Букет кактусов - Лариса Уварова

Когда через четыре часа Александра проснулась, она чувствовала себя вполне готовой к подвигам. Но она, конечно же, и представить не могла, как скоро понадобится ей эта готовность...

– А я уж собиралась взять грех на душу, разбудить тебя.

Маринка появилась на пороге в бигудях и с физиономией, сплошь покрытой какой-то белой питательной маской. Видуха у нее была что надо.

– Тьфу ты, черт, испугала! Я было подумала, что еще сплю, и мне снится кошмар... Который час?

– Ни за что не прощу, если проваляешься еще хоть пять минут. Немедленно вставай, у нас куча дел! Надо привести тебя в боевую готовность, Сашок, сегодня вечером у нас намечен выход в свет.

– Тю! Обалдела ты, Мелешкина? Какой еще выход, в какой еще «свет»?! Мы же хотели тихо-мирно посидеть дома, поговорить, выпить...

– Вот там и выпьешь. Пока ты дрыхла, планы изменились. Вставай, вставай! Леночка ждет – это парикмахерша, она живет в соседнем подъезде.

Показывая, что она вовсе не шутит, Маринка решительно сдернула плед с сидящей на диване растрепанной Александры.

– Нет, да ты и в самом деле рехнулась! Куда ты меня тащишь? Что задумала?! Сейчас же говори!

– Ну ладно, ладно, не ерепенься. Это сюрприз. Я подумала, что лучше нам будет сегодня не распускать тут бабские сопли в четырех стенах, не плакаться друг дружке в халаты. Хватит уже, хорошего помаленьку. В общем, я заказала столик в ресторане.

Саша всплеснула руками почти что с жалостью.

– Маринка, Маринка, да ты что! Родненькая ты моя... Ты меня просто убила. Мне сейчас только ресторана и не хватало! Нет, ты как хочешь, а я никуда не пойду. Ты меня извини, конечно...

– Нет, это ты меня извини! – Мелешкина присела перед нею на корточки, схватила за руки. – Почему это ты не пойдешь, в самом деле?! Я так старалась, выклянчивала этот столик у знакомого администратора... Ты не представляешь, чего мне это стоило: сегодня же суббота! Думала тебя отвлечь, развеселить...

Саша чувствовала, что ее обложили как волка флажками.

– Очень складно врешь, Мелешкина. Сейчас разрыдаюсь! Ты что, в самом деле, хочешь распугать мною весь ресторан? Хочешь, чтоб твой знакомый администратор перестал с тобой здороваться?! Ты только посмотри, на кого я похожа, не говоря уж о том, что мне не в чем идти. А ты – «в свет»...

Маринка поняла, что надо ковать железо, пока горячо.

– Вот еще, нашла проблему! Неужели я не найду, во что тебя приодеть?! Обижаешь, начальник! Ты же помнишь, мы и раньше частенько стреляли друг у друга тряпки... Сейчас, правда, мое барахло на тебе болтаться будет, ну так это же самый кайф, Сашок! А мордашку наштукатурим так, что все восемнадцатилетние швабры сдохнут от зависти.

– Что ты несешь, дурочка? Да я же вся седая!

– Тоже мне напугала! Нынче это двадцатиминутное дело. У меня есть потрясная краска – как раз твой цвет.

«Твою мать, – в смятении думала Мелешкина-Ребрицкая, – только б не проболтаться! Тогда она уж точно никуда не пойдет, да еще устроит мне такой бенц, что мало не покажется... Впрочем, она его все равно устроит, только потом».

Через два с половиной часа Александра с изумлением рассматривала в большом зеркале совершенно незнакомую ей молодую женщину. Из-за ее спины выглядывала Маринка Мелешкина. Словно Пигмалион, она восхищенно взирала на творение своих рук.

Это была, безусловно, не прежняя Саша, но и не заключенная Александрова из камеры 412-б! Эта женщина была постарше первой, но несомненно моложе второй. Она выглядела современной и модной. И она была... нет, не то чтоб красивее первой (не говоря уж про вторую!), но – как бы это сказать? Гораздо привлекательней, женственней, сексуальней, что ли... Это было другое измерение – вот и все.

Александра категорически отвергла все ультрасовременные туалеты, которые подруга в немалом количестве разбросала перед ней на софе, радикально короткие снизу и радикально открытые сверху. Вся ее женская натура, угаснувшая в период расцвета макси-юбок и на семь лет упрятанная под арестантскую робу, восставала против такого безобразия.

– Какой ужас, Мелешкина! Как вы вообще выходите на улицу в этих коротеньких комбинашках?! Все равно что голая... А как в них сидеть, как подниматься по лестнице, ездить в транспорте, наконец?!

– Ты права, Сашок! – засмеялась Маринка. – В этом лучше ездить не в общественном транспорте, а в иномарках. Но иногда просто нет выбора!

После короткого, но бурного «консилиума» они остановили выбор на классическом брючном костюме из тяжелого зернистого шелка – зеленовато-сером, с жемчужным отливом. Он бесподобно сочетался с глазами Александры и с новым сочным цветом ее волос, из которых парикмахер Леночка соорудила модную «выщипанную» прическу.

Больше всего хлопот доставили туфли. У Мелешкиной, которая всегда обожала обувь, ее хватило бы на целый магазинчик, но нога была на размер меньше Сашиной. Внезапно приунывшая Маринка хлопнула себя по лбу:

– Сашка, какая же я дура! По-моему, у меня есть как раз то, что нужно. А ну-ка...

Она порылась в «стенке» и через минуту извлекла оттуда черную блестящую коробку.

– «Made in Itali». Это настоящая фирма, не какая-то там картонная фабрика. Примерь.

Александра с замиранием сердца сунула ногу в белую «лодочку» с экстравагантным каблуком и большой жемчужной пряжкой. Туфелька приняла ее как родную.

– Ну как, Золушка, впору башмачок? Отлично... У-у, какая я умная – это что-то!

– Маринка, что это за туфли? Я не могу их надеть. Они же совсем новые, и явно не твои!

– Тебе какая забота? Носи на здоровье. Одна мадам попросила продать. Вот мы их и купим. Подумаешь, какие-то пятьдесят баксов...

В общем, в конце концов Александре пришлось подчиниться – надо сказать, не впервые за сегодня.

Перед тем как она все это на себя надела, Маринка торжественно вручила ей еще один подарок – комплект белоснежного кружевного белья в коробочке с прозрачным слюдяным окошком.

– Держи, Сашок. Сама себе подарила, да чувствую – маловато будет... Из бутика.

– Из чего?

– Ладно, проехали! Это у нас теперь так фирменные магазины называются. Надевай, я могу выйти.

– Маринка, не выдумывай! Маловато ей будет... Зачем мне такая красотища? Сойдет и мое, под костюмом все равно не видно.

– Как знать, как знать! Вдруг тебя сегодня кто-нибудь украдет и захочет заглянуть под костюм... Была б я мужиком – уж точно украла бы!

– Будешь трепаться – вообще никуда не пойду!

– Шучу, шучу. Дурочка ты, Сашка. При чем тут – «видно», «не видно»... Это нужно, чтобы почувствовать себя женщиной, поняла?

«Неужели это я?!. Значит, меня еще рано списывать в тираж? Еще на что-то гожусь?.. Нет, Сашка! Это одна видимость. Это нужно затем, чтобы осуществить задуманное – получить доступ в этот новый мир, где так уверенно обосновался Борька, можно только в том случае, если ты сама станешь его частью. Вернее, прикинешься, что стала... Но ты никогда больше не сможешь чувствовать и переживать как женщина. Может, это даже к лучшему!»