Княжий суд - Юрий Корчевский

— Оставь, мешает.

И в самом деле — перед кем красоваться? Здесь не первопрестольная.

— Так это, значит, ты?

— Что я?

— Ты отряд татарский побил?

— Выходит, я.

— А мы понять не можем, куда они могли деться? Как заставу вырезали, мы тревогу по службе береговой объявили, коломенское ополчение поднялось, заставы усилили, чтобы татар назад в Дикое поле с полоном не выпустить. Нигде татар тех нет, ну как сквозь землю провалились! А ларчик-то просто открывался!

— Некому уходить уж было — всех побили, до единого.

— Вот-вот… Мы объехали с коломенским воеводою вчера эти места, посмотрели. Две деревни начисто сожгли. Старики да мужики убиты, детей и женщин, вероятно, в полон взяли. Вот только до усадьбы боярыни Куракиной пока не добрались.

— Не было полона. Вернее был — из куракинских, да мы всех освободили.

— Неуж банда не одна была?

— Вот этого не скажу, не знаю.

— А что же в Коломну не доложил?

— Чего докладывать-то? Не Казань же взял — банду малую разбил. Там их всего-то семнадцать человек и было.

Федор переглянулся с боярами.

— За отвагу хвалю, молодец! Непременно государю доложу. Надо же! Все сам — и татар побил, и острог построил! Не сидишь сиднем, вот теперь и я вижу — не зря тебя государь землицею жаловал на Оке. Эдак ты далеко пойдешь!

— Не корысти для стараюсь.

— Вижу. Только скромен не по заслугам. Сделал дело доброе — доложи наместнику, да и о себе напомнить — не грех! А то — чего?

— Дом каменный итальянцы ладят. Ты же сам меня с итальянским зодчим Пьетро знакомил.

— Весьма похвально. Вижу — всерьез за поместье взялся. Ты кормить-то нас будешь?

— Поросенок жарится, как готов будет — доложат.

— Добре! А то после скачки по деревням здешним проголодался я что-то.

Кучецкой еще прошелся по участку, удивляясь размаху кипящей стройки: кругом лежали заготовленные бревна, стучали топоры плотников, молотки каменщиков, сновали артельные люди, отдавая указания помощникам.

А тут и Федька-заноза рукой призывно махнул. Значит, поросенок уже готов.

— Побратим, к столу прошу с боярами — откушать, чем Бог послал.

К моему удивлению, которое я попытался скрыть, стол получился неплохой. Поросенок — небольшой кабанчик, жаром да салом исходил. А еще — аппетитным запахом. У всех в предвкушении вкусной трапезы аж слюнки потекли. А на столе дожидались едоков тройная уха, караси в сметане жаренные, капуста квашеная хрусткая, огурчики пупыристые соленые, грибочки да каравай свежий, дух которого перебивал даже аромат поросенка. Жбан с пивом стенками запотел, и во главе стола — кувшин с вином.

— Неплохо Бог тебе послал, а скромничал, — весело сощурил глаза Кучецкой.

Увидев сие изобилие, я смекнул — не иначе как Федька сумел привлечь к организации стола и деревенских девчат. Ну, молодчага! Мы-то пока обходились столом попроще — не до изысков было!

По обычаю я сел во главе стола, справа — Кучецкой, за ним бояре. По левую руку от меня сидели Макар и Андрей. Жаль, Федьку-занозу за один стол с боярами усадить нельзя — холоп он, хоть заслуженный и очень нужный. Нарушу традиции — обиду князю Купецкому нанесу. Это в боевом походе еще можно допустить общую трапезу у костра, но не у хозяина дома.

Взялись мы за еду дружно, только поросячьи косточки хрустели. За полчаса все и подъели подчистую.

— Молодец, князь! Татарам укорот сам смог дать, острог воздвиг и гостей хорошо встречаешь.

— Так побратим же, как можно иначе?

— Ладно, бывай, князь! Нам еще по делам нужно. Пойдем на воздух свежий да и — на коней! А то после такого обеда знатного вздремнуть потянет, ан — некогда!

Мы обнялись на прощание. Процедура посадки князя на коня повторилась: один боярин стремя держал, второй — подсаживал Купецкого. Гикнули охранники, свистнули по-молодецки, и — в ворота, да по дороге — галопом. Фу, угодил, кажется высокому московскому гостю! Вот уж не ожидал, что Кучецкой, не известив, ко мне в поместье заявится. Может, любопытно стало, как я тут освоился, все равно — от Коломны крюк не велик, а может, просто проголодался.

Я хоть и служилый князь, да не при московском дворе, чего бы ему сюда ехать без особой надобности? А может, Федор опять замыслил чего, да желает привлечь меня к решению дел московского двора? Я по характеру не интриган, при дворе мне служить было бы тяжело — не мое это.

А меж тем приближение осени чувствовалось во всем. Низко над землей, едва не касаясь верхушек деревьев, плыли тяжелые свинцовые тучи. Мужики ежились от пронизывающих порывов холодного ветра и, покормив скотину, старались поскорее со двора зашмыгнуть в теплые сени, взъерошенные воробьи жались поближе к жилью — к теплым трубам, конюшням, сараям для фуража. Через неделю дожди зарядили, начала желтеть и опадать листва.

Плотники торопились подвести под крышу постройки, заканчивая укладывать берестяную кровлю. Каждую построенную избу венчали резной конек — охлупень и кровля крыльца над красными сенями, резные причелины и полотенца украшали фронтон, наличники окошек радовали глаз — постарались мастеровые люди на славу! И тын крепкий успели до дождей поставить, окружив Охлопково. При взгляде с вышки забор охватывал поместье овалом неправильной формы.

Строящийся каменный дом оставался пока за периметром. Я не беспокоился по этому поводу — грабить в доме нечего, у него еще второго этажа и крыши нет. А как готов будет, я каменный забор вокруг поставлю, да с башенками по углам. И глазу приятно, а коли время суровое настанет — первым ворогов встретит и лихих людей. Вот тогда поместье мое не острогом будет, а небольшой княжеской крепостью. Пушка будет нужна, и лучше — если не одна.

С дождями осенними жизнь в поместье почти замерла. Урожай убран — и здесь, в Охлопково, и в трех соседних моих деревнях. Там, конечно, все куда скромнее вышло, потому как запущены хозяйства оказались. Но Андрей распределил зерно по дворам — до следующего урожая хватит.

Вот и стройка встала. Плотники, получив заработанное, ушли в город. Если куда-либо и надо было ехать, то лишь в случае крайней необходимости — дороги развезло. Только на реке еще продолжалась жизнь — суда сновали вверх и вниз по Оке. Купцы торопились завезти товар, чтобы было чем торговать в период распутицы. Через месяц, а то и менее, покроется Ока льдом, тогда и судоходство встанет. Сообщение между городами и деревнями прекратится. И только когда выпадет снег да морозы превратят грязь в твердь, потянутся санные обозы. А затем по окрепшему льду санные обозы по замерзшим рекам как по дорогам двинутся. На Руси все деревни и города на реках стояли. И самый удобный да быстрый путь — по льду рек. Никаких тебе кочек, и заблудиться невозможно — река сама ведет. Единственная опасность — полыньи. Ну, так не зевай, купец, гляди вперед — не парит ли где промоина?