Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Кронштадт - Евгений Войскунский

Кронштадт - Евгений Войскунский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 160
Перейти на страницу:

— Да вот они бегут.

Речкалов оборачивается и видит подбегающую Надю. Она с напарницей тащит носилки.

— Надежда! — Речкалов вытирает пот со лба. — А я тебя ищу…

— Где отец? — взглядывает она мельком на него.

— В доке Трех эсминцев. — Речкалов из-под ладони следит за новой волной «юнкерсов», идущей над заводом. — Ты бы, Надежда, это… подальше… — Он оттесняет Надю к стене.

— Пусти, Речкалов. Пусти, говорю! — Она барабанит кулачками по его спине. — Прямо чугунный…

Тут содрогнулся Кронштадт от мощного взрыва. Где-то за корпусами Морзавода, за Петровским парком вымахнул гигантский столб пламени и черного дыма. Казалось, само небо вспыхнуло, и на лица людей лег мгновенный отсвет зарева.

— Ох ты-ы! — вырвалось у Речкалова. — Попадание в корабль…

С ужасом смотрит Надя на расползающиеся по небу клубы дыма, поглотившие бледное и далекое солнце.

Когда десятки бомбардировщиков пикируют волна за волной на корабль, прямые попадания неизбежны. Страшным было последнее из них. Полутонная бомба разворотила «Марату» нос. Сдетонировал боезапас в носовой башне, и не стало башни, разорванной взрывом. Рухнуло огромное сооружение фок-мачты с боевой рубкой, с главным командным пунктом. Там, где она возвышалась еще минуту назад, ползло кверху чудовищное кольцо черного дыма. Линкор сел носом на грунт — здесь было неглубоко. Бурлящая, едва не вскипающая от жара вода поглощала рваную, скрученную сталь.

Еще продолжают стрелять уцелевшие зенитки «Марата». С окутанного дымом пулеметного мостика несется последняя трассирующая очередь вслед уходящим «юнкерсам». Несколько подбитых фашистских машин, резко теряя высоту, тянут к Южному берегу черные шлейфы.

Все корабли в Средней гавани покрыты слоем ила и песка, поднятого с грунта бомбами. В разводах грязи лица зенитчиков, сигнальщиков — всех, кто наверху.

К разбомбленному линкору спешат катера и буксиры. Подбирают плавающих в воде моряков. Подводят подкильные концы под тонущий, изрешеченный осколками маратовский паровой катер с медной трубой. Из затопленных помещений линкора выносят раненых. Среди нагромождений обгоревшего металла нашли убитого красно флотца, но руки его невозможно оторвать от рукояток зенитного пулемета — вцепились мертвой хваткой.

Дым и клубы пара, и перекрещивающиеся струи воды из шлангов, и стихающий зенитный огонь…

Сигнал отбоя воздушной тревоги — как глоток свежего воздуха, как избавление — плывет над Кронштадтом. Надя и Речкалов несут на носилках раненого. У Нади ноги заплетаются от усталости: с утра не присела, сколько раненых перетаскала в медпункт. А ведь день уже клонится к вечеру. Шесть налетов было в этот проклятый день. Сотни «юнкерсов». Сотни бомб.

— Противогаз?.. где мой противогаз… — стонет пожилой раненый, ощупывая дрожащей рукой борт носилок. На руке его, переплетенной синими венами, вытатуировано большое штурвальное колесо.

— Найдется противогаз, — смотрит на него с состраданием Надя. — Никуда не денется.

— О противогазе беспокоится, — говорит Речкалов, когда они, сдав раненого в медпункт, идут обратно, к заводоуправлению. — Не дошло еще, что ног лишился.

— Что ты тенью за мной ходишь? — говорит Надя устало. — Я тебя прошу — пойди узнай, как там отец в доке.

Кивнув, Речкалов уходит. Надя поднимается к себе в отдел. Комната пуста. Пол засыпан осколками оконных стекол, кусками обвалившейся штукатурки. А на столе валяется телефонная трубка, сброшенная взрывной волной с рычага. Из трубки доносятся трески, шипение какое-то. Надя машинально берет ее и слышит истерический крик телефонистки:

— Почему трубку плохо ложите? Полдня в уши прямо трещите!

— Так ведь… бомбежка… — растерянно лепечет Надя.

— Бомбежка! У всех бомбежка! Ложи трубку!

Надя кладет трубку на рычаг, валится на стул. Ее трясет. В комнату входят сотрудницы, они говорят все разом, как это водится у женщин, — они говорят: двадцать попаданий… корпусной цех пострадал и шлюпочная мастерская… ужас, ужас!..

Вдруг Надю будто по ушам полоснули два слова: «„МАРАТ“ РАЗБОМБИЛИ»…

Надя вскакивает, бросается к двери.

Усть-Рогатка — западная стенка Средней гавани — оцеплена краснофлотцами. Непривычно, страшно выглядит у дальнего конца Рогатки линкор «Марат» — без носа, без фок-мачты, без первой башни.

Надя мечется вдоль оцепления.

— Нельзя туда, — говорят ей. — Нельзя, девушка.

А один из краснофлотцев советует:

— Беги в Петровский парк. Маратовцы, которые живы, все там.

И верно — среди деревьев парка чернеют бушлаты. Надя бежит, чуть не попадает под колеса санитарной машины, выезжающей из парка. Из окошка кабины высунулся шофер и уж рот было открыл, чтобы обругать Надю, но — закрыл, не обругавши.

Маратовцы расположились группами вокруг заколоченного памятника Петру. Перекусывают сухим пайком, перекуривают. А иные сидят на земле, прислонясь спиной к стволу дерева и закрыв глаза… Не просто это — пережить такой день.

Вглядываясь в усталые, хмурые лица маратовцев, Надя переходит от группы к группе. Кинулась к высокому краснофлотцу, который, стоя к ней спиной, вешает на ветку дуба мокрый бушлат.

— Виктор!

Краснофлотец оборачивается. Это не Виктор. Это тот самый рассыльный, которого перед налетом дежурный командир посылал за Непряхиным.

— Извините, — бормочет Надя и идет дальше.

— Девушка, — окликает ее тот краснофлотец. — Вы кого ищете?

— Непряхина. Старшину первой статьи…

— Знаю Непряхина. И вас, между прочим, помню. Мы с Виктором в волейбольной команде играли.

— Где он?

— А у нас беда, — кивает краснофлотец на искалеченный линкор. — Помещения затоплены…

— Где Виктор? — крикнула Надя. — Он здесь?

Тот отводит взгляд. И помолчав:

— Из первой башни никто не вышел. Погиб Непряхин.

23 июня 1975 года

Я работаю в СКБ — специальном конструкторском бюро, занимающемся некоторыми проблемами судостроения. Бюро помещается на первом этаже старого дома близ Технологического института. У нас тесно и скученно, народу работает много, а комнат всего семь, столы и кульманы стоят вплотную. Наш директор давно пробивает новое помещение для бюро, и говорят, скоро начнут его строить, оно включено в какой-то титульный список. В семьдесят восьмом мы, говорят, переедем. Ну, будем считать, что к восьмидесятому — а до него еще надо дожить.

Чем я занимаюсь? Ну, скажем так: управляемостью судов. Не теорией управляемости, нет. Теорией занимаются умные люди, математики, которые в нашем дотошном XX веке обнаружили, что общепринятое математическое обоснование управляемости, выполненное Леонардом Эйлером в конце XVIII века, не совсем годится для нынешней практики. И не такие еще истины подверг сомнению XX век. А практикой как раз и занимается моя группа в СКБ. Мы, в частности, разрабатываем новые системы подруливающих устройств, которые улучшают управляемость крупнотоннажных судов.

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 160
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?