Мое сердце ставит точку, или Любовь в инете не для слабонервных - Юлия Шилова

«Скорая помощь»… Милиция…

Мне твердили, что ты мёртв, но до меня это не доходило. Вадим отвел меня в сторону, а подошедшие «добрые люди» наперебой рассказывали, что, когда ты вышел из машины, из старенькой иномарки без номеров раздались выстрелы. Некоторое время ты ещё держался на ногах и даже успел достать пистолет, но так и не смог им воспользоваться. Ты что-то протяжно закричал, захрипел и повалился на землю. Иномарка рванула с места и пропала бесследно. А затем наступила тишина, мёртвая, пустая, звенящая… Её нарушала лишь легкая музычка из приёмника у стоящего неподалёку шашлычника, который тут же бросил готовить свои шашлыки и стал звать на помощь.

Вадим прижимал меня к себе, вытирал слёзы, винил себя, что не приехал на эту встречу первым, потому что смог бы заметить подозрительную иномарку и, возможно, успел бы спасти тебе жизнь. А я смотрела с ужасом на лужу крови и не могла понять, почему всё так нелепо закончилось…

Я рассказала Вадиму о своём сне. Про мокрого грязного воробья, упорно барабанящего клювом в окно и наводящего на меня панический ужас. Вадим гладил меня по волосам и повторял, что это просто недоразумение. А я спрашивала его: «Где же тогда справедливость?»

Люди в форме пытались меня допрашивать, но я, словно сумасшедшая, тряслась как в лихорадке и беззвучно плакала. Я не сознавала, что они хотят. Меня оставили в покое и перешли к Вадиму. Я курила сигарету за сигаретой, стряхивала пепел прямо на свои туфли, вытирая тыльной стороной ладони слёзы.

Даже теперь, когда прошло столько лет, я закрываю глаза и отчётливо вижу события, словно просматриваю старую киноленту… Ещё свежи в памяти каждый эпизод, каждое мгновение и каждое сказанное слово.

В тот день решилась твоя судьба…

Утром я проснулась в твоих объятиях с мыслями о том, как замечательно быть твоей женой, а ближе к вечеру вдруг услышала жуткое и жестокое слово — вдова. После того как меня первый раз так назвали, я даже шарахнулась в сторону и закрыла лицо влажными от волнения ладонями. Мне показалось, что меня обозвали. Это было оскорбительно и жестоко. Болезненная и мощная пощёчина, которую нанесла мне судьба.

А затем до меня стали доходить различные слухи… Шептали, будто тебя убили, потому что ты занимался криминальным бизнесом. Я украдкой нервно сжимала кулаки: когда тебя убили, честного бизнеса просто не существовало! Это сейчас можно строить бизнес более разумно и законно, а тогда были другое время и другие нравы.

Ты смог заставить меня уважать и ценить деньги, потому что до тебя я вообще не знала, как трудно, оказывается, их зарабатывать и с каким риском они даются. До тебя я жила одним днём и понятия не имела о том, что свою жизнь нужно планировать и даже с математической точностью просчитывать.

Помнишь, ты говорил, что у меня чутьё на деньги? Так это ты же сам мне внушил: чтобы иметь большие деньги, нужно заплатить высокую цену.

Когда тебя не стало, для меня начались трудные времена. Часто посещали мысли о смерти. Я ведь знала, что мы — половинки единого целого, а теперь получилось, что осталась только одна половинка, которая уже никогда и ни к кому не сможет прилепиться. Жизнь потеряла смысл. Мне было не для кого и не для чего жить.

Твои друзья пытались меня поддержать, предлагали помощь, но всё это только раздражало. Я злилась на них за то, что они живы, а тебя уже нет. Считала, что все вокруг виноваты в твоей смерти, ведь друзья знали, что у тебя много проблем, но никто не предложил их разрешить при твоей жизни. Я знаю, у меня за спиной все говорили, что тебя сгубили деньги, ты слишком многого хотел, тебе постоянно чего-то не хватало, ты лез в коммерческие дебри, а туда лучше было не соваться. Выходило, что тебя сгубила жадность.

Я не обращала внимания на подобные пересуды и пропускала их мимо ушей. Какая разница, жадным ты был или нет? В конце концов, ты занимался бизнесом и делал деньги ради денег. Никогда не поверю, что человека, занимающегося бизнесом, может обойти стороной жажда наживы. На черта он нужен тогда такой бизнес? Бизнесом не занимаются ради удовольствия, иначе можно прогореть и стать банкротом на первой же сделке.

Шло время… Я спряталась от внешнего мира в стенах своей большой квартиры, не брала телефон, потому что боялась услышать молчание в трубке. Он так часто звонил, что я однажды в отчаянии разбила новенький аппарат о стенку. Мне хотелось, чтобы меня навсегда оставили в покое, хотела забыться, стереть из воспалённой памяти события прошедших дней.

Я словно тень бродила по квартире в твоей рубашке, заходила в твой кабинет, садилась за твой рабочий стол, водила бессмысленно по чистому листу твоей ручкой и смотрела на твои фотографии. Я открывала дверцы большого массивного шкафа, трогала твои вещи, обнималась со свитерами, вдыхала запах рубашек, которые пахли твоим любимым парфюмом. Иногда ставила твои любимые пластинки. А ещё я пила… Бесчисленные пепельницы были полны окурков, я курила и не могла остановиться.

Как-то раз я замешкалась у раскрытого окна и посмотрела вниз. Меня неудержимо потянуло шагнуть в захватывающую пустоту. Я почти уже сделала движение, но в последний миг отпрянула в холодном поту и бессильно прислонилась к стене. Сердце моё было готово выпрыгнуть из груди. Нет, ты бы мне не простил этого шага, не одобрил бы…

Я боялась подходить к зеркалу. То, что я там видела, пугало до дрожи — измождённая женщина с осунувшимся лицом и мёртвыми, потухшими глазами. Так прошло тридцать девять дней…

Утром я проснулась от настойчивых звонков. С трудом встав с кровати, доплелась до двери и, не спрашивая, отворила. На пороге стоял Вадим. Увидев меня, он оторопел, но быстро взял себя в руки. Стал громко и быстро мне что-то говорить, в чём-то убеждать, из чего я только поняла, что сегодня сороковой день и мне надо быть в ресторане, где уже собрались друзья.

Тут у меня началась истерика. Я схватила первое, что подвернулось под руку, а это оказалась пустая винная бутылка, и швырнула в Вадима. К счастью, он успел уклониться. Я зарыдала, бессильно опустившись на колени, и твердила, что не желаю никого видеть и тем более идти в ресторан, где едят, пьют и наверняка потом затянут песни. Вся эта показуха была мне омерзительна, а чужие люди — противны.

Вадим уговаривал меня, что это не так, это традиция, мне надо взять себя в руки, привести в порядок. Он повёл меня в ванную. Я приняла душ, сделала причёску, накрасилась и надела тёмные очки, скрыв заплаканные опухшие глаза.

В машине я сказала Вадиму, что доверяю только ему, потому что он самый близкий друг моего любимого. Детство, проведённое в одном дворе, купленная в складчину первая машина и первый коммерческий совместный успех так просто не вычеркнешь из жизни.

Мне пришлось почти три часа слушать о тебе высокопарные речи. Я смотрела на твой портрет, стоящий среди строгих пафосных букетов, всматривалась в твои глаза и думала о том, что ещё совсем недавно ты был со мной, в тебе бурлила шальная жизнь. Снимок этот сделала я сама. Ты почти сутки не спал, но это никак не отразилось на твоей внешности. Знаешь, а ведь я всегда поражалась твоей работоспособности. Ты мог не спать несколько дней подряд, но при этом всегда выглядел так, словно только что приехал с курорта.