Черная заря - Владимир Коротких

— А вот когда мы в полку стояли, я зампотеха Поваляева стриг и тоже спросил: «Родинка есть?» Он сказал: «Родинка нет, только рога, смотри не зацепи». — «Откуда рога?» Сказал: «Почта прислали». Пошутил, пьяный был сильно. У человека рога не бывает.

Шестак с Андреем переглянулись, потом рассмеялись.

— Пьяный, говоришь? — уточнил Андрей.

— Си-и-ильно пьяный, совсем пьяный, — кивнул Мамаджонов, запуская машинку в волосы Андрея.

— Ты еще кому говорил? — спросил Шестак.

— Никому, — мотнул головой Мамаджонов.

— Молодец, и не говори больше никому. Мало ли, по пьяни чего не набуробишь, — сказал Андрей.

— Смотри, Джин! — погрозил ему кулаком Шестак.

— Джин понял! Повторять не надо. — Он быстро состриг волосы, сбрасывая их в окоп, потом помазком развел пену из куска мыла и, обильно намазав ею голову, чисто выбрил под корень остатки волос. — Все, готово, — он поднес к глазам Андрея зеркало. — Жалко, одеколон нет, кончился. Я заказал, с колонной из Союза привезут.

Лысый незагорелый череп Андрея сиял своей непривычной белизной, как градина на асфальте.

Сменив Шестака, он заступил в ночное дежурство, которое прошло спокойно. На следующее утро, принимая позицию, Шестак напомнил, что сегодня по плану в шестнадцать часов огневая подготовка. Андрей отправился спать вместе с бойцами ночной смены.

Он проснулся от гула. Было около двух часов дня. Хорошо прогретая солнцем кровля блиндажа активно отдавала тепло. Внутри было душно. Он вышел на воздух. За блиндажом стояла водовозка и заполняла бочку. За ним выбрались остальные бойцы ночной смены и побежали к водовозке, сбрасывая на ходу одежду. Андрей последовал за ними.

Водитель водовозки быстро наполнил бочку, вынул сливной шланг и, прибавив оборотов водяного насоса, стал поливать мощной струей холодной воды всю голую компанию. Они с наслаждением и озорством подставлялись под холодную струю, перехватывающую дыхание, и ловили летевшие, сияющие на солнце брызги.

— Шабаш! — водовоз выключил воду. — Мало осталось, в другой раз побрызгаю!

Водовозка уехала, оставив огромную лужу, к которой сразу же слетелось несколько больших черных воронов.

После обеда Андрей дал команду свободным от дежурства готовиться к стрельбам.

В назначенное время он и шестеро бойцов прошли метров на двести в степь по направлению к пустыне. Там установили пустые консервные банки из-под тушенки. Андрей обозначил огневой рубеж и приступил к руководству стрельбой.

Стреляли по очереди из положения лежа, стоя, с колена и на ходу. Шестак, хвастаясь при их встрече отличной стрельбой взвода, не соврал. Результаты были хорошими. А то, что вместо мишеней были небольшие банки, даже повышало их. Последним отстрелялся из автомата Мамаджонов. Андрей, забрав у него свой автомат, вернул ему снайперскую винтовку и спросил, посмотрев на стоящего рядом Артиста:

— Мамаджонов, правду говорят, что ты почти за километр в саперную лопатку попадаешь?

Мамаджонов, потрогав больное ухо, довольно улыбнулся и ответил:

— Да, далеко стреляю! Маленький лопатка сразу бью!

— Хорошо, посмотрим. — Андрей дал саперную лопатку Артисту. — Беги, ты у нас самый длинноногий, устанавливай мишень.

Артист пробежал примерно метров четыреста и на бугорке воткнул лопатку черенком в землю. Отойдя в сторону, он присел и стал ожидать выстрела. Мамаджонов засунул указательный палец руки в рот, хорошо обслюнявив его, потом поднял вверх и прокомментировал:

— Ветер смотрю. Пуля ветер сильно не любит.

К удивлению Андрея, Мамаджонов не собирался стрелять из положения лежа, а, широко расставив ноги, плотно уперев приклад винтовки в плечо, прильнул к прицелу. Андрей наблюдал за лопаткой в бинокль.

Хлопнул выстрел. Лопатка от удара пули высоко подскочила и, вращаясь, улетела за бугорок. Артист побежал за ней. Вскоре он снова выбежал на бугорок и махал ею над головой.

— Попал! Молодец! — Андрей довольно пожал руку Мамаджонову.

Артист все еще стоял на месте и продолжал махать лопаткой.

Андрей махнул ему, приглашая вернуться. Но артист все махал им, указывая вниз за бугорок. Они все побежали к нему.

Артист стоял на бугорке и в некотором смятении, указывая пальцем вниз, говорил:

— Духи пропали! Нету духов!

— Каких духов? Ты о чем? — не понял Андрей.

— Тех, которых мы три дня назад после ночного нападения здесь закопали. — Он показывал на отрытую пустую могилу. — Их, видать, свои ночью уволокли. Даже, вон, лопату забыли.

Рядом с могилой действительно лежала широкая штыковая лопата местного образца со сломанным черенком.

— Ну, что скажешь, молодцы духи. У них, видно, без вести пропавших не бывает. Пошли назад, занятия окончены. — Андрей направился в сторону позиции, окутанной пылью от проходившей мимо колонны.

Он был озадачен тем, что духи свободно по ночам передвигаются мимо их позиций, а они, ввиду малочисленности личного состава, ничего с этим поделать не могут. Но, как бы то ни было, они с поставленной задачей по охране дороги пока справлялись. Пока. В кишлаке наверняка собралось предостаточно духов, чтобы в конце концов отрезать дорогу. Он понимал, что в случае массированной атаки на любое из отделений они долго могут и не продержаться. В этом случае не помогут и сооруженные из камней укрепления.

Вернувшись в расположение, он приказал собраться всем на площадке под навесом.

С учетом новости об исчезнувших покойниках он проверял знания бойцов о действиях по тревоге в случае нападения на них или колонну, призывая их не расслабляться. Он и сам понимал, что никто из них не расслабляется, и говорил им это больше для самоуспокоения, от бессилия как-либо повлиять на создавшуюся ситуацию. Бойцы молча слушали. Они прекрасно понимали свое положение и лишних вопросов не задавали. Закончив с разбором, он закурил с бойцами, сидящими кругом на лавочках.

Шестак встал и крикнул солдату, несущему службу в окопе:

— Эй, Горчак! Микола! Неси Джину передачку!

Под навес зашел украинец Горчак — широкоплечий мускулистый парень выше среднего роста, с добрыми глазами и крупными чертами лица. Он держал в своей широченной ладони небольшой газетный сверток. Посмотрев на Мамаджонова, он медленно, почти нараспев начал говорить:

— От, дывись, Джину, якой тэбэ подарунок з колонною пэрэдалы, — он протянул сверток. — Дывись.

Мамаджонов взял сверток и развернул его. В нем находился большой пузырек с одеколоном «Русский лес» и небольшая жестяная круглая баночка синего цвета с тисненой надписью на крышке.

Горчак, глядя на Мамаджонова, продолжил извиняющимся тоном:

— Ты, Джинку, звиняй. Мы трошки одеколоном покропилися, а баночку не трогали. Шо там таке, читалы, читалы, та не зрозумилы. — Он взял баночку и снова стал читать по слогам крупную надпись на ее крышке. — Та-чи-па! — И, вернув баночку Мамаджонову, недоуменно сказал: — Шо за Тачипа такая? Не як не зрозумию.