Первая встреча – последняя встреча - Эльдар Рязанов

В военной Москве 1916 года не существовало, конечно, никаких португальцев, негров или малайцев. Всё это было салонной литературщиной. (Правда, притоны Сан-Франциско еще встретятся на жизненном пути Александра Николаевича.) Но стихи Вертинского постепенно становятся известными.

Случилось это потому, что он начал их петь с эстрады. Сам сочинял мотив, разучивал его и исполнял перед публикой.

Дебют состоялся в Петербурге. В программе он шел первым номером – в сборных концертах в начало ставят всегда самого слабого, скучного исполнителя. Однако Вертинский понравился публике.

Он переезжает в Москву, пишет новые стихи, сочиняет к ним музыку, поет...

Александр Вертинский пел свои «ариэтки Пъеро» в костюме белого грустного клоуна италъянской комедии масок

Его песни завоевывают признание, его имя на слуху. И рецензенты, пиная и понося Вертинского, не могут не отметить его успеха. Это был первый в нашей стране бард. Он положил начало новому виду искусства, где поэт, композитор и певец сливаются в одно лицо. Раньше такого не было. И далее подобного не было еще долгое время. До тех пор, пока не появился Галич, а за ним Булат Окуджава и Владимир Высоцкий. Но в чем-то они не смогли сравниться с Вертинским, а именно в театральности. Его песни назывались «Ариэтки Пьеро». Вертинский выступал в карнавальном костюме Пьеро, белого грустного клоуна итальянской комедии масок. Грассируя, он исполнял свои томные, в чем-то манерные, гривуазные ариэтки. Публика или принимала его «на ура», или же плевалась и освистывала. Многие говорили, что это пошло, вульгарно, безвкусно, что это – дешевый декаданс. Но скандал, как всегда, способствовал популярности артиста. «Ариэтки Пьеро» были выставлены в витринах книжных и нотных магазинов России. Успех у Вертинского был всероссийский. Он начал выступать в шестнадцатом году, а покинул Россию в девятнадцатом. Всего три года он выступал с эстрады. И какие годы! Мировая война, революция, братоубийственные гражданские сражения, погромы поместий, пожары, террор, разорение церквей, страшный разгул ЧК.И в это самое время «фигляр» в клоунском костюме завоевывает Россию своими «сомнительными» песенками.

И это, заметьте, без радио, телевидения и прочих средств массовой информации. В истории искусства мы знаем немало мотыльков-однодневок, известность которых скоротечна. После кратковременного бума наступало вечное забвение. Порой интерес диктовался модой. Она проходила, и исполнителя отбрасывали в сторону. Казалось, Вертинского подстерегает именно эта опасность. Голос у него слабенький (а тогда ведь пели без микрофонов), мелодии весьма незатейливы, а стихи порой чересчур экзотичны. Да и маска у него была иностранная. Он выступал не только в маскарадном костюме Пьеро, но и в его гриме. Лицо было густо покрыто белилами, нарисованы трагически изломанные брови и очень красные губы. Дело в том, что он очень боялся публики, стеснялся ее. За костюмом и гримом он прятался от зрителей. У него постоянно было ощущение, что он стоит на сцене обнаженный. Поначалу он просто применил элементарные защитные средства. А потом, в восемнадцатом году, начал выступать в костюме черного Пьеро. Может быть, суровое и страшное время повлияло на перемену цвета.

Не знаю. Для того, чтобы выступать каждый день, надо было иметь обширный репертуар. Вертинский жил с огромными нагрузками: беспрерывно сочинял стихи, подбирал к ним музыку. Надо сказать, что он не знал нот. Зато у него были безупречный музыкальный слух и музыкальная память. Мелодии свои он помнил. Если и имелись ноты, то их, скорее всего, записывали аккомпаниаторы. Далее надо было репетировать, отшлифовывать исполнение новых песен. Все это требовало уйму времени и энергии. Александр Николаевич исполнял порой не только свои произведения. Он использовал стихи Анны Ахматовой, Бориса Даева, Николая Агнивцева, Раисы Блох, Александра Блока, Игоря Северянина, Федора Сологуба, Веры Инбер, Павла Рождественского, Игоря Анненского, Георгия Иванова, Надежды Тэффи, Николая Гумилева. Однако благодаря собственной музыке и, главное, манере исполнения делал их своими, «вертинскими». Творческое долголетие Вертинского поразительно. Он выступал на сцене свыше сорока лет, и всегда у него были полные залы и безоговорочный успех. И в революционной, полыхающей заревом пожаров России, и среди рассеянных по всему земному шару русских эмигрантов, и после войны в нищем Советском Союзе. Он был востребован всю свою жизнь.

Феноменально!

Однако вернемся в семнадцатый год. Поздней осенью состоялся в Москве его первый бенефис.

Вертинскому предстояло завоевать столицу. И он ее покорил. Это был настоящий триумф. Ценные подарки, море цветов, публика неистовствовала. И это случилось именно 25 октября 1917 года, а по новому стилю 7 ноября. В эту ночь большевики взяли власть.

Когда Вертинский возвращался с концерта, с собой он вез только цветы – букеты, венки, цветы в вазах, в горшочках. Нанял трех извозчиков, чтобы отвезти все это море цветов. Цветочный кортеж остановил патруль. Стреляли где-то близко. Извозчики сказали: «Барин, мы дальше не поедем». И тогда Вертинский попросил их помочь ему. Они сгрузили все цветы на бульваре, и бенефициант отправился к себе домой пешком. А судьба подарков так и осталась неизвестной. Первый бенефис артиста стал одновременно и последним...

В это время он посвящает Вере Холодной еще одну песню:

Далее в песне идет описание похорон. Вера Холодная возмутилась: «Да вы что?! Я же живая! Снимите немедленно посвящение!»

Вертинский был обижен такой реакцией, он пытался объяснить кинозвезде, что это – поэтические фантазии, выдумка, образ, творчество. Но эпиграф-посвящение убрал. В 1918 году, когда он выступал в Ростове, будучи уже очень известным, ему пришла телеграмма, что в Одессе умерла Вера Холодная. Песня оказалась пророческой. Он вернул посвящение, и с тех пор стихотворение ассоциируется с именем великой актрисы немого кино.

Вера Холодная

В 1918 году ему было двадцать девять лет… Вертинский всегда был аполитичен. Поглощенный собственной карьерой, он был далек от бурных революционных схваток. Он как бы ничего не имел против большевиков, хотя они вряд ли были ему симпатичны. Но так уж вышло, что круг его друзей и знакомых был связан с белогвардейщиной. Когда белые армии откатывались на юг, то вместе с ними откатывался и Вертинский.