Карибы: Ресторанчик под пальмами - Роберт Бланчард

Первую ваху нам принес Клив. Последний раз рыбину таких размеров я видела только в аквариуме.

Клив вошел с черного хода на кухню и с громким глухим стуком положил ее на стол. Весу в рыбине было не меньше двадцати кило.

— Клив, вот так красавица! — восхитилась я, разглядывая огромную серую голову и сомневаясь, получится ли у меня приготовить из ваху ужин. Я расплатилась с Кливом и продолжила рассматривать рыбу. Она была больше метра в длину и напоминала торпеду.

Через несколько минут пришел Шебби. Рыба тоже произвела на него впечатление:

— Мэл, ну и громадную же тебе принесли ваху. Можно, я ее разделаю?

— Я очень надеялась, что ты это предложишь, — отозвалась я, с облегчением вдохнув. Начиная с этого дня, обязанности по разделке рыбы были возложены на Шебби. Он меня снабжал филе, а дальше готовила уже я. Мы славно сработались.

Постепенно работа в ресторане входила в накатанную колею, хотя, конечно, случались и накладки. Однажды вечером Боб, когда было время ужина, зашел на кухню и спросил, бронировал ли кто-нибудь на сегодняшний вечер столик на шестерых человек на фамилию Гуччи.

— Да, — кивнула я, — кажется, на восемь часов.

— Ага, ясно, — почесал Боб подбородок, — а на фамилию Луччи ты столик резервировала?

— Ты о чем? — не поняла я.

— Лоуэлл час назад посадил за столик шестерых человек. Семья Луччи. Они говорят на итальянском. По-английски — вообще ни слова. Когда они назвались, Лоуэлл решил, что это и есть Гуччи. Звучит очень похоже.

— Так. И что?

— А то, что семейство Гуччи сейчас торчит у барной стойки, и я сильно сомневаюсь, что нам удастся посадить еще шестерых человек. Кстати сказать, они как раз очень неплохо владеют английским и четко дали понять, что расскажут консьержу в «Кэп Джулуке», как ужасно мы с ними обошлись. Мистер Гуччи в данный момент стучит кулаком по барной стойке и орет, что у нас отвратительное обслуживание. — Боб был вне себя. — Луччи, Гуччи. Когда позвонили вторые, мы, наверное, решили, что это снова первые: еще раз хотят подтвердить бронирование. Кому могло прийти в голову, что на один и тот же вечер две итальянские семьи с похожими фамилиями захотят забронировать столики на шестерых? И что нам теперь делать?

Жук ответил, прежде чем я успела раскрыть рот:

— Передай либо тем, либо другим, чтоб шли сюда. Пусть пообедают с нами. Плевать, кто они такие: Нуччи, там, или Муччи. Скажи, что мы на кухне будем рады итальянцам. Поставим им столик прямо рядом со мной.

Одного лишь взгляда, брошенного на Жука, было вполне достаточно для того, чтобы от всей души рассмеяться. Он был по локти вымазан в мыльной пене и одет только в шорты и модельные туфли из черной кожи. Жук вернулся к ожидавшей его горе грязной посуды, напевая под нос песенку о Гуччи и Луччи. Случившееся стало для нас уроком. Возмущенный мистер Гуччи быстрым шагом удалился.

— Полагаю, семейство Гуччи мы больше у нас не увидим, — задумчиво произнес Боб и посмотрел на Лоуэлла. — А ты как думаешь?

— Точно, чувак, — кивнул Лоуэлл, — сегодняшний вечер у них был явно неудачным.

Наши поставщики на Сан-Мартине иногда нас сильно разочаровывали. Дело в том, что тамошний язык (смесь французского, голландского и местных наречий) был куда сложнее для понимания, чем ангильский говор, основой которому, по крайней мере, служил английский. Так, заказав сто десять килограммов муки, мы получили тысячу сто десять — в самый раз для того, чтобы открыть собственную пекарню. Я попросила доставить ящик редиски, а вместо нее мне привезли двенадцать упаковок цикория. Вместо вяленых помидоров мне однажды прислали розовые вафельные рожки для мороженого. Матушка Природа тоже нас не жаловала: «Леди Одесса» уже три дня не ходила в рейсы из-за придонных волн.

— Извините, — сказал капитан, — море сейчас слишком неспокойно, и я не рискну пересечь пролив.

Никто нам так и не смог объяснить толком смысл термина «придонные волны». Видимо, он знаком мореплавателям априори. Насколько я понимаю, это своего рода подводный шторм, который терзал пляж рядом с нашим рестораном. С грохочущим шумом трехметровые волны обрушивались на песок, заглушая все разговоры. При всем при этом небо над нашими головами было абсолютно чистым, сохраняя свой обычный голубой цвет, а невозмутимые пеликаны, рассевшись на скалах и повернувшись спинами к ветру, ждали, когда море успокоится и они смогут вернуться к ловле рыбы.

Шторм клиентам нравился. В «Кэп Джулука» волны бились о ресторан «Пиммс», а пол пляжного бара был залит водой. В обеденном зале «Маллиуаны», располагавшемся на скалистом выступе, было сухо. Однако с каждой волной, разбивавшейся о камни, в воздух водяной завесой взлетала пелена брызг, переливавшаяся на солнце всеми цветами радуги. Клиенты часами сидели за столиками, заворожено наблюдая за этим зрелищем. Тем временем нам пришлось исключить из меню чуть ли не все блюда. Пролив шириной в двенадцать километров, разделявший Ангилью и Сан-Мартин, продолжал оставаться непреодолимым.

Босоногий Томас, который к нам регулярно заглядывал, всякий раз принося ходящий ходуном мешок, в котором дергались омары, не показывался уже много дней. Во время шторма он не мог выйти в море и расставить ловушки.

— Придонные волны перемелют ловушки в труху, — пояснил он, — мне их потом неделю чинить.

— И когда только уже эти придонные волны уймутся? — спросил Боб у Руперта, капитана «Леди Одессы».

— Обычно все приходит в норму за пару дней, — ответил он, глядя в сторону Сан-Мартина, — максимум — за неделю.

— За неделю? — ахнул Боб. — А чем я людей буду кормить?

— Так и я сижу без дела, — отозвался Руперт. — Судно на приколе — ни гроша не заработал. Придонные волны всегда пару раз поднимаются в декабре. А в этом году чего-то рановато начались, да как сильно.

Руперт и Боб хмуро посмотрели на волны, раскачивавшие крепко пришвартованную «Леди Одессу». Под деревом у морского вокзала грустно переминались с ноги на ногу таксисты. Даже за доминошным столиком почти никого не было. Люди были расстроены: из-за шторма все дела встали. Боб устроил рейд по магазинам, скупая все, что осталось: там — немножко лука, здесь — пару помидоров. Он вернулся с корзиной, набитой снедью, однако, ему удалось купить только половину продуктов из списка.

— Грибы шиитаке — не горох, на Ангилье их едят не часто, — сердито сообщил он, пока разгружал машину.

Мы смотрели, как о берег в Мидс-Бэй разбиваются волны. Зрелище было удивительным, фантастическим, и при этом шторм совершенно не собирался стихать.

Шум стоял такой, что приходилось кричать.

— Через два дня нам будет нечем кормить народ! — проорала я Бобу. — Придется закрываться!

Через два дня волнение улеглось, а небо, как и прежде, оставалось пронзительно голубого цвета. Каким-то чудом нам удалось протянуть до первого рейса «Леди Одессы».