В поисках копей царя Соломона - Тахир Шах

— Что же случилось с золотом?

Джа набрал полную грудь дыма. Его ноздри трепетали, а глаза вылезли из орбит, и мне начинало казаться, что они вот-вот упадут ему на колени.

— «Медный свиток», — выдохнул он. — Загляни в «Медный свиток».

Мариам страдал от артрита и плоскостопия, а больше всего он любил обгладывать цыплячьи косточки. Он всегда держал под рукой тарелку с цыплятами и сосал косточки в перерывах между едой. Самсон привел меня в лачугу старого старателя, затерянную в закоулках Меркато, бурно разрастающегося района Аддис-Абебы. Мариам, сообщил он, регулярно пользовался его такси, а сорок лет назад добывал золото на севере Эфиопии. Я не понимал, почему Самсон не рассказывал о старике раньше.

Мариаму было лет восемьдесят, но выглядел он моложе. Жир от цыплят сделал его кожу мягкой и лоснящейся, и только речь старика выдавала его возраст. Он поминутно умолкал и дышал с присвистом, как будто на грудь ему давила неимоверная тяжесть. Но при этом он свободно владел английским и итальянским, не говоря уже о нескольких эфиопских диалектах. Они никогда не встречался с Фрэнком Хейтером, но помнил его приятеля, вздорного ирландца по имени Таддеус Майкл О’Ши.

— Все знали О’Ши, — сказал старик, нащупывая очередную косточку. — Он был настоящей легендой. Он клялся, что нашел пещеру, доверху наполненную золотом…

— В Туллу-Валлель?

— Нет, нет, на севере, недалеко от Аксума. Рядом с монастырем Дебре-Дамо.

— Другая пещера и другие сокровища?

Мариам кивнул и вытер рот рукавом.

— Точно, там не одно сокровище, — сказал он. — О’Ши нашел пещеру, когда искал золотую жилу. Но он не стал добывать там золото. Боялся проклятия.

— Какого проклятия?

— Если кто-то осмелится добывать золото в пещере, волки разорвут его тело на части. Затем волки начнут преследовать семью жертвы, пока не съедят и их.

Проклятие напомнило мне о гиенах Харара.

Интересно, есть ли здесь какая-то связь? В историях, связанных с Хейтером и О’Ши, рассказывалось о заполненных золотом пещерах. Никто не мог со всей определенностью сказать, были ли это входы в золотые копи, или просто пещеры, где прятали сокровища. Если это заброшенные копи, то их, скорее всего, разрабатывали в глубокой древности.

Я сообщил Мариаму, что мы собираемся сначала съездить на север, а затем повторить путь Хейтера в Туллу-Валлель.

— Туллу-Валлель дикое место, — сказал старик. — Только глупец может отправиться туда, особенно теперь, в сезон дождей. Там грязь глубиной в три, а иногда и в четыре фута. Вам понадобится много веревок и мулов, а также несколько сильных парней.

— Мы арендовали джип, — радостно сообщил я. — Раньше он ездил в императорском кортеже.

Мариам прищурился и отбросил косточку.

— Он не проедет в горах, — сказал он.

За ленчем Самсон молча набрал себе чашку спагетти. Я знал, что его мысли заняты счетами за ремонт такси и сгоревшим домом. Как работодатель, я чувствовал себя обязанным вмешаться и помочь ему выбраться из трясины долгов. Поддавшись слабости, я удвоил его жалованье и передал через стол еще одну пачку банкнот. Лицо Самсона осветилось слабой улыбкой. Я спросил, что он думает об этой истории с О’Ши и пещерой, заполненной золотом.

— Мне кажется, что Эфиопия отличается от вашей страны или от Америки, — ответил Самсон. — Люди здесь не могут позволить себе заниматься поисками пещер с сокровищами. Это требует времени, а время им нужно для того, чтобы зарабатывать деньги. Без денег они умрут от голода.

«Императорский джип» подъехал к отелю «Гион» на следующее утро, ровно в шесть часов. У двигателя работали только три цилиндра, а никакого ремонта сделано не было. Бахру энергично пожал мне руку. Возможно, машина выглядит неважно, сказал он, но она сильна, как слон. Я так обрадовался его появлению, что решил поверить ему на слово. Мы погрузили сумки, моток прочной трехслойной веревки, которую я купил на рынке, пару канистр китайского производства, угольную жаровню и сорок квадратных футов брезента. Бахру, не заглушивший мотор, вынужден был признать, что у машины неисправен стартер.

Когда погрузка закончилась, Самсон забрался на переднее сиденье рядом с водителем, а я расположился сзади. Первым пунктом назначения была Лалибела, где в одной из церквей якобы хранилось «золото царицы Савской». Судя по карте, расстояние от Аддис-Абебы до Лалибелы составляло около четырехсот миль. Я спросил Бахру, сколько времени займет дорога, но он не знал. Самсон тоже не мог сказать ничего определенного. В конце концов он повернулся ко мне и объявил, что ни он, ни водитель никогда не были к северу от Аддис-Абебы.

Договорившись с Бахру об аренде джипа, я выдал ему семьсот быр, чтобы он заправил полный бак бензина и сменил покрышки. После этого ответственность за все поломки и задержки ложилась на него. Однако покрышки остались такими же лысыми, а бак был почти пуст. Я корил себя за доверчивость — нельзя было надеяться, что деньги будут потрачены по назначению.

Еще в Перу я понял, что при нищенском существовании деньги расходуются на предметы первой необходимости, хотя в случае с Бахру я подозревал, что он провел веселую ночь в городе.

Перед тем как отправиться в плавание по Амазонке, я наблюдал, как мой проводник, ветеран вьетнамской войны Ричард Фоулер, публично унизил, а затем уволил одного из работников.

Позже он признался мне, что сделал это в назидание остальным. Фоулер говорил, что доброта требует жестокости. Следуя его совету, я набросился на Самсона и Бахру. Если из-за кого-то из них мы попадем в беду, они вернутся в Аддис-Абебу на автобусе. Лица у них вытянулись. Путешествие на север началось на фальшивой ноте.

Мы выехали из Аддис-Абебы на небольшой скорости. «Императорский джип», конечно, не шел ни в какое сравнение с автомобилем французского посла, но по сравнению с рейсовым автобусом это был большой прогресс. Несмотря на ранний час, сотни людей шли в город в тусклом свете занимающегося дня. Большинство жителей сельских районов Эфиопии вынуждены передвигаться пешком. Некоторые гнали стада скота вдоль шоссе и, по всей видимости, прибыли издалека. Длиннорогие животные брели, погоняемые ударами палок — спины блестят от пота, головы опущены. Здесь были и оспы, нагруженные разнообразным товаром: кофе, корзинами, хворостом, глиняными горшками и сковородками, металлическим ломом и шкурами животных. На обочине дороги сотни босоногих ребятишек сгибались под тяжестью вязанок дров.

Мы проехали множество небольших городков. Уличные торговцы радостно приветствовали нас, раскладывая на прилавках аккуратные кучки картофеля и коровьих лепешек. Другие вывешивали на просушку шкуры животных или забивали кур. Утро в Африке — это самое спокойное и мирное время. Трудно описать эту атмосферу кротости и доброты — можно лишь отметить, что все пронизано естественностью, которая исчезла из нашего мира.

Миновав эвкалиптовые леса, мы выехали на плоское, как сковородка, плато. На ступенях церкви на коленях стояли две пожилые женщины, а священник выбивал ковры палкой. На полях было огромное количество одетых в лохмотья детей — некоторым еще не исполнилось пяти лет. Большинство из них всю ночь пасли коз.