Других версий не будет - Анатолий Галкин

– Тот у меня тоже только вырубился, а мне три года дали… Не хочу я больше сидеть, Михалыч.

– А кто хочет? Не боись, Валера. Пока мы действуем в рамках закона.

– И тогда все было в рамках… Он на ней, она орет. Явное насилие над личностью. А меня… Справедливо это, Михалыч?

– Времена, Валера, были застойные. Гнусные были времена.

– А сейчас лучше?

– Не лучше, но иначе… Значит так, вяжем их и тащим в баню. Ласты можно не снимать. В пути всем молчать! Глаза голубчикам завязать! И старайтесь не следить. По камушкам идите, по камушкам..

Первый очнулся еще в пути. Его, на всякий случай разместили не в бане, а под ней, опустив тело в сырость подземного хода.

Второй приходил в себя медленно, но приходил.

Назвавшийся груздем Савенков взял на себя команду всем парадом. Команды он отдавал шепотом и вне пределов бани:

– Клиента раздеть!

– … Уже раздели.

– Что под резиной?

– Костюм Адидас. Не родной, но вполне приличный. Не Китай.

– Понятно… Обувь есть?

– Ничего, кроме ласт.

– Понятно… Валера, у тебя водка есть?

– Нет, Михалыч… Коньяк есть.

– Какой?

– Камю.

– Подойдет… Литр найдется?

– Да его у меня хоть залейся! Закуска нужна?

– Нет, Валера. Обойдется он без закуски… Сможешь этому водолазу литр в глотку влить?

– Без проблем… Надо только челюсти демократам развести. Дальше, шланг вставлю и через воронку… Но огурчик я ему все же принесу. Зачем над человеком издеваться?

Перед заправкой клиента Савенков вошел в баню и, стараясь изменить голос, громко произнес:

– Поздравляю, капитан. Взяли вы его классически… Я думал, вы его прямо в воде скрутите. Впрочем, понимаю – плыть далеко и мешок вам мешал… Полковник Лабода уже передал вам благодарность. Ждите премии…

После заправки клиента подождали минут двадцать. Кондицию определяли на слух. Когда он перестал грозить и чертыхаться, а начал мычать и сюсюкать, водолаза переместили за заднее сидение Жигуленка.

Савенкову не хотелось отправлять в Уваров одного Мышлевского, но по другому не получалось:

– Ты не волнуйся, Вадим. Он сейчас спокойный. Видишь, заснул, бедняга… Значит так, довезешь его до местного вытрезвителя и там на видном месте выгрузишь… Вот тебе две тысячи долларов. Штуку ему в карман, а десять бумажек разбросай вокруг тела. И бутылку от Камю рядом положи…

Архивист не отказывался, но и большого энтузиазма не проявлял.

Валера решил его подбодрить:

– Мы же за правое дело! И все в рамках закона. Эти гады два мешка баксов у народа украли.

– Ну, не у народа, а у фирмы «Макойл».

– А фирма где взяла? Она как раз у народа и украла. А мы все людям вернем. Верно, Михалыч?

Видимо, испугавшись своей последней фразы, Валера поправился:

– Или вернем, или на доброе дело стратим. Верно, Михалыч?

Происходящее очень походило на разоблачение врага народа. Подсудимый стоял в центре комнаты перед столом, за которым восседала «тройка», решавшая его судьбу. Могла бы сидеть и «пятерка», но полковник Лабода писал отчеты о вчерашнем взятии охотничьего домика, а спасенный Самсонов улетел в Москву. Улетел, но обещал вернуться. Ему, естественно, надо было поблагодарить главу «Макойла» за выкуп, убедить, что секретов фирмы он похитителям не выдал и выпросить десятидневный отпуск для поправки здоровья.

Подсудимый стоял с понурой головой, ожидая вопросов, но сидевший на председательском месте Шишов шепотом переговаривался то с Воловиком, то с Саблиным и, казалось, не замечал парня в спортивном костюме и с виноватым лицом.

Наконец, взглянув на часы, Шишов включил телевизор и впервые обратился к подсудимому:

– Смотрите и вы, гражданин Сазонов. Внимательно смотри, стервец!

Сазонов моментально выполнил команду и развернулся к экрану. Он стоял широко расставив ноги и сцепив руки за спиной. К этой позиции номер один за две ходки в начале девяностых он успел привыкнуть.

На экране шли местные новости «Уваровский мередиан».

Сначала говорили о журналистском подвиге Левы Зайцева, который «отдал всего себя… находясь при исполнении… высоко нес знамя правды… он честь и совесть нашего телевидения!»

Потом перешли к героизму депутата Шишова. Люди на улицах Уварова заявляли, что не мыслят себе другого губернатора, рабочий у станка говорил о мужестве, доярка возле коровы восхищалась храбростью Шишова, очкарик у микроскопа сообщал о выдающемся уме депутата.

Кстати показали короткие зарисовки из жизни депутата: Шишов на трибуне, он же сажает дерево, он же с детьми, он же ведет трактор…

Перед сводкой погоды для развлечения публики объявили репортаж из местного вытрезвителя.

Шишов во второй раз обратился к парню в спортивном костюме:

– С этого месте, господин Сазонов, смотри во все глаза. Смотри, гад!

Под тусклые кадры о мрачном помещении шел любопытный текст:

«То, что в нашем Уварове есть вытрезвитель, не удивительно. То, что наш герой москвич, тоже не очень удивительно. И в столице любят выпить.

То, что гражданин Сазонов довел себя до кондиции коньяком Камю, удивительно, но не очень. То, что возле его пьяного тела были во множестве разбросаны сотенные бумажки, тоже не сенсация. Богатые часто сорят деньгами.

Шоком для нас оказалось то, что сотрудники вытрезвителя все деньги собранные вокруг Сазонова и в его карманах пересчитали, внесли в протокол и спрятали в сейф. Утром, когда за постояльцем приехали его друзья, все было возращено! Можете не верить, но такой факт действительно имел место… Слава работникам уваровского вытрезвителя!»

Шишов выключил телевизор. Подсудимый сразу же развернулся и уставился на «тройку» похмельным, но честным взглядом. Он готов был говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

Самым нервным из состава суда оказался Юрий Воловик. Сверкая красными от злости глазами, он стукнул ладонью по столу и заорал:

– Где деньги, гад!?

Шишов, как председательствующий, сразу осадил народного заседателя:

– Не надо эмоций, Юрий Игоревич. Хотя вопрос к Ивану Сазонову поставлен правильно… Где деньги, Вань? И где напарник твой? Куда дел ты Пашу Грошева? Ты с ним пил?

– Я не пил.

Воловик опять не выдержал такой откровенной лжи:

– Не пил?! Ах ты паскуда… Да ты и сейчас еще с бодуна не слез. А вчера был как стелька, как свинья поросячья!