Карьеристки - Галина Врублевская

Маргарита Андреевна вернулась к себе в номер, наскоро вскипятила чайник, выпила кофе из пакетика и принялась было за работу.

Но едва вышла на сайт курсов, как в дверь постучали. Она крикнула «входите», не отрывая взгляда от экрана. Тяжелая мужская поступь, от которой задрожал пол, заставила ее обернуться: Виктор!

— Привет, Марго! Ты еще не уехала? Отлично, и я решил не торопиться. Давай посмотрим, что там на сайте конкурса творится. Какие такие тролли тебя заедают?

Маргарита открыла страницу форума, и оба уставились на экран. Если в прежнем сообщении размещалась фотожаба — ее изуродованное бородой и усами лицо — то в новом выплеске злобы давался как бы бесстрастный филологический очерк с цитатами из ее романа, выдернутыми из контекста и снабженными издевательскими комментариями.

— Видишь, Витя?! Опять он, этот Змей Горыныч.

— Я бы на хрен забанил этого змея, да и дело с концом. Ну что читать бредни всяких психов!

— Мы этот ник забаним, внесем в черный список, а он возродится под другим именем и под другим идентификатором, — возразила Маргарита Андреевна. Сейчас ведь Интернет не привязан к дому. Выходить в сеть можно откуда угодно.

Все же я бы написал администратору сайта и попросил удалить эти комментарии. Отсюда удалим, а копии останутся. Какое доверие будет к моей книге с такими отзывами?

— Ты настаиваешь, чтобы их пока здесь сохранили и искали пасквилянта?

— Хотелось бы узнать его имя. Особенно если он из наших, писательских.

— Это уже полная паранойя, Маргоша. Наши на такое не способны!

— А помнишь, как в тысяча девятьсот сорок восьмом году против Ахматовой и Зощенко писатели выступили…

— Э, куда тебя понесло! Тех писателей заставляли выступать, поддерживать линию партии, а сейчас у нас свобода, и ни один человек в здравом уме не станет преследовать другого за талант. Ну ладно, уступи место, я тут по Интернету полазаю.

— Хорошо. А я пока вещи соберу, чтобы сразу после обеда уехать.

Вещей было всего ничего: на полочке в ванной зубная щетка да шампунь, в шкафу ночной комплект для сна, халат и тапочки. Упрятала все в сумку, куда еще с вечера были уложены концертный костюм и туфли. Сама уже была в том, в чем приехала: в брюках, в сером свитере простой вязки. Тапочки сменила на сапожки. Снова приблизилась к ноутбуку, за которым колдовал Виктор.

— Смотри, Марго. Я нарыл несколько аккаунтов этого Змея в сети. Аватарки у всех разные, но есть кое-что и общее. Во-первых, развязный стиль. Во-вторых, предмет его нападок. Почти все его жертвы — члены нашего Союза…

— Постой! Ты хочешь сказать, что это кто-то из альтернативного Союза писателей?

— Тут и к бабке не ходи, они, миленькие. Вспомни, как их председатель на общегородской конференции выступал, заявлял, что нам слишком много бюджетных средств выделили, а их обошли.

— Ну не станет же солидная организация прятаться под таким нелепым ником, как Змей Горыныч?

— Почему бы и нет?! Под своим именем мало кто решится нести этот бред, а под маской все возможно.

— Уже на обед идти пора. Я не могу опаздывать, — Маргарита коснулась плеча Рубальского. — Пора закругляться.

— Да-да. Сейчас перешлю себе на электронную почту найденные ссылки и передам знакомому айтишнику. Пусть поработает.

Виктор ушел, а Маргарита спустилась в столовую, сразу с дорожной сумкой, чтобы больше не возвращаться в номер. За обедом попрощалась с друзьями. Кристина сказала, что, поскольку приехала позже всех, еще побудет здесь. Рубальский заметил, что тоже скоро поедет, но чуть позже, он хочет поговорить с культмассовым работником о проведении в санатории платного выступления отдельных писателей. Решил остаться еще на денек в санатории и Вася Мячиков. Потому Маргарита Андреевна и не удивилась, когда он направился к столику у входа в обеденный зал, где дежурила диетсестра в каких-то невообразимо заметных очках; у нее было такое серьезное лицо, что все принимали ее за врача. Все знали, что Вася любит поесть и вопрос еды для него главный. И лишь сам Вася знал, что одной едой сыт не будешь.

Георг расстраивался, что мало побыл с Марго. Отведя взгляд в сторону, что было не характерно для его прямодушной манеры держаться, просил, чтобы она не думала ничего такого по поводу его и Кристины. Они просто обсуждали платное издание его книжки.

— Ну о чем ты, Георг?! Ты подозреваешь меня в ревности? — Маргарита Андреевна улыбнулась и, внезапно вспомнив, добавила шутливо: — Да, да. Я понимаю, абсолютно деловые отношения. И как давно ты стал для нее Гошей?

Георг крутил золотую пуговицу с якорьком на своем кителе.

Неизвестно, как повернулся бы разговор в дальнейшем, но к ним уже приближалась, тяжело переваливаясь на больных ногах, сестра Георга.

— Вот и я! — объявила она очевидную вещь, вытирая бумажной салфеткой губы. Видимо, торопилась встать из-за стола, чтобы не опоздать к автобусу. — Едем, Маргариточка?

— А где твоя тележка, Наденька? — спохватился Георг.

— Ох, рассеянная с улицы Бассейной, сумка-то в столовой осталась, я там у окошка ее поставила.

Несмотря на мелкие перипетии, Маргарита и Надежда Петровна благополучно успели на автобус, идущий к станции. А спустя полчаса уже входили в теплый вагон электрички. Езды от Зеленогорска до Питера было от силы сорок минут, за необременительной беседой время пролетит быстро, но о чем говорить неприязненно относящимся друг к другу женщинам? И разве могли они предположить, что совместная поездка вдруг сроднит их?

За окном мелькал монотонный белый пейзаж: заснеженные поля, леса, полустанки. Пассажиры в вагоне разговаривали, играли в карты, ругали расшалившихся детей или разглядывали товары, предлагаемые коробейниками, но эти картины оставались за границами сознания Маргариты и Надежды Петровны. Обе, сидя на противоположных скамьях у окна, смотрели в лицо одна другой, ища родовые черты. Они родственницы?

Они мало походили друг на друга. Если в темных волосах Маргариты Андреевны, а также легком прищуре глаз было нечто азиатское, то Надежда Петровна имела облик рязанской русской бабы. Или возраст размыл характерные черты? Одутловатое лицо гипертоника, изрезанное морщинами; седые волосы, прежний цвет которых было уже не угадать; истонченные бледные губы, буро-желтоватые, как прошлогодняя трава, глаза. Она вдруг начат часто моргать ими и вытирать навернувшиеся слезы ветхим мужским платком в кроваво-красную клеточку.

А Маргарита Андреевна сидела на жесткой скамье электрички, слегка приоткрыв рот и прижав к нему пальцы, будто удерживая возглас удивления.

Мистический страх овладел ею.

Получается, что вымысел, дополнивший белые пятна в биографии Куприна и позволивший Маргарите придать глубину повествованию, имел в реальной жизни подтверждающие факты. Изучая в архивах биографию писателя, Маргарита особенно заинтересовалась романтической историей юного поручика Куприна и девушки-сироты, чье имя так нигде и не всплыло. Однако известно, что она воспитывалась в приличном доме и была обещана Куприну в супруги, если он окончит Академию Генерального штаба. А в то время, когда Куприн был увлечен этой сироткой, он проходил службу в маленьком провинциальном городке и, чтобы заслужить невесту, отправился в Петербург покорять вершины военной карьеры. Но в силу необузданности характера был лишен возможности достичь своей цели: из Академии изгнан, связь с девушкой потерял. Но разве можно вычеркнуть из сердца ту, чья любовь впервые зажгла сердце мужчины? Маргарита, опираюсь на легенду уже своей семьи, предположила, что позже у той девушки мог родиться сын от Куприна, ставший впоследствии ее дедом.