Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка - Диана Чемберлен

– Возможно, ее не спасли бы даже в больнице, – успокоила ее Наоми.

– Как мы увезем их отсюда? – спросил Форрест.

– Форрест, – Наоми снова раздраженно перебила его, – во-первых, это была твоя замечательная идея помочь им, – сказала она. – Теперь нам приходится расхлебывать последствия. Принеси, пожалуйста, что-нибудь из приданого Эммануэля, оно там, в кладовке. А потом разожги огонь – ребенку холодно.

Форрест покачал головой, что-то бормоча себе под нос, и вышел из комнаты.

– Прости меня, – сказала Кики, когда он ушел.

– Как только мы оденем и согреем ее, мы ее покормим, – сказала Наоми. – У меня есть молочная смесь, которую я обычно использую как добавку к грудному молоку. – Она промокнула младенца полотенцем, которое протянула ей Кики, потом насухо вытерла ее другим полотенцем и взяла ребенка на руки. – Тихо, кроха, – сказала она, укачивая малютку. – Ш-ш-ш. – Она посмотрела на Кики. – Ты знаешь, что стало с Тимом и Марти? – спросила она.

Кики отрицательно покачала головой.

– В хижине не было телефона, и я не знаю, где они, знаю только, что где-то в Джэксонвилле. Я не знаю, что происходит между ними и губернатором, и не знаю даже, здесь ли они еще, или возвращаются назад, или… – Ее голос задрожал, когда она представила, как Тим и Марти входят в хижину и видят в ней ужасную сцену. – Как я сообщу им о том, что случилось?

– Думаю, я знаю, как связаться с ними, если они еще здесь, – сказала Наоми. Она прижалась губами к виску ребенка. – Ш-ш-ш, мой душистый горошек.

– Ты знаешь, где они?

– Догадываюсь, – сказала Наоми. – Точно не знаю, но в Джэксонвилле есть кое-кто из ОСКП. Возможно, они там. Мне не хотелось бы пользоваться нашим телефоном, но боюсь, что придется. Я позвоню после того, как мы позаботимся о ребенке.

Кики с облегчением выдохнула. Ей было необходимо поговорить с Тимом. Ей нужно было услышать от него, что он ни в чем не винит ее и что он по-прежнему ее любит.

– А как быть с Женевьевой? – спросила Кики. – Я просто оставила ее лежащей на кровати. Все было залито кровью.

Вздохнув, Наоми устало прикрыла глаза.

– Ты трогала что-нибудь? – спросила она.

– На мне все время были перчатки, я сняла их только тогда, когда принимала ребенка и щупала пульс у Женевьевы. Одну из них я оставила на кровати, а другая в машине. И маска тоже. Маска осталась в хижине. Я… Я думаю, что дотронулась до ручки двери, выходя из дома.

– Ты что-нибудь еще трогала без перчаток? – спросила Наоми.

– Нож, – сказала Кики. – И, может быть, дверцу шкафа. – Она не могла вспомнить, открывала ли шкаф до или после того, как сняла перчатку. – Пистолет! – сказала она. – Я не прикасалась к нему, но я и его тоже там оставила.

– Хорошо. – Казалось, это перечисление обессилило Наоми. – Я попрошу Форреста заняться всем этим.

– Заняться этим? Что он сделает?

– Это не первая могила, которую он выкопает, – сказала она.

Кики встала.

– О нет! – проговорила она в ужасе.

– Ты можешь предложить что-то другое?

– Ее семья должна… – Голос дрожал. Должна что? Узнать, что произошло? Забрать тело? Что? Она закрыла глаза. – Это ужасно, – сказала Кики.

– Неприятная история, согласна, – сказала Наоми.

– Ты уверена, что Форрест сделает это? Он так зол на меня.

– Он сделает, – сказала Наоми. – Сделает это ради того, чтобы защитить нас, так же как тебя. Ты попалась, мы все попались. Ты можешь рассказать ему, как туда добраться?

– Я… возможно. Постараюсь.

– Ты вся грязная. – Наоми осмотрела ее одежду. – Тебе нужно помыться.

Опустив глаза, Кики увидела свою фланелевую рубашку, заскорузлую от крови. Джинсы на бедрах были холодными и мокрыми, а тапочки без шнурков были забрызганы красным. Она снова села на кровать. У нее закружилась голова, когда она увидела на себе кровь Женевьевы.

– Прими душ. – сказала Наоми. – Положи свою одежду и парик в пакет, и мы с Форрестом сожжем их, когда он вернется.

Кики дотронулась до своей головы. Она все еще была в светлом парике.

– Потом подбери себе что-нибудь из моих вещей. – Наоми говорила так, как будто прежде делала это не раз. – Вперед. – Кики не пошевелилась, и она подтолкнула ее локтем. – Я позабочусь о ребенке.

Кики приняла ванну вместо душа, потому что ноги не держали ее. Наклонившись вперед и намочив волосы, она вымыла их с шампунем Наоми. Потом она, не переставая плакать, отмыла себя пахнущим лимоном мылом. У нее перед глазами стояла Женевьева. Она представляла, как та тянется к ребенку, спрашивает Кики, жива ли девочка. «Женевьева понимала, в какую передрягу она попала, – думала Кики. – Она понимала».

Она вылезла из ванны и прикрыла глаза полотенцем, пытаясь представить Вивиану, пятилетнюю дочурку Женевьевы, оставшуюся без матери. «Не думай», – приказала она себе. Бросив полотенце, Кики попыталась прогнать эти мысли. Теперь ей нужно было придумать, как передать ребенка губернатору. И ей было необходимо поговорить с Тимом. Хотя когда она была в хижине, ей очень хотелось, чтобы он скорее вернулся, теперь она надеялась, что он еще не покинул Джэксонвилла. Она не желала, чтобы он увидел Женевьеву такой, какой она оставила ее.

Кики надела джинсы Наоми, которые были слишком длинными для нее, фланелевую рубашку в красно-белую клетку и мокасины, которые пришлись как раз впору. Подойдя к спальне Наоми и Форреста, она услышала, что оба малыша плачут. Наоми была на кухне, нагревала на плите, в кастрюле, бутылочку с молочной смесью. У нее на плече был слинг Эммануэля, и по росту младенца она поняла, что Наоми положила туда плачущую дочку Женевьевы. Эммануэль лежал в колыбели, стоявшей в углу, и плакал, как будто зная, что его вытеснили.

– Она может так дышать? – Кики попыталась заглянуть в слинг.

– Разве по ее голосу непонятно, что она дышит? – Наоми вынула малышку из слинга и передала Кики.

Прежде, когда Кики держала ее в руках, малышка была громоздким тюком, обернутым двуспальным одеялом. Теперь она стала такой легкой. Такой крохотной. Она была одета в голубой махровый ночной комбинезон и завернута в зеленое детское одеяло, и от нее пахло присыпкой. Кики укачивала девочку, как чуть раньше это делала Наоми, безуспешно пытаясь унять вопли. Ребенок так долго плакал. Может быть, она поранилась? Она плакала так, словно испытывала ужасную боль, ненадолго останавливалась, чтобы сделать вдох, и снова начинала плакать.

– Она не навредит себе таким плачем? – спросила Кики.

– С ней все в порядке. Просто она голодна, и довольно скоро мы позаботимся об этом.

– Не могла бы ты попробовать позвонить Тиму, пока мы будем кормить ее? – спросила Кики.

– Сядь в кресло-качалку у камина, – сказала Наоми. – Я принесу тебе бутылочку, и ты покормишь ее, пока я буду кормить Эммануэля. Форрест уехал в хижину. Он сказал, что, кажется, знает, как туда добраться отсюда, поскольку смотрел карту вместе с Тимом и Марти. – Она выглянула в окно. Небо начинало светлеть. – Он хотел успеть до того, как рассветет, – устало добавила она.