Убийство на поле для гольфа - Агата Кристи

Вот что рассказала мадам Берольди. Внезапно проснувшисьночью, она увидела, что над ней склонились двое людей в масках. Она дажекрикнуть не успела, как они связали ее и заткнули рот кляпом. Потом онипотребовали, чтобы мосье Берольди выдал им «секретные документы».

Однако бесстрашный виноторговец наотрез отказался вступить сними в переговоры. Разъяренный убийца в бешенстве всадил нож прямо в сердцемосье Берольди. Завладев его ключами, убийцы открыли сейф, стоявший в спальне,в углу, и вытащили оттуда документы. Густые бороды и маски скрывали их лица, номадам Берольди со всей решительностью заявила, что это русские.

Происшествие в доме Берольди взбудоражило весь город. Времяшло, но напасть на след таинственных убийц не удавалось. Интерес публики ужепошел на убыль, как вдруг случилось невероятное – мадам Берольди арестовали пообвинению в убийстве мужа.

Судебный процесс привлек к себе всеобщее внимание. Юность икрасота обвиняемой, а также тайна, окутывающая ее, принесли этому делу громкуюизвестность.

В ходе следствия выяснилось, что родители Жанны Берольди,весьма почтенные, но простые люди, живут в окрестностях Лиона и торгуютфруктами. Русский великий князь, придворные интриги и политические заговоры –все это чистейший вымысел. Вся ее жизнь была безжалостно выставлена на всеобщееобозрение. Вскоре обнаружился и мотив убийства. Мистер Хайрам П. Трапп, которыйвначале держался весьма стойко, будучи подвергнут суровому и изощренному перекрестномудопросу, вынужден был признаться, что любит мадам Берольди и, будь онасвободна, он просил бы ее руки. То обстоятельство, что отношения между ниминосили чисто платонический характер, отнюдь не облегчило положение обвиняемой.Судьи решили, что Жанна Берольди, которая охотно стала бы любовницей Хайрама П.Траппа, если бы благородная честность указанного джентльмена не воспротивиласьэтому, задумала чудовищное преступление, чтобы избавиться от немолодого ивполне заурядного мосье Берольди и сочетаться браком с богатым американцем.

Все это время мадам Берольди сохраняла полное самообладаниеи хладнокровие, чем поражала своих обвинителей. Она ни разу не изменила своихпоказаний. Она упорно продолжала настаивать на своем королевском происхождении,заявив, что в раннем детстве ее подменили и отдали на воспитание простым людям.Как ни абсурдны были эти заявления, находились люди, которые безоговорочноверили в их истинность.

Однако обвинители были неумолимы. Они доказывали, что«русские» в масках – нелепая ложь, и решительно отстаивали свою версию:преступление совершено мадам Берольди и ее любовником Жоржем Конно. Уже был данордер на его арест, однако Конно предусмотрительно скрылся. Свидетели показали,что веревки, которыми связали мадам Берольди, были затянуты настолько слабо,что она легко могла от них освободиться.

Когда процесс уже подходил к концу, на имя прокурора пришлописьмо, отправленное из Парижа и написанное Жоржем Конно, который, не открываясвоего местонахождения, признавал себя виновным в убийстве. Конно заявил, что,подстрекаемый мадам Берольди, он нанес роковой удар ее мужу. По его словам,план преступления они составили сообща. Поверив, что муж дурно обращается смадам Берольди, и потеряв голову от страсти, которую, он полагал, она разделяет,он согласился убить мосье Берольди и тем самым освободить свою возлюбленную отненавистных уз. И только теперь, узнав правду о Хайраме П. Траппе, они понял,что женщина, которую он так любил, предала его! Не ради него хотела она обрестисвободу. Выйти замуж за этого американца – вот какова ее цель! Он понял, чтобыл всего лишь послушным орудием в ее руках. Теперь, охваченный ревностью игневом, он решил разоблачить ее, ведь это она толкнула его на убийство.

И тут мадам Берольди доказала всем, что она и в самом деленезаурядная личность. Она решительно отказалась от своей прежней версии,признавшись, что «русские» – это чистейший вымысел, а настоящий убийца – ЖоржКонно. Доведенный до умопомрачения страстью к ней, он совершил преступление ипоклялся страшно отомстить ей, если она не будет молчать. Запуганная егоугрозами, она согласилась, тем более что понимала – расскажи она всю правду, ееобвинят в потворстве преступлению. Но она наотрез отказалась поддерживатькакие-либо отношения с убийцей ее мужа. Тогда, чтобы отомстить ей, он написалэто письмо. Она торжественно поклялась, что ничего не знала о том, какоепреступление готовит Конно. Проснувшись в ту памятную ночь, она увидела, чтоперед нею стоит Жорж Конно, держа в руке окровавленный нож.

В судебном разбирательстве наметился резкий поворот. Рассказмадам Берольди едва ли заслуживал доверия. Однако речь, которую она произнесла,обращаясь к присяжным, была настоящим шедевром. Она говорила о своей дочери, обоскорбленном чувстве женского достоинства, о своем страстном желании радидочери сохранить незапятнанную репутацию. По ее лицу струились слезы. Да,сказала она, Жорж Конно был ее любовником, и на нее можно, вероятно, возложитьнравственную ответственность за это преступление, но – как перед богом! –ни в чем больше она не виновата! Она понимает, что совершила тяжкий проступок,ибо ничего не сообщила следствию о Конно, но, сказала она срывающимся голосом,разве найдется хоть одна женщина, способная на это! Ведь она любила его! Развемогла она собственной рукой послать его на гильотину?[64] Да,она виновата во многом, но она не совершала ужасного преступления, в котором ееобвиняют.

Как бы то ни было, ее проникновенная речь, ее обаяниесотворили чудо. Под взрыв всеобщего ликования мадам Берольди освободили из-подстражи.

Несмотря на отчаянные усилия, полиции так и не удалосьнапасть на след Жоржа Конно. Что же касается мадам Берольди, то о ней никтобольше ничего не слыхал. Она вместе с дочерью уехала из Парижа, чтобы начатьновую жизнь.

Вот так обстояло дело с мадам Берольди. Разумеется, не всеподробности этого громкого процесса сохранились в моей памяти. Тем не менее япересказал его довольно точно. В свое время он вызвал живейший интерес в самыхшироких кругах общества, в английских газетах много писали о нем, поэтому я безособого труда припомнил наиболее характерные черты этого дела.

В тот момент моему возбужденному сознанию представилось, чтотеперь в деле мосье Рено все ясно. Признаюсь честно, я слишком горяч, и Пуаровсегда осуждает мою дурную привычку делать поспешные выводы, хотя, думаю, вданном случае меня можно было извинить. Открытие, сделанное Пуаро в Париже,блестяще подтвердило его версию. Я был просто потрясен.

– Пуаро, – сказал я, – примите моипоздравления. Теперь мне понятно все.

Пуаро, как всегда, тщательно и неторопливо зажег свою тонкуюсигарету, потом взглянул на меня.