Идеальный мужчина - Кира Фарди

Но с кем? Серафим? Нет, не может быть! Он не позволит себе так подло поступить с ней. Он ни за что не воспользуется беспомощностью дамы в личных интересах. Это не красавчик Алексей.

А что если воспользуется? При этой мысли Ада схватилась за голову. Она же чувствовала его эрекцию, когда танцевала на корпоративном вечере в школе.

– Нет, не может быть. Все хором говорили о болезненной порядочности Симы.

Ответов на вопросы не было. Ада набрала номер Ксении, но приятный женский голос сообщил, что абонент недоступен. Ничего не понимая, она сварила себе кофе, съела блинчик, который оказался невероятно вкусным, поэтому Ада взяла еще второй и третий. Она сидела в кухне и не решалась позвонить Серафиму.

И тут новая мысль буквально сбила ее с ног. А презервативы? Она давно уже не принимала гормональные таблетки за ненадобностью.

Ада бросилась в комнату, обшарила все углы, но не нашла нигде использованных резинок. Тогда она снова прибежала в кухню. Вывалила на пол пакет из мусорного ведра. Но и здесь ничего не нашла.

Так, ничего не придумав, встала и на трясущихся ногах пошла в комнату. Надо собираться: завтра рано утром самолет. Ада перебрала одежду, сложенную на стуле и удивилась: на блузке отсутствовали пуговицы. Она огляделась и сразу обнаружила их сложенных кучкой на рабочем столе.

Аде стало плохо. Она без сил опустилась на стул.

«Господи, что вчера здесь произошло?”

Услышав звонок в дверь, Ада вскочила и испуганно прижала ладонь к груди, в которой от волнения колотилось сердце. Пытаясь успокоиться, она немного помедлила, прежде чем подошла к двери и посмотрела в глазок. Облегчение накрыло с головой и прошибло спину холодным потом. По ту сторону двери стоял Серафим.

Почему он не ушел? Он был здесь до утра? Ада растерянно обернулась и посмотрела на еще расправленную постель. А что если она с ним? Нет, нет. Не может быть! Ну, не настолько же она сошла с ума, чтобы заниматься сексом с человеком, который ей совершенно не нравится! Наверное, она ошибается.

Звонок еще раз ударил по ушам и по больной от печальных мыслей голове. Она даже представить не могла, что позволила себе… с этим. Слезы навернулись на глаза, и она их сердито смахнула рукой. потом забежала в ванную, схватила полотенце, будто только что умывалась, и вернулась к входу.

«Рано паниковать! Лучше расспрошу Серафима обо всем», – решила она и дрожащими пальцами повернула защелку.

– Ты уже проснулась? – Серафим зашел весь заснеженный, как Дед Мороз, и стал снимать обувь.

Ада удивленно посмотрела на него, на окно. Стена снега колотилась в стекло, наполовину уже засыпав окно. В комнате сразу потемнело. Только что светило солнце, и уже пурга? Ну, и дела!

– Ты что делаешь? – накинулась она на Серафима, и тот застыл с ботинком в руках.

Он изумленно посмотрел на нее сквозь очки, и Ада опять испытала раздражение, глядя в голубые точки глаз, уменьшенных линзами.

– Я з-за сметаной ходил в супермаркет. Б-блины испек, а есть их не с чем. У в-вас в холодильнике пусто.

Серафим снял куртку и шапку, встряхнул их и повесил на крючок, потом повернулся к Аде. Они встретились взглядами, историк наконец-то понял, что его не ждали, и ему совершенно не рады.

– Значит, это ты у нас кошеварил? – продолжила допрос Ада, не приглашая его войти в комнату.

– Ну, д-да. И со стола убрал, п-посуду вот п-помыл, – он повел рукой в сторону кухни.

– А кто тебя просил?

– Н-никто, – Ада заметила, что когда Серафим нервничает, он больше заикается.

А сейчас по его лицу она видела: он не понимает, что происходит и почему его добрые дела она встретила в штыки. Она уже едва сдерживала раздражение. «Зачем я его позвала? Идиотка, точно!»

– А где Ксюра?

– Н-не знаю.

– В смысле?

– Я к-когда проснулся, ее н-не было. А в комнату к ней я не ходил.

– Ты проснулся? А где ты спал? – Ада похолодела в ожидании ответа.

– Как где? Там, – неловкий взмах в сторону ее комнаты.

– На полу?

– Н-нет, на к-кровати, – эти слова Серафим произнес едва слышно.

Он уже догадался, что натворил что-то настолько ужасное, что нет ему прощения.

– Ах, ты! – Ада уже не контролировала себя. – Значит, это ты… там… со мной? Сволочь! Кто тебе разрешил? Как ты посмел?

Ада, уже плохо соображая от отчаяния, размахнулась полотенцем, которое так и держала в руках, и перетянула Серафима по спине. Раз, другой, третий. Пакет со сметаной улетел в одну сторону, очки – в другую.

Он не сопротивлялся, только закрывал от ударов лицо. Дал ей выпустить пар, а потом стиснул ее запястья и прижал к стене. Сила у него оказалась невероятная. Ада извивалась, как разъяренная кошка, готова была вцепиться зубами, если не получалось ногтями, но так и не смогла освободиться и разрыдалась. Серафим осторожно прижал ее голову к своему плечу и стал гладить по спине.

– Тихо, тихо. Ничего страшного не случилось. Ты сама этого хотела так сильно, что я не мог устоять.

– Ты же мужик! Интеллигентный! Ты должен был хотя бы спросить.

– Я не мог, – едва слышно ответил Серафим. – Я не понимал, что случилось, был как одержим.

– Ты тоже ничего не помнишь? – подняла заплаканное лицо Ада и наконец заговорила здраво.

Приступ отчаяния прошел, наступило время разобраться в ситуации, в которой они оказались. Она смотрела в яркие глаза Серафима, и они уже не казались ей точками. Нормальные такие глаза, даже больше, чем у многих. И ресницы красивые, длинные и прямые, не ресницы, а настоящий веер. Особенно их красота была заметна, когда историк взмахивал верхними веками, чтобы посмотреть на нее.

– Отпусти.

– Да, извини. Я тебе не сделал больно? – Серафим коснулся пальцами ее запястий.

– Ничего, нормально.

– Может, кофе выпьем?

– Давай.

Ада направилась в комнату к подруге, чтобы позвать ее на завтрак, но сразу повернула обратно: надо поговорить с Симой без свидетелей. Она взяла тарелку с блинчиками и поставила ее в микроволновку, пока он варил кофе. Как-то получалось, что они совершенно не мешали друг другу.

– Где турка?

– В шкафчике.

– А кофе.

– Там же.

– Лучше холодную воду налить или кипяток?

– Как знаешь. Я пью и так, и так.

Наконец они накрыли на стол и сели друг напротив друга.

– Рассказывай, – попросила Ада и внутренне сжалась: неприятно узнать о своем позоре с чужих слов.

– Да, особо нечего. Вечером выпил шампанского, пригласил Ксению, потом тебя на танец. С Ксюрой танцевал, ничего еще не чувствовал, а как ты рядом встала, – Серафим замолчал и уставился в окно.