Легенды нашего рока - Евгений Додолев

Зато он наиболее адекватно отражает интересы и чаяния совсем юных меломанов. Потому что естественен, ему нет нужды подстраиваться под них, как это делают “Алиса” и “Объект насмешек”, или сознательно игнорировать их вкусы, подобно “Аквариуму” и “Зоопарку”, представляющим тридцатилетних.

Тогда в чем же дело? Отчего не часто балует группу пресса своим вниманием? Из-за чего игнорирует ТВ и радио? (Кроме восьмимартовского “Взгляда”, не припомню что-то “Кино” на экранах ЦТ.)

Тому я вижу две причины. Во-первых, повторю, творчество Цоя органично по самой своей природе, сориентировано на подростков, а в худсоветах они, ясное дело, не представлены, и даже очень молодые, прогрессивно настроенные критики некоторые вещи “Кино” просто-напросто не понимают. А во‑вторых, и это основное, Цой не очень-то контактен. В среде журналистов, пишущих о музыкантах, это называется “не умеет работать с прессой” (ох, многим это умение проложило дорожку на обложки журналов и газетные полосы). Он не особенно любезен с представителями солидных организаций, а от встречи с незнакомым журналистом вовсе может отказаться.

Это не значит, что Цой не честолюбив. У молодых музыкантов за те годы, пока их музыка находилась на полулегальном положении, выработалось стойкое недоверие к любопытствующим. Они часто отказываются от интервью. И даже от съемок в фильмах. (В “Роке”, например, не захотел сниматься Костя Кинчев, после того как его “подставили” во “Взломщике”, который он, кстати, не пожелал озвучивать…)

Впрочем, Цой снялся у Сергея Соловьева в “Ассе” и у Алексея Учителя в “Роке” и закончил работу над главной ролью в ленте под условным названием “Игла” (“Казахфильм”).

По-моему, Цой все-таки из тех музыкантов, которым всерьез угрожает перспектива “звездной болезни”. Он может, пусть даже завоевав большую аудиторию, потерять себя. Ведь плохие мальчики с классных “камчаток” никогда не получают – вдруг! – почетные грамоты от учителей. Отгородившись на этой своей территории, они независимо хозяйничают на “камчатках”. И придуманную для них резервацию на задних партах некоторые умеют превращать в обетованную землю».

Конец цитаты.

Продюсер «Кино» отзвонила на следующий день (мобильных, напомню, тоже не было, Марьяна застала меня дома или в редакции) и попросила упомянуть между делом «Объект насмешек» (она некоторым образом продюсировала и группу Александра «Рикошета» Аксенова, с которым, собственно, и жила после разрыва с Виктором). Купюр же никаких не было. «Насчет “корейского диско” не перебор?» – прямолинейно поинтересовалась Марианна. Ну что же… Слово «политкорректность» в журналистский лексикон еще не было внедрено, и то, что в Корее есть какая-либо музыка, кроме фольклорной, было неведомо, так что словосочетания звучало дерзко и необычно. Я сказал, что не хочу, чтобы текст выглядел как нечто восторженно-фанатское, и готов объекту публикации, при необходимости все детализировать.

Вот так и появился «Начальник Камчатки» в «МК». Поклонники «Кино» были раздражены, но полтора миллиона подписчиков самой популярной газеты конца 80-х прочитали о феноменальной команде. И поэтому продюсер Юрий Айзеншпис, сменивший в этой «должности» экс-супругу лидера группы, уговорил меня вести презентацию посмертного «Черного альбома» в январе 1991 года.

В свое время мне пришлось купировать уже сданную в издательство рукопись книги «Битлы перестройки»: я убрал оттуда описание сцены: после той презентации лидер ДДТ нападает на лидера «Любэ» во время закулисной вечеринки.

Вот сейчас могу рассказать, в чем была суть конфликта «Шевчук Vs Расторгуев». После того как я закрыл пресс-конференцию, посвященную релизу, весь рок-бомонд перекочевал вниз, в банкетный зал. И там, само собой, выпивали. Когда Расторгуев поднял тост в честь Цоя, рассвирепевший Шевчук накинулся на Николая с отповедью «жалким фонограмщикам»: мол, скорбеть тут имеют право лишь истинные питерские рокеры, а «попса» обязана знать свое место.

Их не без труда разняли, и Александр Ф. Скляр, дабы разрядить обстановку, затянул «Из-за острова на стрежень на простор речной волны выплывают расписные Стеньки Разина челны». Я на той гулянке был с известным французским репортером Франсуа Моро; мы вместе работали над рукописью книги Les Coulisses du Kremlin. Так вот Франсуашечка, ни слова не понимавший по-русски, встревоженно поинтересовался у меня, что, дескать, грядет. Я решил по привычке потроллить коллегу и лениво так молвил:

«Не бойся, друг мой, это всего лишь наш старинный обычай… Будет драка-поножовщина, однако при этом без особого кровопролития. Так что, Франсуа, не ссы: никаких убийств».

С этими словами я поднял со стола прибор и дал его французу, с покровительственной интонацией добавив:

«Возьми этот нож и просто прикрывай мне спину, мы влегкую подурачимся, а если даже и заденешь кого-то, то милицию никто не вызовет – ты же иностранец».

Ужас в глазах журналиста был неописуем, но, увы, я не выдержал и прыснул, хотя приобнявший нас в этом момент Скляр своим басом мог навести изжогу и не на столь впечатлительного гостя, как Франсуа.

После этого я рассказал в деталях французскому гостю, что именно случилось. И добавил, что покойный Цой не очень-то привечал Шевчука. Как и многие, к слову.

Собственно, мое недоверие Шевчуку корни давние имеет. На той пресс-конференции справа от меня восседала Натали Минтц. И она рассказывала про первый визит Юрия и его команды в Париж. Из-за того что начало визита выпало на выходные, там случилась какая-то накладка с валютой (в советские времена перед поездкой меняли скромное количество франков, за хранение коих в «мирное время» полагался приговор и срок, между прочим).

Короче, оказались музыканты без средств во Франции. То есть совсем. Французы, щедростью и гостеприимством никогда не отличавшиеся, подкармливали рокеров мороженым и леденцами. Те лизали и сосали. Натали Минтц, рулившая гастролями, предложила Шевчуку пообщаться на эту тему с местными СМИ. По ее словам, тот пришел просто в ужас: умолял не допустить утечки, говорил, что «за границу больше не выпустят никогда». В общем, не самым героическим образом выступил.

Приятель Натали, Жоэль Бастенер любит приводить этот пример при «сравнительном анализе» ДДТ и «Кино». Потому что Цой с товарищами приехал в Париж спустя некоторое время с подачи тех же устроителей.

Самая известная песня Цоя «Хочу перемен!» в оригинале зовется… Changement! поскольку альбом Le Dernier Des Héros издан был во Франции на лейбле Off The Track Records за четыре года до российского релиза.

Но не в этом суть. Группу прямо из аэропорта повезли то ли на репетицию, то ли на прессуху. Сперва в гостиницу, жестко поставил условие Виктор. Натали, уже зная, что советские рокеры панически боятся скандалов, таковым и пригрозила несговорчивым визитерам. На что Цой совершенно хладнокровно заявил: «Разворачиваемся, возвращаемся в аэропорт». Словом, ультиматум «Кино» был организаторами выполнен. И французы были впечатлены принципиальностью лидера группы. Респект и все дела.