В ее постели - Дебора Макгилливрей

– Нет, принцесса, – сообщил Эйнар. – На этот раз он требует впустить его, говорит, что явился по приказу Эдуарда Длинноногого. По велению английского короля мы должны открыть ворота, дабы он вошел и повидался с Лайонгленом.

Дьюард забеспокоился:

– Что будем делать?

Услышав, что Динсмор Кэмпбелл явился по приказу английского короля, Шеллон и Рейвенхок обменялись вопросительными взглядами. Деймиан слегка покачал головой, явно говоря своему кузену, что он не верит в слова Динсмора Кэмпбелла.

В груди Эйтин все сжималось, когда она смотрела на Рейвенхока, она сожалела о многом. Только теперь уже поздно. Слишком поздно. Собираясь с силами перед надвигающейся грозой, она вызвала в памяти образ своей кузины Рейвен и постаралась придать себе такое же выражение царственной холодности и спокойствия. Эйтин не знала, что за игру затеял Кэмпбелл на этот раз, но есть только один способ, которым она может ответить.

– Мой супруг слишком нездоров, чтобы принимать людей, преследующих свои захватнические цели…

Хью, поправив одежду, ткнул Льюиса локтем в ребра.

– Но, сестра, Вонючка Динсмор…

Впервые лорд Шеллон открыто улыбнулся:

– Новое имя Кэмпбелла ему прекрасно подходит. – Его тон и слова ясно говорили об отсутствии уважения к Динсмору.

Шеллон повернулся к Деймиану:

– Ты теперь здесь хозяин. Что скажешь? Новый лорд Лайонглен примет этого обманщика?

Деймиан угрюмо посмотрел на Эйтин.

– Ваш супруг…

– О, но он же на самом деле не… – выпалил Льюис.

Дьюард и Хью зажали Льюису рот рукой, не дав выболтать, что Эйтин никогда не была замужем за Гилкристом Фрейзером. Чувствуя тошноту и головокружение, Эйтин с трудом старалась сосредоточиться на новом развитии событий, взвешивать возможные последствия становилось все сложнее.

– На самом деле не… что, принцесса? – Деймиан придвинулся ближе, окидывая взглядом ее бледное лицо.

Она тяжело сглотнула и попятилась, когда Сент-Джайлз сократил расстояние между ними.

– На… самом деле… недостаточно здоров…

Стараясь избежать Деймиана, который в буквальном и переносном смысле почти загнал ее в угол, Эйтин бросила взгляд на лорда Шеллона.

– Леди Эйтин, вам нехорошо? Вы говорили, что Лайонглен болен. Вам тоже нездоровится?

Эйтин рывком выдвинула стул и поставила его перед собой как щит, чтобы остановить Сент-Джайлза. Она вновь перевела взгляд с разгневанного Деймиана на Дракона.

– Я… встревожена состоянием дел, милорд.

– Миледи! – вбежал капитан стражников. – Прошу прощения, но Кэмпбелл кричит, что, если мы не откроем ворота и не впустим их, он прорвется силой. С ним большой отряд, и он клянется, что у него есть указ короля. Я отдал приказ расставить людей на крепостной стене и всем приготовиться. Что нам делать? Совершенно ясно, что он намерен атаковать.

– Атаковать? – ахнула Эйтин. – Почему…

Она знала почему. Динсмор подозревает правду насчет Лайонглена. Никто не видел барона уже несколько месяцев. Слухи о его болезни невозможно было сдержать после того, как шотландский король, Джон Баллиоль, поднял свое знамя. Прибыл гонец с посланием, требующим, чтобы Гилкрист откликнулся на призыв и возглавил гарнизон Лайонглена. Эйтин пришлось указать причину, по которой ее опекун не смог присоединиться к шотландским войскам.

Она боялась, что, если причина будет недостаточно веской, могут подумать, что Лайонглен поддерживает англичан. Это могло сделать Глен-Эллах уязвимым перед захватом его Коминами, которые давно жаждут прибрать к рукам владение. Разве они уже не сделали то же самое с кланом Брюсов? Пребывая в затруднении и почти не имея выбора, Эйтин разослала известие, что ее опекун слишком болен, чтобы присоединиться со своими людьми к шотландской армии. Какая ошибка! Узнав, что старик нездоров, и Филан, и Динсмор явились вынюхивать, желая разведать, насколько он плох.

Эйтин знала, что и тот и другой усматривают в слабости Гилкриста долгожданную возможность. Оба пытались проникнуть в Лайонглен, требуя встретиться с бароном по срочным делам. Мошенники и негодяи, оба! Им нужно попасть в крепость только для того, чтобы захватить Лайонглен.

Гилкрист, к несчастью, испустил последний вздох с появлением первого «павлиньего глаза», возвестившего приход весны. Его последняя воля заключалась в том, чтобы Эйтин сохранила Лайонглен, не позволила завладеть им ни Коминам, ни Кэмпбеллам. Его последними словами были: «Ищи путь ворона». Не имея иного выбора, Эйтин состряпала «брак».

В свои двадцать четыре Эйтин уже отчаялась когда-либо найти мужа. Ей нравилось быть хозяйкой своих владений – если бы только властолюбивые, алчные соседи оставили ее в покое! В «браке» она могла бы продолжать управлять Лайонгленом. Планы были составлены, курс определен, но, когда пришло известие о том, что англичане перешли границу, вмешались сомнения.

Эйтин знала, что Эдуард Длинноногий, самый безжалостный из всех королей, когда-либо сидевших на английском троне, хочет завладеть Шотландией – и завладеет. Разве мертвая хватка, с которой он держит за горло Уэльс и Ирландию, не является ясным свидетельством того, какая судьба ожидает шотландцев? Эдуард выдаст Эйтин замуж, отдав в качестве награды какому-нибудь преданному вельможе. Однако если она забеременеет и заявит права на земли, как на владения своего ребенка по праву рождения, возможно, Эдуард пожалует ей разрешение остаться в Глен-Эллахе и не станет принуждать к браку без любви.

Рейвенхок ухватился за подлокотники кресла, поднял его и припер Эйтин к столу, отрезав отступление.

– А теперь, принцесса, пришло наконец время сказать правду, хотя я начинаю думать, что вам незнакомо такое понятие.

Светлые, серо-зеленые глаза буравили Эйтин, удерживая в плену, не давая отвести взгляд. Все вокруг померкло до едва различимых теней, она видела только его одного. И вспоминала те мгновения, когда они были вместе, его руки на ее груди, его рот на ее губах. Желание кинжалом пронзило внутренности. Эйтин гадала, что он думает о ней, вспоминает ли его тело то, что не может вспомнить мозг.

Глаза хищника следили за ней, раздевали ее тело. А потом он сорвал покровы с ее души. Странно, но он не произнес ни слова, просто смотрел. Злость медленно перетекла в вопрос, затем в удивление.

Глаза, обрамленные длинными черными ресницами, широко раскрылись, и Деймиан Сент-Джайлз произнес:

– Он мертв.

Паника обуяла Эйтин. Она еще никогда не встречала мужчины, обладающего такими способностями. Не оставалось ни малейших сомнений в том, что в этом человеке течет кровь древних кельтских друидов. Она подозревала это – боялась этого – раньше, но теперь стало еще яснее, что мать Деймиана была шотландкой. Еще яснее… и еще опаснее.