Батюшка. Кулак и крест - Михаил Серегин

Довольно быстро удалось установить, что за последние сутки рабочие из «Ремстройпроекта» в село не отлучались. Все они были чужими, лица незнакомыми, и их обязательно бы увидели в селе. Добровольцы, по мнению отца Василия, не могли пойти на это преступление, хотя в село кто-то из них ходил постоянно. Люди были верующие, а обмануть священника и выдать себя за верующего им бы не удалось. Сошлись во мнении по поводу двух странных энтузиастов – Кузьмы и Петра. Кстати, алиби у них не оказалось.

– Извини, отец Василий, – строго сказал Рогов, сажая обоих странных чужаков в «собачник» – задний зарешеченный отсек своего «уазика», – проверить я должен. Если окажутся невиновными – этой мой грех; мне извиняться и мне отвечать. А если это окажутся они, да вдруг еще и сбегут? Тогда мне прощения не будет никакого. Так что, еще раз извини, издержки метода.

Понурые и молчаливые Кузьма и Петро были заперты участковым в маленькую импровизированную камеру в опорном пункте, которой не пользовались уже года два. В последний раз там несколько часов провели пойманные отцом Василием беглые уголовники, прежде чем их передали водной милиции для транспортировки в город. Священник, чувствуя себя в определенной мере виноватым, навязался присутствовать на допросе.

Кузьма больше молчал, отвечал односложно, сокрушенно качал головой. Этот казался более искренним, чем его напарник. Петро, наоборот, вел себя крайне эмоционально, клялся и божился, чем заставлял отца Василия периодически морщиться. В том, что в тот вечер они ходили в село, оба парня сознались, но назвать, к кому ходили и кто их мог видеть, явно не спешили. Свой коронный и убойный вопрос участковый припас напоследок. Когда Кузьма с Перцем стали считать, что достаточно заморочили голову сельскому участковому и успокоились, что против них нет никаких доказательств, ударила «тяжелая артиллерия».

– Где ваши документы, хлопцы? – неожиданно повернул разговор Рогов.

– Не взяли с собой, – пожал плечами Кузьма, – не за границу же ехали.

– Пошло-поехало, – стал возмущаться Перец. – Нашел, начальник, придирку – без документов. Сажай теперь под замок, как преступников, позор от граждан принимать заставляешь.

И тут отец Василий сразу все понял. Говорок Перца был еще тот. И участкового он неосторожно в запале назвал начальником, и «психовать» начал классически, по-блатному. Священник открыл было рот, но Рогов перехватил его взгляд и предостерегающе поднял ладонь. Не вступая в дальнейшую дискуссию, он со слов обоих задержанных записал их фамилии, отчества, имена, годы и места рождения, места жительства по регистрации. Затем загнал обоих, быстро ставших молчаливыми и покладистыми парней, назад в камеру.

– Значит, понял? – коротко спросил Рогов священника.

– Понял, – кивнул отец Василий. – Перец – точно судимый, но из разряда шестерок. Максимум – «баклан». На счет Кузьмы я не уверен, но скорее всего, тоже потоптал зону.

– Терминологией владеешь, – усмехнулся участковый. – Тут я с тобой согласен, Миша. Перец точно сидел, и сидел по хулиганке. А документов у них, скорее всего, и нет. Я сейчас запросик на них отправлю, а к утру информацию получим по факсу. Пошли домой, а по пути нашего управляющего Прокопенко навестим, пусть проконтролирует, чтобы его секретарша Оксанка факс на автомат не забыла поставить. Этих постояльцев теперь придется трехразовым питанием обеспечивать.

Договорившись обо всем с Прокопенко, Рогов и священник вернулись домой.

– Ты же хотел еще водителей потрясти? – напомнил священник.

– Потрясу, но только у нас еще дома один вопрос остался.

Вопрос касался сына участкового – Олега. Рогов не так давно устроил мальчишке форменный допрос. Интересовало его, не проболтался ли Олег кому-нибудь, что у священника скопилась большая сумма денег. Разговор зашел так далеко, что мальчик в слезах выскочил на улицу. Священник выговорил участковому, что тот был слишком резок с сыном, с чем тот согласился, но дело уже было сделано.

– Ладно, помиримся, – устало ответил Рогов, – приеду и поговорю с ним. Надеюсь, поймет.

– А сейчас куда он мог убежать? Не беспокоишься?

– Куда он в селе денется? Придет, не волнуйся. Перегорит в нем обида, и придет.

С этим участковый и уехал к командировочным шоферам. Отец Василий, не выключая света, прилег на свою кровать, беспокоясь о мальчике. Постепенно сон сморил его, мысли спутались в голове...

Вскочил он как ужаленный, когда на часах было уже три ночи. Олега дома не было. Священник выбежал на улицу, но куда ему идти, он не знал. Может, мальчик пошел к рабочим на стройку.

Быстрым шагом, сбиваясь на взволнованный бег, отец Василий прибежал к палаткам рабочих. На строй площадке было тихо, все спали. Священник стал заглядывать внутрь, стараясь никого не будить. Все же одна из женщин проснулась. Узнав священника она поднялась и вышла наружу. Олег, как она заявила, сегодня вечером на стройку совсем не прибегал. Она была уверена, что здесь и сейчас его нет.

Теперь уже взволнованный до последней крайности, священник почти побежал в сторону автохозяйства. Когда мокрый от пота он прибежал, Рогов уже закончил все свои допросы. Хмурые шофера все же старались соблюдать приличия и делали вид, что понимали необходимость таких действий местного участкового. Они считали, что починив его машину могли рассчитывать на большое снисхождение. То, что сделали они это за приличные деньги, никто из них уже во внимание не принимал.

Когда в комнату, где Рогов складывал в папку свои бланки объяснений, влетел отец Василий, все разом обернулись к нему. Вид у священника был весьма необычным, в таком волнении его еще никто не видел. Лицо Рогова стало бледнеть на глазах.

– Олега нигде нет, – выпалил отец Василий. – На стройке уже проверил.

– Может, у пацанов заночевал? – с тоской в голосе предположил участковый, понимая, что никто из родителей не оставит у себя ночевать соседского мальчика, не предупредив его родителей. Если только Олег не соврал, что ушел с разрешения отца. Рогов сам знал, что Олег так бы не поступил. Обидеться мог, просидеть всю ночь один на берегу реки или в каком-нибудь заброшенном сарае мог, но не обмануть.

– Это сын, что ли, твой? – вдруг спросил участкового один из водителей, самый старший по возрасту, пользовавшийся здесь определенным авторитетом. – В чем он был одет?

– Джинсы старенькие, вытертые такие, футболка синяя, куртка из плащевки... Ты что, отец, видел его?

– Ближе к вечеру я возвращался и видел такого мальчонку, лет десять-двенадцать, издалека не разглядел. К новым коровникам он шел, прямо через поле.

– Там хутор Косачева, – вскочил на ноги Рогов, – старое кладбище заброшенное. Куда его могло понести?

– Ты, вот что, участковый, – поднялся следом со стула пожилой водитель, – народ надо поднимать, да округу прочесывать. Тут и зверь к деревням подходит, и щитомордники водятся. Ему джинсы проколоть, что газету. Давай, мужики, снаряжайся, – повернулся он к остальным шоферам. – Обиду нечего показывать, работа у капитана такая. А пацан не виноват. Со всем народом идти надо. Собирай, у кого фонари в машинах есть, в кирзачи обувайся.