Танцы на цепях  - Рэйв Саверен

– Как же тогда…– девчонка удивленно обернулась и вздрогнула, поняв, что он подошел почти вплотную.

Ш’янт пожал плечами.

– Кради. Увиливай. Для твоего же блага.

– Как я могу тебе доверять?!

– Дело твое. Но когда разум начнет на части распадаться, то ты поймешь, о чем я говорю. И меч забери, а то возникнут вопросы.

Девчонка нахмурилась и, не произнеся больше ни слова, подобрала свою стальную игрушку и вышла из зала, закрыв дверь за собой. Хоть засовы и оказались погнуты, но створки сошлись плотно, ни единой щели не осталось. Чистое везение.

Снаружи никто бы не заметил взлома.

***

Люди так привыкают к звуку своего имени, что когда он исчезает, то подвох замечают не сразу.

Будто всю жизнь живешь с родственником, а когда тот покидает отчий дом, то человек все еще по привычке ждет, что кто-то передаст соль за столом или позовет гулять, как делал прежде. Осознание накатывает постепенно, но легче от этого не становится.

Ни кухарка, ни Базель, ни даже Клаудия не называли ее по имени с того самого дня.

Их взгляды скользили по лицу, как по пустому месту, будто вместе с именем ушли и воспоминания.

Разумеется, все было не так уж плохо, в чем Безымянная смогла убедиться. Клаудия встречала ее в коридоре и приветливо здоровалась. Уроки проходили по той же схеме, что и всегда. Она совершала пробежки вокруг сада, училась обращаться с клинком, совершенствовала тело, все больше замечая, как оно крепнет.

Клаудия все так же уделяла ей три дня в неделю, пристально наблюдая, как ученица впитывает новые знания по истории, математике и письму.

Но даже в эти моменты она не обращалась к Безымянной по имени. Точно странная сила сдавливала язык в тот самый миг, когда оно должно было прозвучать, да так незаметно, что наставница, наверное, и сама этого не понимала.

Мироздание прогибалось под силой связи, клеймом горевшей на груди.

Клаудия относилась к Безымянной, как и прежде: явно помнила их путешествие от дома матушки в столицу, но имя испарилось. Стерлось из памяти, как пыль, которую смахнули.

Не было ни единого человека вокруг, что обратился бы к девушке по имени или как-то позвал. Будто весь этот крохотный мирок, сжавшийся до размера одного особняка, дружно сговорился и решил мучить несчастную неизвестностью и непониманием.

Впрочем, непонимание длилось недолго.

Мысль об иномирце не выходила из головы, давила на плечи тяжким грузом. Безымянная откровенно боялась, что Клаудия заметит произошедшие перемены. Будто тонкую паутинку, тянувшуюся от груди в пустоту, к темной тюрьме, мог видеть кто-то кроме нее. Но обитатели особняка не обращали внимания на слабое мерцание. Для них этой связи не существовало вовсе.

В конце концов, появилась мысль, что раз имени нет, то стоит придумать его, но и здесь план провалился. Выдуманные имена вылетали из головы на следующее же утро. Наставницы упорно обращались к ней «девчонка» или «эй, ты». Имена не приживались, точно растения, засохшие из-за неправильного полива.

Безымянная. Вот кем она была теперь.

От осознания этого внутри вскипало негодование. На языке ворочалась отвратительная горечь, и перед глазами вставал чернильный образ, от которого дрожали руки и судорогой сводило живот. Даже сейчас, когда их разделял сад и испещренный защитными символами черный камень, Безымянная видела алые глаза так же отчетливо, как если бы иномирец стоял всего в шаге впереди.

Запах жимолости стал ее запахом и отчетливо ощущался даже после мытья.

Мысль о привязи была неприятна, подтачивала силы, вызывала жжение под ребрами, словно там застрял раскаленный уголек.

Доверия к иномирцу не было совершенно. Он почти силой выбил из нее согласие. Знал, что Безымянная погибнет. В ее глазах этот поступок был отвратителен, хотя она и не знала причины.

Да даже если бы и знала, что изменилось бы?

Предупреждение о еде и пище обрело смысл позднее. Когда Безымянная не смогла вспомнить, как попала в столицу.

Открытие настолько ошеломило ее, что пришлось обратиться к дневнику, который заполнялся почти каждый день. События, описанные там, не нашли в мыслях ни единого отклика. Записи казались незнакомыми, чужеродными, сделанными не ее рукой.

Бессмыслица какая-то!

До боли сжимая в руках желтоватые страницы, Безымянная медленно опустилась на стул, еще раз перечитала заметки, понимая, что не помнит совершенно ничего до того момента, как вошла в особняк.

Такая уж и бессмыслица? Что, если Клаудия действительно что-то подмешивает в еду и питье? Но зачем?! Разве я хоть раз ослушалась приказа, проявила непокорность? Дело в чем-то еще, но в чем же? Или это попытка избежать вопросов? Я хотела знать, зачем я здесь, но объяснение явно не входит в планы Клаудии. И чтобы удостоверится, что я останусь покорной, она…чистит мое сознание.

Больше Безымянная не притрагивалась к местной еде. Приходилось изворачиваться, чтобы не вызвать подозрений кухарки и Базель, которые пристально следили за питанием. Раньше она не замечала такой заинтересованности. Или просто не хотела замечать? Усталость не давала сконцентрироваться.

Постоянные тренировки изматывали настолько, что все, на что оставались силы – еда и сон. На это и был расчет?

Безымянная подозревала, что иномирец может знать больше. Он точно знал!

«Для твоего же блага».

Он почувствовал и предупредил. Преследовал свои цели? Несомненно. Если память будет исчезать и дальше, то от меня останется лишь пустая оболочка.

От одной этой мысли скрутило желудок. Вцепившись пальцами в столешницу, она уткнулась лбом в раскрытые страницы и зажмурилась так сильно, что под веками вспыхнули красные искры.

Нужно вернуться туда. Всего один разговор.

Что плохого может случиться? Стоит лишь выбрать подходящее время.

***

Дни смешались с ночами, плотно переплелись, точно в диком танце, незнакомом и запутанном, где отделить одно от другого оказалось слишком сложно. Тренировки пролетали мимо, как одно мгновение, наполненное физической болью и мелкими радостями побед.

Правда, с последним было сложно. Базель спуску не давала и с каждым днем все выше задирала планку требований. Иногда Клаудия приходила посмотреть, как дела у ее избранницы, но чаще уходила недовольной, чем обрадованной. Ее можно было понять. Безымянная попадалась в банальные ловушки.

Базель однажды снизошла до откровенного разговора и даже ободрила, когда бой снова был проигран:

– Нехватка опыта делает свое дело, – пробасила она, – ты никогда не держала в руке клинок. За пару месяцев не узнаешь того, что люди потом, кровью и шрамами познают на поле реального боя.

– А вы там были? – спросила Безымянная, – на поле реального боя?