Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - Генрих Харрер

Что-то должно было произойти. Ауфшнайтер предложил для начала свернуть в другую сторону, чтобы не угодить прямиком в ловушку. Сказано – сделано. Продолжая разговор, мы резко повернули в другую сторону. Кхампа от удивления замерли на месте, но тут же догнали нас, преградили путь и не с самым дружелюбным выражением на лицах спросили, куда мы собрались. «За собакой», – быстро и уверенно ответили мы. Похоже, этот ответ несколько охладил их пыл. Они видели, что настроены мы в высшей степени решительно. Некоторое время они просто стояли и смотрели на нас, а потом пошли своей дорогой. Видно, хотели сообщить новости своим товарищам.

Когда мы подошли к шатрам, нам навстречу вышла женщина, ведя собаку на веревке. После дружеских приветствий мы забрали пса и продолжили путь – только в противоположном направлении, конечно. Продолжать идти вперед для нас, безоружных, означало верную смерть. Совершив настоящий марш-бросок, мы в тот же вечер добрались до милого семейства, у которого недавно останавливались. Они не удивились тому, что с нами произошло. По их словам, одно название этого поселения кхампа, Гьяк-Бонра, вселяло ужас всей округе. После такого приключения возможность спокойно выспаться особенно дорогого стоила…

На следующий день мы разработали новый маршрут. Нам не оставалось ничего другого, как двинуться по трудной дороге через необитаемые места. Мы закупили у кочевников еще мяса, столько, сколько могли увезти, потому что не рассчитывали встретить ни одной живой души в течение по крайней мере недели.

Чтобы не возвращаться в Лавран-Трова, мы рискнули срезать путь и преодолеть небольшой, но очень крутой подъем. Он должен был вывести на нужную дорогу. Остановившись на середине подъема, чтобы окинуть взглядом окрестности, мы с ужасом заметили, что за нами следуют два человека. Это, несомненно, были кхампа. Вероятно, они нагрянули к кочевникам и узнали, в каком направлении мы ушли, и скоро нас увидели – ведь в чистом воздухе Чантана все видно на огромные расстояния.

Что было делать? Мы не сказали друг другу ни слова. Потом мы узнали, что думали в тот момент об одном и том же: как бы подороже продать свои жизни. Сначала мы постарались просто идти быстрее. Но тут нас ограничивала скорость яка, который, сколько его ни подхлестывали, плелся как черепаха. Мы то и дело оглядывались, но понять, сокращается ли расстояние между нами и нашими преследователями, было невозможно. Мы снова с ужасом прочувствовали, что значит быть в этих краях без оружия. Все, что мы могли, – защищаться стойками от палатки и камнями. А у наших противников были наточенные клинки. Главное в нашем положении было действовать согласованно и прикрывать друг друга. Мы твердо решили нанести противникам как можно больший урон. В таких мыслях мы прошли час, показавшийся нам бесконечным, – мы задыхались от напряжения и беспрестанно оборачивались. Потом мы заметили, что те двое сели. Мы ускорили шаг, чтобы быстрее добраться до вершины горы. Одновременно мы высматривали себе укрытие, где в случае необходимости можно было остановиться на отдых. Мужчины вдали снова поднялись на ноги, как будто посоветовались и решили повернуть назад. Мы вздохнули с облегчением и стали подстегивать яка, чтобы быстрее перевалить через гору и скрыться из виду. Оказавшись на гребне, мы поняли, почему те двое вернулись: перед нами лежал самый пустынный пейзаж, какой я только видел в своей жизни. Море заснеженных пиков вздымалось волнами и казалось бесконечным. Вдалеке виднелись Гангдисе и, как щербина между зубами, перевал Сэла-Ла, через который в случае необходимости можно было вернуться назад. Этот перевал стал известен после экспедиции Свена Гедина, за ним идет дорога на Шигаце.

Но окончательно ли кхампа прекратили нас преследовать? На всякий случай мы решили не останавливаться и ночью. К счастью, луна светила ярко. Снег блестел в лунном свете так, что можно было разглядеть даже дальние горные цепи.

Я никогда не забуду тот ночной переход. Тогда я испытал самое сильное напряжение сил и нервов в жизни. То, что местность была настолько неприветливая, должно было спасти нас от кхампа. Но это же предполагало новые испытания. Хорошо, что я давным-давно выкинул свой градусник. Тут он наверняка снова показывал бы 30 градусов по Цельсию – ведь ниже шкалы у него не было. Но это не соответствовало царящей здесь стуже. Свен Гедин намерил примерно в этих местах и в такое же время года 40 градусов мороза.

Мы часами брели вперед и вперед по ровному нетронутому снегу. А наш дух отправился тем временем в собственное путешествие, оторвавшись от тела. Меня начали мучить галлюцинации: мне виделась уютно натопленная комната, множество горячих блюд, дымящиеся напитки. Забавно, но представлялся мне обычный студенческий буфет в Граце, куда я захаживал в юности, – и этот образ чуть не сводил меня с ума.

Мысли Ауфшнайтера шли в другом направлении. Он постоянно бубнил ругательства себе под нос, вынашивал черные планы отмщения грабителям и клялся вернуться вооруженным до зубов. И вот тогда попляшут проклятые кхампа!

Так каждый из нас по-своему пытался преодолеть глубокое уныние. Мы снова потеряли кучу времени, а цель стала только дальше. Если бы нам удалось спокойно идти вперед после ночевки в шатре разбойников, мы вышли бы уже к северному караванному пути, где можно ночевать в тасамах. Было, наверное, около полуночи – наши часы уже давным-давно были обменяны на мясо и цампу, – когда мы наконец устроили привал. На всем этом длинном отрезке пути нам не встретилось ни одного живого существа, разве что раз мимо промелькнул заплутавший снежный барс. Вокруг ни следа животных или людей, ни единого намека на какую-либо растительность. Надежды найти хоть что-то для костра – никакой. Да и сил на это у нас уже не было: чтобы развести настоящий костер из ячьих лепешек, требуется особая сноровка и ловкость. Так что мы просто сняли поклажу с яка, тут же накрылись одеялами, положили между собой мешок с цампой и сырую баранью ногу и, подстегиваемые голодом, принялись за еду. Но стоило поднести ложки с сухой мукой ко рту, как удержаться от проклятий стало невозможно. Вынуть ложки изо рта оказалось совсем непросто! При такой низкой температуре металл за долю секунды примерз к языку и губам, и отодрать его можно было только с кусками кожи. Так что аппетит у нас пропал. Мы свернулись под одеялом и, несмотря на холод, провалились в тяжелое забытье.

Наутро мы встали не слишком отдохнувшими. Наш як всю ночь провел в тщетных поисках травы, а теперь от отчаяния стал жевать снег, потому что за весь прошедший день нам не встретилось даже воды. Все ручьи, попадавшиеся по дороге, представляли собой насквозь промерзшие ледяные каскады.

В дурном расположении духа мы побрели дальше. Ступая по следам нашего храброго яка, мы даже не отрывали взгляда от земли. Поэтому к вечеру, совершенно отчетливо увидев на горизонте три каравана яков на фоне снежного ландшафта, мы сначала решили, что это мираж. Караваны медленно двигались, а потом как будто остановились, но не исчезли. Значит, это все-таки была не иллюзия! Это открытие придало нам бодрости. Собрав остатки сил, мы стали подгонять яка и через три часа достигли места стоянки караванов. Там было около пятнадцати человек, мужчин и женщин, к тому моменту уже гревшихся в расставленных шатрах. Наше появление их очень удивило, но они приветливо поздоровались и пригласили нас погреться у своих костров. Они рассказали, что совершали одновременно паломническое и торговое путешествие к горе Кайлас, а теперь возвращаются в свои родные края, к озеру Намцо. Местные власти предупредили их о разбойниках, поэтому они и выбрали этот трудный маршрут, чтобы обойти стороной места, где обитают кхампа. Домой они гнали пятьдесят яков и около двухсот овец, а остальной скот выменяли на разнообразные товары и, попадись кхампа, были бы очень богатой добычей. Именно поэтому три каравана двигались вместе, а сейчас приглашали и нас присоединиться к ним, ведь вместе гораздо легче противостоять кхампа.