть чудеса Вселенной, но оставался бесхитростным и доверчивым, чересчур наивным для уготованного космодесантнику жестокого будущего. Трое их спутников погибли по дороге: один не выдержал жажды, другой разбился, когда его ангельские крылья, примитивные планеры племени, с помощью которых можно было парить в потоках ветра в каньонах, сломались в песчаной буре, а последнему Рафен свернул шею — поскольку смерть от укуса чешуйчатой змеи была много хуже.