К дзену на шпильках. Как создать новую жизнь и дело мечты с нуля - Елизавета Бабанова

Так началась новая глава моей жизни. Я наконец-то перелистнула «депрессию».

Через 3 месяца ко мне постепенно вернулось мое базовое эмоциональное состояние. И я четко увидела, что, когда я одна или с друзьями, мне хорошо. Когда я с Мэйсоном, я, с одной стороны, испытываю удовлетворение какой-то глубинной потребности, с другой – общение с ним меня травмирует.

Наши отношения тоже были в депрессии, но если я могла вылечить себя от нее, то чтобы спасти отношения, нужно было, чтобы этого хотели мы оба. А Мэйсона все устраивало.

Я считала, что отношения не развиваются в основном по вине его родителей. Его семья религиозных католиков не хотела впускать меня, пока я не приму их религию. А без маминого одобрения он не мог сделать мне предложение.

Он несколько раз спрашивал меня о том, готова ли я принять его религию, но зная, как много значит православие для моих бабушки и мамы, я чувствовала, что, если сделаю это, предам их и себя. Мне было 23 года, и я заканчивала вуз. Ему было уже 36 лет. За две недели до выпускного меня осенило: если за четыре года мы так и не стали парой и никаких действий для этого он не предпринимает, то вряд ли что-то поменяется.

Вот тогда я встала перед большим выбором: пытаться поменять отношения или окончательно выйти из них. И то и другое было для меня непосильной задачей.

Но судьба помогла мне. В разгар моих финальных выпускных экзаменов он сообщил, что через неделю улетает в Европу на свадьбу племянницы. Со своим лучшим университетским другом.

– Он католик? – спросила я его.

– Нет.

– А почему твои родители приглашают его, но не приглашают меня?

– Ну, потому что мы с ним не встречаемся. И у нас не могут появиться не католические дети. А нашу с тобой поездку придется перенести.

Поездку, которая планировалась как способ сблизиться и понять, как мы будем жить дальше после моего выпускного. Вот тогда на меня накатило.

Хватит мириться с обесцениванием моих чувств, с игнорированием моих интересов и потребностей. Хватит растворяться. Пора снова стать цельной. Я была честна с ним и сказала: «Если ты уедешь без меня, это будет конец».

Он уехал.

Я ревела 12 часов подряд. Я ощутила, как мое сердце окончательно растоптали, потом испинали ногами, и потом еще раз растоптали. Как из живота вынули половину органов. Мне было страшно, что я остаюсь одна. А еще страшнее от того, кем я стала с ним. Созависимой.

После недолгого сна я проснулась и проревела еще 3 часа. А когда наконец почувствовала долгожданную пустоту, я встала на колени и произнесла молитву: «Господи, пожалуйста, забери у меня всю эту нездоровую привязанность и отпусти меня на свободу».

На следующий день я впервые за последние два года почувствовала освобождение и легкость.

Переход к одиночеству у меня случился через бурный, но короткий роман. Он был зажигательным трехкратным чемпионом по фигурному катанию и теперь работал тренером.

Добрый, внимательный, заботливый. На первое свидание он пришел с таким громадным кустом роз, что расставлять их пришлось в 3 вазы. А когда вазы закончились, в ход пошли банки и кастрюли.

Ирония в том, что за четыре года, проведенных с Мэйсоном, мы вместе так и не пожили, если не учитывать путешествий. Тренер же, когда узнал, что у меня заканчивается аренда, предложил мне переехать к нему уже через две недели.

Но как часто бывает в жизни, когда улучшается что-то в одной сфере, вдруг начинаются проблемы в другой. У меня случился очередной академический коллапс.

По плану я должна была закончить TWU весной 2002 года, но что-то пошло не так. Американская экономика была в затяжном кризисе. Инвестиционный фонд, который финансировал наш вуз, изрядно иссяк. Совет попечителей принял оригинальное решение подъема финансовых резервов: обязать иностранных студентов пройти дополнительные курсы, заплатив за них хорошие деньги. И я, за три недели до своего выпускного, попадаю в капкан американской системы образования. Изучив мой curriculum[20], администрация внезапно делает вывод, что мне не хватает курса по религии и пару курсов по науке. Без них, считают они, я не стану разносторонне образованной.

С первым я как-то смирилась. Предмет включал изучение всех основных мировых религий, а подкованность в этом вопросе еще никому не навредила. С наукой же у меня были реальные проблемы. Я ненавидела ее с детства. От химических формул у меня двоилось в глазах, а из-за физики я хотела бежать из школы.

И сбежала. В США. Где надеялась больше никогда с ней не соприкасаться.

Иногда я заигрывала с квантовой физикой, чтобы поддерживать светские беседы. Тогда это было модно. Почитывала перед сном статьи о теории струн. Очень хорошо после них засыпала. Но вот учиться и сдавать экзамены по физике мне точно не хотелось.

С тоской я записалась на «Основы химии» и «Морскую биологию». Мне было все равно, где отмотать свой научный срок. Я решила пройти оба курса летом, когда занятия проводятся каждый день, три недели подряд. К осени я рассчитывала закончить.

Основы химии прошли почти безболезненно. Я с удивлением обнаружила, что все понимаю и от химических формул в глазах у меня больше не двоится. Тогда я начала подозревать, что, может быть, я и не ненавижу науку.

Может, все дело в педагогах, которые неинтересно ее преподают?

Когда я пришла на класс морской биологии, я была настроена менее воинственно. доктор Сандлер очаровал меня с первых минут. Он сказал, что морская биология – лучшее, что есть в этом вузе. Он был заядлым дайвером и имел более 200 погружений в разных точках земного шара. Он жил океаном и его обитателями. И то, как он описывал жизнь под водой, покорило меня. Внезапно мне открыли новую вселенную, со своими законами и существами магических форм.