Гавань Командора - Алексей Волков

Правильно. Но кабаков в Шербуре много. Разве бывают приморские города без них? Да и вообще города?

Выбор настолько велик, что впору надолго задуматься. Думать неохота. Я направляюсь в… никак не удосужусь запомнить название. Если уж в грядущие времена не мог, то стоит ли менять привычки в нынешние?

В общем, одно из самых дорогих заведений в городе. Мои друзья и соплаватели частенько бывают привередливыми на берегу. Особенно когда поход прошел удачно. Неудачных же как-то и не припомнится.

Я оказался прав. Даже больше, чем прав. За отдельным столом восседают не только Григорий с Константином. С ними, к некоторому моему удивлению, семейство Флейшманов в полном составе. В том смысле, что оба. И Юрка, и Лена.

Единственная дама за столом выглядит прекрасно. Не для красного словца и привычного комплимента. Хотя комплимент ей я, разумеется, говорю. Мне несложно, ей – приятно.

Я давно заметил, что внешность женщины сильно зависит от настроения. Сегодня Лена явно счастлива, поэтому невольно привлекает взоры остальных посетителей.

– Пьянствуете? А где Жан-Жак? – интересуюсь я, принимая из рук друзей бокал.

Как догадываюсь, не последний.

– У вдовушки. А может, у морячки, – усмехается Флейшман, а затем с театральным вздохом сообщает: – Это мы люди порядочные, семейные. Ничего такого даже в мыслях не держим.

Судя по всему, Лена реагирует на вздох самым естественным женским образом: незаметно щиплет Юрку за ногу. Хотя вид у нее по-прежнему довольный. Так, экзекуция между делом. Чтобы шутил, но помнил: в подобной шутке все должно быть правдой.

– Да, тяжела ты, доля добропорядочного семьянина! – в тон Флейшману вздыхаю я. – Придется тебе, Юра, отправляться в Норвегию за зерном. Семью ведь кормить надо.

– Я не птичка! – с притворным возмущением немедленно заявляет Лена.

Зато Флейшман преображается. Он сразу становится деловит, хотя до конца в исполнение мечты поверить не решается, и голос его звучит по-прежнему:

– Зерно продадим, и мясо купим. Только в карманах я много не унесу. Да и в шлюпке от силы несколько мешков поместится.

– От корабля ты, значит, отказываешься?

– А мне его предлагают? – с чисто еврейскими интонациями спрашивает Флейшман.

– Не предлагают, но готовы посодействовать. Любой из двух на твой выбор. – Передо мной возникает блюдо с тушеным мясом, и я вдруг чувствую, что порядком голоден.

Нет, Поншартрен определенно не русский человек! Выпить предлагает охотно, а закусить – никогда. Наверно, у Людовика манер набрался. По давней французской традиции короли вкушают пищу в одиночестве.

– Любой? – уточняет Юра.

Я не сомневаюсь, что он давно выбрал. И даже знаю какой.

Вместо ответа я киваю. Говорить с набитым ртом трудно, да и надо блюсти манеры.

– Так надо обмыть! – Ширяев тянется к целой батарее бутылок, служащих главным украшением стола.

– Обмывать будем после аукциона. – Я наконец прожевываю. – Сегодня есть другой повод.

Четыре пары глаз скрещиваются на мне. Разумеется, я же не сообщал им о договоренности!

Я достаю принесенные с собой бумаги, легко нахожу нужные и довожу до всеобщего сведения:

– Его Величество в своей неисчислимой милости почтил вниманием уничтожение адской машины англичан и повелел произвести в чин лейтенантов доблестных воинов. Нам же остается выпить за них. Ваше здоровье, лейтенант Сорок, – ударение я ставлю на первом слоге, хотел перевести фамилию на французский, как перед этим перевели мою, но Пие определенно не звучит. Вот и пришлось оставить Костю почти при родной. Зато Григорию повезло больше, и я с удовольствием добавляю: – Ваше здоровье, лейтенант Ширак!

Как я и ожидал, эффект ошеломляющий.

– Кто?

– Ширак. Ширяев королю было вымолвить сложно. Но ничего, Григорий, зато, возможно, в грядущем президенте будет течь твоя кровь! Это мы люди простые.

Ребята недоверчиво разглядывают патенты.

– Так мы что, сравнялись в чинах? – Ширяев даже вроде обиделся за командира.

– Почему сравнялись? Отныне мне возвращено прежнее звание капитана. – Я поднимаю бокал и провозглашаю: – За нас, мужики!

Только когда бокалы осушены до дна, Григорий возвращается к своему новому документу и покачивает головой:

– Ширак. Надо же! И кто только выдумал?

Я скромно молчу, а уже в следующий момент Флейшман с Сорокиным дружно разражаются хохотом. Нам остается присоединиться, что мы искренно делаем.

Нет, хорошо. Действительно хорошо. Лишь только интересно – я стану хоть когда-нибудь майором?

Мы стояли в гавани Дюнкерка вторую неделю. Наступила осень с ее частыми штормами, и именно погода мешала нам отправиться в путь. В проливе гуляли высокие волны. Сильный ветер упорно предпочитал дуть с норда. Норвегия казалась недостижимой мечтой. Хотя в то же время каждый понимал, что чем дольше мы стоим на месте, тем выше шансы встретиться где-нибудь с союзным флотом.

Кораблей в закрытую бухту набилось много. В том числе и мой, недавно переименованный в честь моей же супруги.

Напрасно говорят, будто снаряд два раза подряд в одну воронку не падает. Порою падает, еще как! Мне даже было отчасти жаль беднягу Ван Стратена, второй раз нарывавшегося на нас. Причем оба раза с конфискацией имущества. И ведь сумел же выкарабкаться после встречи в архипелаге! Ему бы там же и оставаться, но нет, решил поменять рынок сбыта. Идиот!

Сумма везения в мире не меняется. Если у кого-то отняли, то кому-то прибавилось. У меня, например. Вернее, у нас.

Кабан сам хотел превратить бывших соратников в добропорядочных граждан. Нельзя постоянно играть со смертью. Экстрим хорош, когда другого выхода не остается. Нас уцелело так мало, что порою невольно удивляюсь, обнаружив себя в числе счастливцев. Десяток мужчин да несколько женщин – вот и все, кто смог вернуться в Европу из восьмисот человек, отправившихся из нее. Десяток тех, кто не только сумел диковинным образом выжить, но и занять некоторое положение в новых временах. Не очень высокое, однако не рабы на плантациях и не крепостные.

Еще бы погода установилась!

По случаю наплыва моряков кабаки Дюнкерка были постоянно переполнены. Дым в них стоял коромыслом. Да и что еще делать морскому скитальцу на берегу?

Ладно, кабаки. Мы едва сумели снять три комнаты на всю нашу компанию, да в придачу обошлось это нам в копеечку. Пусть не в копеечку, а в су.

Теперь мы коротали вечерок вчетвером: я, Аркаша и Ширяев с Сорокиным. Не спеша потягивали винцо, вели еще более неспешную беседу. Делать все равно нечего. Ни телевизора, ни книг…