Последний шанс. Сможет ли Россия обойтись без революции - Алексей Кунгуров

Но это были настолько странные волнения, что эту странность отмечали даже совершенно не склонные к мистицизму советские историки 30-х годов: «Июльская забастовка самих рабочих захватила врасплох, неожиданно – словно огромная снежная лавина, – говорится в “Трудах первой всесоюзной конференции историков марксистов”, 1930 г. – Даже требования рабочих не были сформулированы. Справедливо отмечалось, что на вопрос заводской администрации – почему бастуют, чего им надо – от отдельных рабочих получались часто несуразные ответы». Современник событий, крупнейший специалист по экономике нефтяной отрасли В.И. Фролов, писал: «Можно с достаточным основанием утверждать, что до июля 1903 года борьбы рабочих с капиталистами в нефтяной промышленности не было. Изредка возникавшие неорганизованные частичные забастовки до этого времени нимало не колеблют этой общей оценки… Нет никаких сомнений, что в 1903 году положение бакинских рабочих было не хуже, чем в 1902 и предшествовавшие годы, но до 1903 это положение не осознавалось настолько, чтобы побудить рабочих к каким-либо действиям».

Позднее заслуга в организации забастовки была, естественно, приписана РСДРП. Однако историки попали в очень неудобное положение, поскольку им пришлось как-то объяснять навязчивое стремление бунтовщиков уничтожать нефтепромыслы, то есть лишать самих себя и своих товарищей источника существования. Журнал «Историк-марксист» в 1932 г. писал: «В целом всеобщая стачка июля 1903 года благодаря усилиям Бакинского Комитета РСДРП и стачечного комитета отличалась организованным характером. 6 июля и в последующие дни наблюдались отдельные анархические выступления. В Балахонах (район нефтедобычи) группа малосознательных рабочих, подстрекаемых черносотенными элементами, прибегла к порче промыслового имущества и повреждению резервуаров. Одновременно наемные полицейские агенты устраивали пожары на промыслах, с тем чтобы создать удобный повод для массовых репрессий против бастующих».

Версия совершенно безумная. У полиции и без того было множество причин и поводов для массовых репрессий. Невозможно объяснить происками полицейских провокаторов и то, что лишь за последнюю декаду августа 1905 г. в Бакинском районе сгорело 57 % всех производительных скважин, 61 % бурившихся и углублявшихся. Это привело к астрономическим убыткам – 40 миллионов рублей по самым скромным подсчетам. Восстановить сожженные скважины в большинстве случаев было невозможно.

Хотя это катастрофическое разрушение, сравнимое по масштабу с тем, каковое может повлечь лишь война, произошло позже, но и тогда, в 1903 г., июльские события привели к резкому снижению среднемесячной добычи – с 52,1 миллиона пудов до 35,8 миллиона. Но это была лишь прелюдия к настоящему хаосу. «В декабре 1904 года в Баку происходит грандиозная стачка. В ходе двухнедельной забастовки сожжено 225 вышек. Добыча нефти в декабре 1904 упала на 30 миллионов пудов. Мало того – события тут же перекинулись на Батум, откуда шел экспорт бакинской нефти.

Эта вакханалия произошла уже непосредственно перед событиями 9 января 1905 г. в столице. Пожар на нефтепромыслах представляет совершенно жуткое, апокалиптическое зрелище. Сергей Миронин в статье «К столетию столыпинской реформы» приводит свидетельство пережившего налет очевидца: «Пламя горящих буровых вышек и нефтяных скважин тонуло в ужасной дымовой завесе, нависшей над этим адом», – впоследствии напишет один из тех, кому удалось спастись. «Впервые в жизни я осознал, что могут означать слова “ад кромешный”. Люди выползали или выбегали из огня только для того, чтобы погибнуть под пулями татар… Я думал, что увиденные мною сцены могут смело соперничать с последними днями Помпеи. Но ко всему тому, что можно было увидеть в Помпеи, нужно было добавить свист ружейных и револьверных пуль, ужасающий грохот взрывающихся резервуаров с нефтью, яростные вопли убийц и предсмертные крики их жертв».

Забастовки – дело обычное для индустриальных держав того времени. Но абсолютно нигде не отмечено такого маниакального стремления к луддитству, как в Баку. Кризис 1903–1904 гг. закончился заключением так называемой «Мазутной конституции». Большая часть требований рабочих была удовлетворена, прибавка к зарплате составила в среднем 20 % и стала самой высокой в империи, кардинально были улучшены бытовые условия проживания рабочих в, так сказать, ведомственном жилье – бараках, казармах и общежитиях, составлявших рабочие поселки. Многие рабочие получили возможность поселиться на квартире в городе.

Казалось бы, классовый конфликт исчерпан, но и эти события вовсе не были апогеем беспорядков. Настоящий кошмар начался в феврале 1905 г., когда случилась первая армяно-азербайджанская резня. Причины ее остались загадкой для современников, так как никаких этнических конфликтов в Баку – самом многонациональном городе империи – ранее не наблюдалось. Можно, конечно, предположить, что причиной конфликта послужило то, что находящимся в меньшинстве азербайджанцам доставалась максимальная часть платы за нефтеносные земли (не всем, разумеется, а лишь баям), но, с другой стороны, сами нефтепромыслы принадлежали зачастую армянским купцам, а нефтепереработку, транспортировку и сбыт контролировали иностранные концерны. Наиболее же угнетенное состояние имели персы, которые работали на самом опасном и вредном производстве – добыче нефти из колодцев.

Но резня поначалу произошла именно между армянами и азербайджанцами, хотя никто не мог усмотреть в ней характер религиозной вражды. Зачинщики не только не были наказаны, но даже остались невыявленными. Персы включились в кровавую вакханалию позже. «20 августа 1905 г. в Баку начались массовые убийства, грабежи и поджоги, каких после присоединения к Российской империи Кавказ еще не видел. Летом среди неграмотных рабочих-персов, традиционно выполнявших в Баку самую тяжелую работу, неожиданно появились земляки с проповедями мусульманского фанатизма. Как они попали в Баку из Персии – неизвестно. Но, когда начался погром, «рабочих-персов буквально гнали на грабежи. Их же гнали на поджоги. Они плакали, но шли и жгли».

Тут мы уже совершенно отчетливо видим, что толпа была управляема умелыми хаотами, невесть откуда взявшимися и столь же таинственно исчезнувшими после завершения своей миссии софтами. Никто не смог установить организаторов данного погрома. Власти возложили всю вину на неграмотных и забитых персов, депортировав их всех за пределы империи. Именно массовая резня послужила дымовой завесой для нанесения самого чувствительного удара по нефтепромыслам, в результате которых было выведено из строя более половины добывающих фондов. В качестве налетчиков обычно использовались наемники-татары (азербайджанцы), которых кто-то очень неплохо вооружил. Советские историки давали абсурдное объяснение: это якобы сделали власти, дабы, натравив азербайджанцев на армян, расколоть рабочее движение по национальному признаку и тем самым защитить интересы буржуазии. Но неужели в интересах буржуазии было уничтожать скважины, чем в основном и занимались вооруженные банды?

Мы видим несколько последовательно нанесенных жестоких ударов по российской нефтяной промышленности. Сначала упор делался на рабочее движение, но это не привело к успеху. Поэтому в дальнейшем забастовки, стачки и прочие тактические приемы классовой борьбы носили вспомогательный характер, основная же ставка была сделана на организацию межэтнических и межконфессиональных конфликтов, что и привело к желаемому результату.