Книги онлайн и без регистрации » Юмористическая проза » Адриан Моул. Годы прострации - Сью Таунсенд

Адриан Моул. Годы прострации - Сью Таунсенд

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 87
Перейти на страницу:

Наказав мне больше не покупать дочке «всякой ерунды», то бишь сопутствующих товаров на представлении этого мюзикла, Георгина отправилась на Хорсфэр-стрит регистрироваться в агентстве по найму «Начальство будущего».

Мы с Грейси побрели по Лондон-роуд, у меня было такое чувство, будто к залу «Де Монфор» меня ведет злой рок. Дневник, почему я не обладаю силой воли? Меня легко согнуть, как былинку на ветру. Я не сомневался, что жена не поймет меня и не оценит любезности доктора Пирс, предложившей нам билеты.

Доктор Пирс вместе со своей дочкой ждала нас снаружи. Она оделась в джинсы, кроссовки и оранжевую ветровку, губная помада была под цвет куртке. Ее дочка, в костюме одной из героинь мюзикла, Шарпей, протянула мне руку:

— Привет, меня зовут Офелия. Кто у вас самый любимый персонаж в «Классном мюзикле»? — Она нетерпеливо пыхтела, дожидаясь моего ответа.

Девочка произвела на меня обескураживающее впечатление. В фильме Шарпей — блондинка со стервозными наклонностями, у Офелии, однако, черные, коротко стриженные волосы и очки в массивной черной оправе, что делает ее неприятно похожей на Луиса Теру[43].

Когда мы вошли в зал, у меня заболели уши. Публика была по преимуществу женской и в большинстве своем не старше одиннадцати лет, и все пребывали на грани истерики. Мужчин и мальчиков можно было по пальцам пересчитать. Мы с доктором Пирс сели рядом, и примерно на середине бодрого, но невразумительного сценического действа доктор, придвинувшись поближе, украдкой взяла меня за руку. Я хотел отодвинуться, но не знал, как это сделать, не обидев мою соседку. В итоге мы так и просидели, держась за руки, пока представление не окончилось и в зале не зажегся свет.

На выходе из театра я купил для Грейси кружку с названием мюзикла и пенал с изображением Шарпей, после чего поспешил распрощаться с доктором Пирс и ее дочкой. Меня ждал Дуги Хорсфилд на своем такси, мы договорились, что он заберет меня у театра и подбросит до дома, поскольку по субботам последний автобус из Лестера в Мангольд-Парву уходит в 5.15. К моему ужасу, я увидел, что на заднем сиденье такси уже сидит Георгина. Неужели она видела, как я прощался с доктором Пирс и Офелией?

Грейси, забравшись в машину, тут же сообщила:

— Папа держал тетю за руку.

Дуги Хорсфилд сдавленно заржал.

— Какую «тетю»? — спросила Георгина.

— Совершенно незнакомую, — ответил я. — Женщине стало плохо от жары и шума, и я просто пощупал ей пульс.

— Зачем? — пожала плечами Георгина. — Ты ведь не из Бригады скорой помощи имени Святого Иоанна.

По дороге домой она была неестественно молчалива. Слава богу, Грейси едва успевала переводить дыхание, пересказывая Дуги и матери причудливый сюжет «Классного мюзикла».

Пока мы готовили пастушью запеканку, Георгина не сказала ничего, кроме «передай фарш», «не режь морковь слишком толсто» и прочего в том же духе. А я радовался моему чудесному спасению. Надо дать ясно понять доктору Пирс, что я хочу вернуться к нашим прежним взаимоотношениям, то есть по схеме «книготорговец — клиент».

Воскресенье, 14 октября

Пандора, по ее собственному выражению, «шикарно опоздала». Запеканку пришлось держать в духовке на маленьком огне, чтобы не остывала, и, конечно, ее вкусовые качества снизились к тому времени (а точнее, к 9.07 вечера), когда Пандора наконец явилась.

Но прежде мы успели пройти через очередной одежный кризис.

— В пунцовом «восточном» платье ты выглядишь изумительно, — убеждал я жену.

И она надела это платье, хотя и без энтузиазма. Но, дорогой дневник, должен признать, когда в нашу гостиную вплыла Пандора, задрапированная в светло-серый кашемир, на ее фоне Георгина смотрелась слегка вульгарно. Атмосфера за столом была той же температуры, что и бутылка «Кюве де Винерон Божоле» 2005 года, которую я вынул из холодильника.

Пандора потребовала, чтобы я рассказал ей «историю» моей простаты. Примерно на середине она перебила меня:

— Без чертовой сигареты я это слушать не могу, а я оставила свои в чертовой машине.

Георгина придвинула к ней пачку «Силк Кат» — это был первый дружеский жест, которым женщины обменялись за весь вечер.

Когда я завершил свой рассказ философским изречением доктора Вулфовица о том, что мы все умираем с момента рождения, Пандора уронила голову на стол, едва не опрокинув при этом бокал с вином, и заплакала. Я ждал, что Георгина ее утешит, но та даже не пошевелилась. Тогда я поднялся, подошел к Пандоре и встал рядом с ней. Пандора обхватила меня руками за талию, и моя рубашка намокла от ее слез. Если честно, дневник, я и сам был близок к тому, чтобы разрыдаться, но, взглянув на Георгину, вдруг поежился, словно от сквозняка: глаза жены были абсолютно сухими, а на лице застыло выражение, которое посторонний наблюдатель назвал бы «холодной безучастностью».

Пандора засиделась до двух часов утра, Георгина отправилась спать много раньше. Мы с моей школьной подругой вспоминали прежние времена, когда нам обоим было по 13 лет и 9 месяцев и мы влюбились друг в друга.

— Я совершенно помешалась на тебе, — говорила Пандора. — Ни о чем другом и думать не могла. Не знала, как дожить до того момента, когда я вновь увижу твою дурацкую физиономию. И ты был первым, кому я показала свои соски.

— Нет, — уточнил я, — ты показала мне только один сосок, левый.

Я попытался свернуть беседу на вестминстерские сплетни. Особенно меня интересовало психическое состояние Гордона Брауна. Действительно ли его неуравновешенность представляет угрозу для общества, как пишут в некоторых газетах?

— В политике нужно быть немного сумасшедшим, — ответила Пандора, — это ведь чудовищная работа. И потом, я, по-твоему, тоже сумасшедшая, если мечтаю стать когда-нибудь первой женщиной премьер-министром от Лейбористской партии?

— Я думал, тебе надоела политика… Ты же почти не бываешь в своем избирательном округе.

— Вестминстер — такая зараза, — сверкнула глазами Пандора. — Ехать оттуда в убогую провинцию всегда страшно не хочется.

Ее высказывание меня задело:

— Именно убогими провинциями страна и богатеет. Доктор Джонсон родился в Личфилде, Шекспир — в Стратфорде-на-Эйвоне. А ученый, который изобрел ДНК-генотипоскопию, Алекс Джеффрис, родом из Лестера!

Дневник, я был рад, когда она ушла. Этот длинный день утомил меня, а когда я лег, воспоминание о том, во что превратился сыр на пастушьей запеканке, довольно долго не давало мне заснуть.

Обедали, как обычно по воскресеньям, в «Медведе». Я уже видеть не могу их жаркое, поэтому выбрал «мясо по-тайски». На вкус оно было как черное мыло, которым мать мыла мне голову воскресными вечерами — в тщетной попытке отпугнуть запахом этого мыла вшей. Впрочем, чего можно ожидать от повара по имени Ли, окончившего кулинарные курсы по специальности «блюда из микроволновой печи».

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 87
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?