Тайны взрослых девочек - Марина Крамер

– Какао будешь? – Он вынул из тумбы стола термос.

– Нет, спасибо, я кофе с утра выпила.

– А я, с твоего позволения, чашечку опрокину. Люблю день со сладкого начать.

– Вы на меня не обращайте внимания, завтракайте, пожалуйста. А я вам пока вопросы кое-какие задам, можно?

Шмелев страдал язвой желудка, об этом знала вся прокуратура, поэтому никто не удивлялся, что заместитель прокурора то и дело вынимает из стола небольшой контейнер с домашней едой. Жена строго следила за тем, как он питается, и если Шмелев дежурил, всегда приносила ему что-то свежее, чтобы хватило на смену.

– Задавай, Леночка, свои вопросы и помоги мне вот с запеканкой справиться. – Он выложил на тарелку кусочки творожной запеканки. Лена отказалась:

– Я завтракала, спасибо. Николай Семенович, вы же работали по делу Хана?

– Только по делу о его убийстве. Когда шел процесс над остальными участниками банды, я после операции в санатории прохлаждался.

– Но по делу об убийстве вы круг его знакомых отрабатывали?

– Конечно. А что тебя интересует?

– Не попадалась вам среди людей этого круга фамилия Стрелков? Валерий Иванович Стрелков?

Шмелев задумался. Этот вопрос Лена надумала задать заместителю прокурора ночью, когда внезапно проснулась от осенившей ее мысли. Действительно, как она раньше об этом не подумала? Ведь когда Хана убили, все его окружение наверняка взяли в разработку. Если Стрелков входил в этот ближний круг, он не мог не фигурировать в деле.

Сейчас она, затаив дыхание, ждала ответа на свой вопрос.

– Стрелков, Стрелков, – пробормотал Николай Семенович. – Знакомое что-то, но вспомнить не могу. Хотя погоди, а не ты разве сейчас ведешь дело об убийстве Жанны Стрелковой и ее отца? Не о нем речь?

– Надеюсь, что второго Стрелкова не существует.

– А почему ты думаешь, что твой убитый как-то связан с Ханом?

– Фотографию Хана, ту самую, вы ее видели, нашли в банковской ячейке, которую арендовала Жанна.

– Это странно. Зачем ей фото человека, которого она и в глаза не видела? – удивился Шмелев.

– Вот и я об этом думаю. Мне кажется, что Стрелков был как-то связан с Ханом. Косвенно мою догадку подтверждает режиссер Городов, довольно близкий друг убитого. Это он мне сказал, что Стрелков якобы был чуть ли не правой рукой Гарика. Есть версия, что именно это близкое знакомство могло стать причиной убийства. Кто-то из прошлого возник, понимаете? Есть еще одна странность. В деле уцелевших членов группировки Хана нет ни единого упоминания о Стрелкове. Ни одного слова! Как такое может быть?

Шмелев отложил вилку и встал. Прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Лицо его при этом с каждым шагом хмурилось все сильнее.

– Положим, ты могла и ошибиться.

– Могла. Но есть еще одна странность. Очередная, так сказать, и это уже целая цепь. Мой отец на том процессе был адвокатом Князева, одного из заметных членов группировки, уцелевших к тому времени. Кроме того, отец был знаком со Стрелковым. Но он категорически отказывается говорить об этом, – вздохнула Лена. – Я не хотела пока это ни с кем обсуждать, но чувствую, что для пользы дела мне придется подать рапорт об отстранении.

– Подожди, не спеши. – Шмелев остановился прямо перед ней. – Оснований для отстранения тебя от дела пока нет. Твой отец не имеет отношения к убийству Стрелкова, ведь так? Не торопись, давай разберемся. Сдать дело другому следователю всегда успеешь. Но я уверен, что делать это не придется.

– Посмотрим, – неопределенно вздохнула Лена. – Так что насчет Стрелкова?

– Надо покопаться в записях. Навскидку я, конечно, уже не помню, давно дело было.

– А убийц Хана нашли?

– Конечно нет. В те годы нечасто находили убийц, знаешь ли. А иногда и не особенно искали, если понимаешь, о чем я. – Шмелев многозначительно глянул на нее и подмигнул. – Но в случае с Ханом, я тебе скажу, работали честно. И никаких концов. Типичная для тех лет заказуха: магнитная мина под днищем машины и автоматные очереди по тем, кто чудом выбрался из огня. В том числе и по Гарику. Король города закончил жизнь в грязной луже у автозаправки. Но это я, кажется, тебе уже говорил.

– А вы о нем вообще что-нибудь знаете? Как жил, где, с кем? С чего начинал? Ведь не просто так ему свалилось все, что он имел.

– Конечно, Леночка. О Хане мало кто не знал после того, как он здесь все под себя подмял. А вот до того… Это весьма любопытная история. Кстати, если хочешь, я тебе свои записки дам почитать, увлекался я, знаешь, раньше эпистоляриями. Такие своего рода послания в будущее.

– Буду очень признательна, если дадите почитать.

– Тогда вечерком забеги. Я сейчас жене позвоню, она принесет.

– Спасибо, Николай Семенович. Пойду тогда к себе, Паровозников должен приехать.

– Андрей – хороший опер, толковый. Ты к нему прислушивайся.

– Стараюсь, – улыбнулась Лена, уже стоя на пороге. – Так я перед уходом к вам зайду.

– Мама, не бросай трубку, я звоню по делу. – Лена нервно постукивала по столу карандашом. Даже после такой просьбы мать вполне могла сбросить звонок.

– Говори. – Голос на том конце был сухим и напряженным.

– Я вчера была у врача. У папиного врача. Она сказала, что ему непременно нужно оставить работу.

– Елена, ты совершенно перестала соображать?

– Мама, это не мои слова, и мы к ним обязаны прислушаться. Папа очень болен, ему нельзя нервничать и напрягаться, второго инфаркта он не перенесет, – горячо заговорила Лена. – Пойми, я не хочу, чтобы с ним случилось что-то…

– А, не хочешь? Тогда прекрати копаться в деле Хана! – отрезала мать и все-таки бросила трубку.

– Да что же вам покоя не дает это дело? – пробормотала Лена, отодвигая телефон на край стола. – По-моему, все, что можно, я уже там нашла. Или не все? Даже думать не хочу.

В кабинет вошел Андрей. Бросил на диван куртку, сам уселся на стул для посетителей и, закинув ногу на ногу, потребовал:

– Чайку налей, гражданка начальница.

– Ты не охамел, дорогуша? У тебя в машине собственный термос валяется, я же знаю.

– Тебе чаю жалко для старого друга?

– Чаю не жалко. А вставать не хочу. Так что сам наливай.

– Работаешь, работаешь, а в ответ никакой тебе благодарности, – притворно вздохнул Андрей, вставая и направляясь к окну, где за шторой у Лены стояли чайник и чашки. – Ты чего такая неласковая с утра? Случилось что?

– Нового ничего.

– А старого? – Он уже налил чай и бросил несколько кусков сахара в самую большую чашку.

– Голицын отказался мне помогать. Собственно, в душе я на это надеялась, если честно. – Лена по привычке принялась постукивать карандашом по столешнице. – Понимаешь, если бы он согласился… Даже не знаю, упал бы в моих глазах, пожалуй.