Полюс капитана Скотта - Богдан Сушинский

— Никаких комментариев, — осадил их обоих Скотт. — Во всяком случае, до конца чтения письма. Не отвлекайтесь, Аткинсон, не отвлекайтесь!

Дальше шло сообщение о том, что Кемпбелл принял решение высадиться на гористом мысе Адэр, где пони ему вряд ли понадобятся, к тому же с ними возникает масса проблем, поэтому он возвращает бравых лошадок, вполне здоровых и пригодных к путешествию на полюс, на экспедиционную базу.

Скотт поиграл желваками. В этом отказе лейтенанта от пони он улавливал некий намек на неудачный выбор своего командира. Тем более что после встречи Виктора с Амундсеном намек этот приобретал какой-то особенно неприятный «привкус». Ну а дальше следовало разъяснение, что заход в бухту Мак-Мёрдо судно совершило по пути от берегов Земли Короля Эдуарда VII к берегам новой Зеландии, а значит, никаких особых отклонений от курса делать не пришлось[29]. И что лейтенант Пеннел прекрасно справляется с обязанностями командира барка, а на судне никаких происшествий не случилось.

Все это длинное объяснение Скотт выслушивал, закрыв глаза, со стоическим терпением, хотя внутренне не раз вскипал, поражаясь словоохотливости лейтенанта, явно подстраховывавшегося на тот случай, если бы командир остался недовольным его решением. И наконец, последовали слова: «А теперь я считаю необходимым изложить все, что мне удалось увидеть и услышать во время двух встреч с господином Амундсеном и его людьми».

— Он дважды встречался с Амундсеном?! — не удержался капитан, вновь заставив доктора Аткинсона прервать свое чтение. — Норвежец «снизошел» до встречи с людьми Скотта? Любопытно, любопытно…

— Судя по всему, Норвежец нагло намеревался как можно больше узнать о ваших планах, — процедил лейтенант Мирз. — Жаль, что я не оказался в группе Кемпбелла.

— Какое упущение, господин Мирз! — не терял чувства юмора Отс. — Какое непростительное упущение! Нужно было предвидеть, что Амундсен уже рыщет в наших территориальных водах, господа из разведки. Да, в антарктических территориальных водах Британии. Почему бы не поставить вопрос и таким образом?! Из-за вас, Мирз, разведка очень многое потеряла.

— Продолжайте, Аткинсон, — жестко потребовал Скотт, и шутники сразу же унялись.

Как оказалось, Кемпбелл со всеми возможными подробностями описал устройство и состояние лагеря Амундсена «Фрамхейм», оценил гостеприимство норвежцев и изложил тактику их действий во время «броска к полюсу». А еще лейтенант не забыл указать, что Амундсен «скептически отзывался о пользе лошадок-пони во время длительных полярных экспедиций». Но в то же время настойчиво интересовался техническими характеристиками мотосаней, о которых уже немало знал, но к использованию их в Антарктиде тоже отзывался «со свойственным Амундсену скептицизмом ко всему, что делается в британском антарктическом лагере и предпринимается его полярниками».

В завершение лейтенант сообщил, что принял от норвежцев мешок с почтой, который те попросили доставить в Новую Зеландию, — и этот жест взаимопомощи вызвал у Скотта явное одобрение. Но тут же обратил внимание капитана, что Норвежец всячески пытался выведать сроки экспедиции Скотта на полюс, не указывая при этом сроков собственного броска на крышу мира.

— Да, Амундсен ведет себя как прожженный норвежский агент, — процедил лейтенант Мирз, вызвав тем самым язвительную ухмылку Отса, который не то чтобы недолюбливал Сесила за причастность к разведке, а просто не упускал возможности подковырнуть его по этому поводу. Как, впрочем, и многих других полярников по всяким прочим поводам. Незлобная язвительность драгун-ротмистра, как именовал его сам уязвленный Мирз, была общеизвестной.

— Он ведет себя так, как и положено вести себя любому другому исследователю, чувствующему дыхание в затылок своего соперника, — парировал Бауэрс.

— Вы правы, лейтенант, — поддержал его Скотт. — А вот я, признаю, явно ошибался, наивно полагая, что Амундсен отправится в антарктическое море Уэдделла, чтобы заняться там рутинным исследованием побережья и всевозможными полярными исследованиями. По крайней мере так я понял из послания Норвежца, с которым ознакомился в Австралии. — Капитан немного помолчал, а затем добавил: — Теперь я понимаю, что пытался успокоить себя, выдавая желаемое за реалии бытия.

Среди британцев воцарилось угрюмое молчание, даже неукротимый в своем черном юморе драгун-ротмистр Отс немного отдалился от группы, точно так же, как это сделал сам Роберт Скотт, и смотрел куда-то в безликую серую даль.

Поднявшись на пригорок, возвышавшийся рядом с юртой, Скотт окинул взглядом все то, что между собой полярники называли «метками бытия». В эти минуты лагерь, созданный из двух палаток, юрты и ледового склада, казался Скотту затерянным посреди безжизненной ледовой планеты, представая чем-то чужим, инородным и неотвратимо обреченным. Он невольно задал себе вопрос: зачем он здесь? Что он здесь ищет, на что надеется, к чему стремится? У него уже была успешная экспедиция в Антарктиду, засвидетельствованная его книгой «Путешествие на „Дискавери“», многочисленными публикациями в прессе, научными и правительственными наградами.

Все, что он мог сделать для Британии в этой стране ледового безумия, он уже сделал. Тогда чего он добивается сейчас? Какая иная цель кроме цели во что бы то ни стало выжить и довести эту экспедицию до какого-то более или менее логического завершения достойна его внимания?

Капитан уже не сомневался, что в гонке на опережение он проиграет. Какие бы слова он ни произнес через несколько минут людям, доверившимся ему, какими бы аргументами ни приободрял их, самому себе лгать уже не имело смысла: Амундсен оказался более опытным, более предусмотрительным, а значит, и более подготовленным. Нацеленный исключительно на «бросок к полюсу», он не стал метаться по окрестным глетчерам и ледовым барьерам, не стал зря морозить и калечить людей и животных. О, нет, подобно барсу, Норвежец собирает сейчас воедино свои силы, волю, опыт и возможности, чтобы совершить этот судьбоносный полярный бросок и, водрузив норвежский флаг на полюсе, тут же триумфально отплыть в Европу.