На игле - Ирвин Уэлш

Девушку и её подружку клеит какой-то парень с круглым, отёчным лицом, одетый в рубашку без воротника, натянувшуюся на его пухлом животе. Рентон, питающий нескрываемое предубеждение против полных людей, пользуется удобным случаем, чтобы дать волю своим чувствам.

— Картошка, глянь на этого жирного. Прожорливый ублюдок. Я никогда не поверю во всю эту херню насчёт желёз и обмена веществ. Ты видел в фильме про Эфиопию хоть одного жирного ублюдка? У них там что, желёз нет? Как бы не так, — Картошка отвечает на его возмущение удолбанной улыбкой.

Рентон решает, что у девушки есть вкус, потому что она отшивает этого толстого парня. Ему нравится, как она это делает. Самоуверенно и с чувством собственного достоинства, не выставляя его полным идиотом, но недвусмысленно давая ему понять, что он её не интересует. Парень улыбается, разводит руками и склоняет голову набок под взрыв издевательского хохота своих друзей. Эта сцена вселяет в Рентона ещё больше решимости заговорить с девушкой.

Рентон показывает Картошке, чтоб шёл за ним. Он не любит делать первый шаг и чувствует большое облегчение, когда Картошка заговаривает с её подружкой, хотя обычно Картошка никогда не берёт инициативу в свои руки. Наверное, «спид» подпирает. Впрочем, он немного смущается, услышав, как Картошка тележит про Фрэнка Заппу.

Рентон пытается казаться расслабленным, но заинтересованным, искренним, но беззаботным.

— Извините, что встреваю в вашу беседу. Но я просто хотел сказать вам, что восхищаюсь вашим безупречным вкусом и тем, как вы только что отшили этого толстого ублюдка. Я подумал, возможно, с вами интересно будет поговорить. Но если вы прогоните меня, как этого жирного ублюдка, то я не обижусь. Кстати, меня зовут Марк.

Девушка улыбается ему немного смущённо и снисходительно, но Рентон думает, что это, по крайней мере, в сто раз лучше, чем «отвали». По мере разговора Рентон начинает стесняться своей внешности. «Спид» мало-помалу отпускает. Ему кажется, что его волосы, выкрашенные в чёрный цвет, выглядят по-дурацки, а оранжевые веснушки, это проклятие всех рыжих, так и бросаются в глаза. Раньше он считал себя похожим на Боуи периода Зигги Стардаста. Но пару лет назад какая-то тёлка сказала ему, что он точная копия Алека Маклиша, абердинского футболиста, играющего за сборную Шотландии. Это прозвище к нему прилипло. Когда Алек Маклиш решил бросить футбол, Рентон отправился в Абердин, чтобы выразить ему свою признательность. Он вспомнил, как однажды Дохлый печально покачал головой и заявил, что чувак, похожий на Алека Маклиша, вряд ли может претендовать на успех у женщин.

Поэтому Рентон покрасил волосы в чёрный цвет, чтобы только не быть похожим на Маклиша. И теперь он боялся, что первая же тётка, которую он снимет, рассмеётся ему в лицо, когда он разденется, и она увидит его огненно-рыжий лобок. Он покрасил даже брови и подумывал, не покрасить ли ему заодно и волосы на лобке. По глупости он спросил совета у матери.

— Не валяй дурака, Марк, — ответила она ему. Мать стала раздражительной из-за гормонального дисбаланса, вызванного климаксом.

Девушку звали Дианой. Рентону кажется, будто ему кажется, что она красавица. Эта оговорка необходима, поскольку прошлый опыт научил его никогда не доверять своим суждениям в тот момент, когда в его организме и мозге плещутся химикаты. Они заговорили о музыке. Диана сообщила Рентону, что ей нравятся «Симпл Майндс», и между ними завязался первый небольшой спор. Рентон не любил «Симпл Майндс».

Он разразился пламенной речью:

— «Симпл Майндсы» превратились в полное говно, после того как начали играть этот новомодный ангажированный пэшн-рок в стиле «Ю-2». Я перестал доверять им с тех пор, как они отошли от корневого помп-рока и начали гнать всю эту неискреннюю, политическую в самом плохом смысле этого слова попсню. Мне нравились ранние вещи, но, начиная с «Новой золотой мечты», это полный отстой. От всей этой фигни про Манделу просто блевать хочется.

Диана верила в то, что ребята искренне поддерживают Манделу и движение за сосуществование рас в Южной Африке.

Рентон энергично закачал головой, стараясь соблюдать спокойствие, но в то же время выходя из себя из-за амфетамина и её несогласия:

— У меня была их старая пластинка 1979 года, да, я её купил, но несколько лет назад я её выбросил, и я хорошо помню, как в одном интервью Керр осуждал политическую ангажированность других команд и говорил, что «Майндсов» интересует только музыка.

— Люди меняются, — возразила Диана.

Рентона немного ошеломила чистота и простота этого утверждения. Она нравилась ему всё больше. Пожав плечами, он согласился с ней, хотя не мог отделаться от мысли, что Керр всегда оставал на один шаг от его гуру Питера Гэйбриела, и что после «Живой помощи» среди рок-звёзд стало модно строить из себя милашек. Однако он промолчал и решил в дальнейшем быть менее категоричным в своих музыкальных пристрастиях. Если смотреть на вещи более широко, подумал он, то какая, в принципе, разница?

Спустя некоторое время Диана с подружкой пошли в туалет, чтобы обсудить Рентона и Картошку. Диана никак не могла определиться насчёт Рентона. Он, конечно, мудак, но здесь таких полно, а он от них несколько отличается. Хотя и не настолько, чтобы придти в восторг. Однако, уже поздно…

Картошка поворачивается и говорит что-то Рентону, но он его не слышит из-за песни «Ферма», которую, как и все их песни, по мнению Рентона, можно служать только под «экстази», а если ты под «экстази», то нет никакого смысла слушать «Ферму», лучше уж оттянуться под какой-нибудь рейв, переходящий в тяжёлое техно. Но даже если бы он слышал Картошку, то всё равно его мозги были сейчас настолько задрочены, что он не смог бы ничего ответить, а потому заслуженно отдыхал от напряжения во время разговора с Дианой.

Потом Рентон начинает изливать душу парню из Ливерпуля, приехавшему сюда на каникулы, из-за его акцента и манер приняв его за своего друга Дэйво. Потом Рентон понимает, что этот парень — совсем не Дэйво и зря он так перед ним разоткровенничался. Он пытается вернуться обратно к стойке, теряет Картошку, и только тут осознаёт, что ужрался, как скотина. Диана становится для него лишь воспоминанием, смутной целью в тумане его наркотического ступора.

Он выходит на улицу и видит, что Диана садится одна в такси. Изнывая от ревности, он задаёт себе вопрос, означает ли это, что Картошка снял её подружку? Его ужасает перспектива остаться единственным парнем, который так никого и не снял, и полное отчаяние вынуждает его без стеснения подойти к ней.

— Диана, ты не против, если я сяду вместе с тобой?

Диана колеблется:

— Я еду в Форрестер-Парк.

— Класс. Мне тоже в эту сторону, — врёт Рентон и добавляет про себя: «По крайней мере, сегодня.»

В такси они разговорились. Диана поccорилась с Лизой, своей подружкой, и решила уехать домой. Она думает, что Лиза до сих пор пляшет на танцплощадке с Картошкой и ещё одним кретином, натравливая их друг на друга. Капуста Рентона осталась у этого второго кретина.