Снова влюблена? - Эмералд Бакли

Он думал, что она не такая, как все. Он думал, что заслужит ее внимание, добьется ее уважения и, может быть, будет вознагражден любовью, проявив себя в этом деле надежным и внимательным напарником, умелым профессионалом, человеком на которого можно положиться. А оказалось, что она хотела того же, что и все остальные – запрыгнуть к нему в постель. Как можно было так ошибаться в человеке!

Или же он сам виноват во всем? Разве за все эти годы он не создал себе определенный имидж? Имидж легкомысленного плейбоя, жиголо. Разве Маккормик и Паркер не использовали его репутацию, поручая те дела, где главные проблемы решались не за письменным столом, не в трудных переговорах, не за счет долгого и кропотливого изучения документов и поиска компромиссов, а в ресторане, за бутылкой бренди или в постели? Имеет ли он право винить Констанс в отступлении от неких правил, которые никогда не сдерживали его самого? Разве даже здесь, в Эдинбурге, он не искал привычных утех, встречаясь то с Присциллой, то с Самантой? Разве Констанс виновата в том, что придуманный им образ не совпал с реальной, живой женщиной?

Переступив порог, Брайан словно наткнулся на ее тяжелый взгляд.

– Где ты была?

– Где был ты?

– Я все объясню.

– Мне не нужны объяснения. – Констанс поднялась с кресла, в котором просидела последний час. – Тебе звонил Джастин Бродерик.

– К черту Джастина Бродерика. Что ему было нужно?

– Наверное, хотел узнать, удалось ли тебе договориться с Андреа, – бесстрастным, сухим, как осенний лист, голосом ответила она. – Тебе же это поручили.

Брайан взял ее за руку, но Констанс отшатнулась от него, как от прокаженного.

– Не прикасайся ко мне.

– Давай поговорим.

– Нет.

– Тогда хотя бы выслушай меня.

Она опустила голову.

– Ладно. У тебя есть пять минут.

– Я на столько и не рассчитывал, – попытался пошутить он.

Путь к примирению нелегок, и найти его можно только вдвоем.

Выслушав Брайана, Констанс смягчилась настолько, что предложила перейти на кухню, где они перекусили завалявшимся в холодильнике кусочком сыра и выпили по чашке кофе.

– Я не могу пока сказать тебе, где была сегодня и куда ходила раньше, но, поверь, это совсем не то, что ты думаешь. – Она тяжело вздохнула. – Если бы Маккормик и Паркер не определили меня тебе в напарники…

– Хочешь сказать, это они во всем виноваты?

– Нет. Во всем виновата я. Я могла бы отказаться, но…

– Что?

– Мне так хотелось, чтобы ты увидел во мне женщину, а не просто коллегу. Мне так хотелось…

Брайан покачал головой.

– Дело не в тебе. Все это затеял я. Констанс вскинула голову.

– Как это?

– Очень просто. Я попросил Маккормика, чтобы моим напарником была ты.

Она долго смотрела на него, не находя сил задать самый важный вопрос, а когда наконец задала, то сил хватило только на шепот:

– Зачем?

В глазах Брайана было столько боли, что Констанс мысленно отрубила себе палец за несдержанность.

– Прежде всего, потому, что доверял тебе. Ну и… В общем, я хотел доказать, что стал другим, не таким легкомысленным и неблагодарным, каким был три года назад. Хорошим юристом. Человеком, к которому ты могла бы относиться с уважением.

– Но я и так всегда уважала тебя, – прошептала Констанс. – Уважала за то, что ты никогда не сдаешься, не лебезишь, не подстраиваешься под других. Ты был для меня примером и идеалом.

– Тебе отлично удавалось скрывать все это, – сердито проворчал Брайан.

– Знаю, – едва слышно пробормотала Констанс. – Я боялась, что ты оттолкнешь меня, посмеешься надо мной. Все женщины, которых я знала, были без ума от тебя. У меня же не было ничего, что могло бы привлечь тебя. – Быстрый взгляд из-под ресниц – лицо Брайана уже не казалось вырубленным из камня, и это придало Констанс смелости. – Я думала, что здесь, в Эдинбурге, смогу побороть робость, перестану прятать от тебя свои чувства.

– Господи! О чем ты говоришь! Это я – слышишь? – я всегда боялся подойти к тебе, потому, что ты считала меня повесой, ловеласом, пустозвоном! В твоём присутствии у меня пересыхало во рту и язык приклеивался к нёбу. Я так робел, что не мог подойти к тебе на вечеринках.

– Ты никогда даже не смотрел в мою сторону! Я была единственной, кому…

– Потому, что ты мне нравилась!

– Повтори.

– Ты мне нравилась. Помнишь ту ночь после Солсбери? Мне так хотелось поцеловать тебя, но я думал, что только получу по физиономии, и лез из кожи вон, разыгрывая из себя хорошего парня.

Разговор грозил затянуться до утра, а они так и ходили вокруг да около, трусливо избегая приближаться к главному вопросу. Констанс это надоело, и она поднялась. Брайан тоже встал. Вид у него был, как у человека, ожидающего, какой диагноз поставит врач.

– Знаешь, если бы ты поцеловал меня тогда, я бы занялась с тобой любовью прямо на письменном столе.

Брайан ошеломленно вытаращил на нее глаза.

– Правда? Констанс вздохнула.

– Ну, возможно, не на столе, а на полу.

Та же реакция.

Похоже, если я хочу что-то получить, мне придется подавать ему письменное заявление, с грустью подумала Констанс.

– Ты хочешь сказать…

– Сказать? Нет.

И вдруг – словно кто-то невидимый нажал наконец на нужную кнопку – глаза Брайана вспыхнули, а губы растянулись в усмешке, которая вот уже три года сводила Констанс с ума.

– Тебе придется за все ответить. Я отыграюсь за каждую упущенную минуту.

– Пока ты говоришь, эти самые минуты уходят.

Он шагнул к ней, подхватил на руки и понес на диван. Ночью юго-западный ветер Атлантики, исправно приносивший на Британские острова массы теплого воздуха, вступил в схватку со своим вечным соперником из Арктики. Битва развернулась нешуточная: в реве ветра слышались пронзительные крики злых духов банши,[5] предвещающих, как известно, близкую смерть, невидимые великаны пригибали к земле деревья и ломали ветви, потоки воды, низвергаясь с небес, проносились по мостовым и тротуарам, чтобы с урчанием исчезнуть в трубах канализации и продолжить путь в мрачной утробе города.

К утру силы противников истощились, а к полудню в просвете замедливших бег серых туч замелькало солнце, готовясь определить победителя.

Именно в это время и проснулся Брайан. Взглянув на тихонько посапывающую Констанс, он бережно укрыл ее простыней и, стараясь не шуметь, поплелся в ванную. Растянувшийся на всю ночь секс-марафон сказался на Брайане не самым лучшим образом – из зеркала на него смотрел небритый, с всклокоченными волосами, с впалыми щеками и с голодными глазами незнакомец, встретив которого на улице, женщины наверняка ускорили бы шаг, мужчины напряглись и сжали кулаки, а благовоспитанные собачки с визгом отскочили в сторону.