Кто убийца, миссис Норидж? - Елена Михалкова

На стремянке под вентиляционной трубой стоял Кельвин Кози, секретарь мистера Эштона. Он просунул обе руки в трубу и что-то устанавливал там.

Миссис Норидж отступила в тень. Прошло несколько минут, в течение которых до нее доносились шуршание и тихая ругань. Наконец возня стихла. Когда она осторожно выглянула из-за угла, Кельвин Кози уже удалялся, но забытая им стремянка оставалась под трубой.

Гувернантка не раздумывала: она тотчас вышла из своего укрытия, на цыпочках подбежала к лестнице, забралась по ней и просунула руку в трубу.

У нее было не больше минуты, пока секретарь не спохватился.

Одна секунда, вторая, третья… Эмма ощупывала предмет, который он оставил в трубе. В той стороне, где скрылся Кози, раздалось ругательство: секретарь понял, какую промашку он допустил. Шаги его быстро стали приближаться. Но за миг до того, как он вышел из темноты, Эмма Норидж успела спрыгнуть вниз и присесть на корточки за стоявшей рядом китайской вазой.

Когда секретарь ушел, не заметив ее, она выпрямилась и задумчиво поглядела на трубу. Ее предположение подтвердилось. Предмет, который она нащупала, оказался коробкой с двумя отверстиями в противоположных стенках.

Нехитрая вещица. Эмма и сама мастерила такую в детстве. Если внутри расположить под правильным углом тонкие металлические листы и поймать поток воздуха, коробка начнет издавать жуткий вой.

Тихое потустороннее завывание из трубы было ей ответом. В вентиляции всегда гулял сквозняк. Неудивительно, что этот вой может продолжаться целую ночь.

Что ж, ответ на один вопрос найден.

Миссис Норидж вернулась в свою комнату и легла спать почти удовлетворенная. Многие события так и не получили объяснения, но зато теперь ясно, кто причастен к стонам из галереи.

Она решила, что утром на глазах мистера Эштона извлечет коробку и потребует объяснений от секретаря.

Но вскоре случилось то, что нарушило ее планы.

В четыре часа утра миссис Норидж проснулась и резко села на постели, пронзенная неприятной мыслью.

Она забыла под лестницей свою обувь!

Эмме с детства было не привыкать к холоду, но сейчас, стоило вылезти из-под одеяла, ее охватила настоящая дрожь. Грелка давно остыла. Растирая руки, миссис Норидж почти бегом добралась до лестницы и облегченно сунула ноги в мягкие туфли.

Она уже собиралась бежать обратно, как вдруг из галереи до нее донесся какой-то звук.

Миссис Норидж насторожилась. Кельвин Кози не мог до сих пор находиться наверху. Он оставил коробку и ушел – зачем ему возвращаться?

Забыв о холоде, миссис Норидж двинулась наверх. Ее охватило предчувствие неприятного сюрприза.

И оно оправдало себя. Выглянув из-за угла, гувернантка обнаружила, что Кельвина Кози на его посту сменила Шарлотта Пирс. Она стояла на табуретке, вытянувшись, под вентиляционным отверстием, одной рукой нащупывая коробку, а другой придерживаясь за стену. Белое лицо, вполоборота повернутое к гувернантке, выделялось на фоне темных стен, как камея. Тонкий нос, большие глаза – ошибиться было невозможно.

Миссис Норидж быстро подалась назад и прижалась к стене. Несколько минут она вслушивалась в шуршание. Затем все стихло и наступила тишина. Шарлотта Пирс сделала, что хотела, и исчезла.

Дождавшись, пока галерея опустеет, миссис Норидж осторожно вышла из тени. Прислушиваясь, не возвращается ли секретарь или сама Шарлотта, она подошла к тому месту, где эти двое сменяли друг друга.

Ей пришлось подпрыгнуть несколько раз, прежде чем удалось достать до вентиляционного отверстия. Коробка исчезла. К счастью, предмет, который положила туда кузина Генри Эштона, лежал на самом краю. Он упал под ноги миссис Норидж, и она очень осторожно, чтобы не пораниться, подняла его.

Красная роза – вот что оставила в трубе Шарлотта Пирс.

От прыжков под вентиляцией, совершенно недопустимых для женщины с ее репутацией, была одна несомненная польза: миссис Норидж согрелась. Поэтому она не легла в постель, а зажгла лампу и подвинула к себе перочинный ножик и яблоко – спутники ее размышлений на протяжении последних трех недель.

Первый надрез. Чердачное окно.

Второй надрез. Галерея и роза.

Третий надрез. Болонка, найденная мертвой в колодце.

Миссис Норидж нахмурилась. Если все перечисленное объединить в одну картину, то становится очевидно одно: вскоре дом Эштонов ждут новые неприятные события.

Но она вновь ошиблась.

На следующее утро, стоило гувернантке войти в столовую, она увидела бегущую ей навстречу Лилиан. Волосы девочки растрепались, лицо пылало в радостном предвкушении.

– Миссис Норидж! Миссис Норидж! К нам едет папин друг!

Вслед за дочерью подошел мистер Эштон, сжимая в руке письмо.

– Роджер Хинкли, мой старый товарищ по детским играм собирается приехать! – Сэр Генри не мог скрыть волнения. – Бог знает сколько лет мы с ним не виделись! Ох, что-то будет!

Приезд мистера Хинкли взбудоражил всех обитателей. «Ох, что-то будет!» – словно повторяли про себя все. Но каждый вкладывал в эти слова свой смысл.

Кельвин Кози, казалось, потирал руки в ожидании чего-то плохого, и его длинный нос морщился сильнее обычного. Лилиан бесхитростно радовалась. Дэйзи на кухне вдохновенно изобретала новые блюда, такие же малосъедобные, как и обычно. Даже Шарлотта Пирс оживилась. На скулах ее появился румянец, когда она сказала, что помнит Роджера – он был очаровательным увальнем.

Лишь один человек не разделял всеобщего возбуждения. Агнесса Эштон поджимала тонкие губы и хмурилась, слыша о скором приезде Хинкли. Миссис Норидж ловила предостерегающие взгляды, которые Агнесса бросала на мужа. Но сэр Генри был так увлечен воспоминаниями о детских проказах, что ничего не замечал.

В один из вечеров миссис Норидж стала невольной свидетельницей горячего спора между супругами. Гувернантка проходила мимо библиотеки и заметила, что дверь приоткрыта. Когда она подошла, до нее донесся обрывок разговора.

– Не разрешай ему приезжать, Генри! – просила миссис Эштон.

– Но мы должны, дорогая!

– Нет, прошу тебя! Ты навлечешь несчастье на всех нас!

– Ну-ну… Не говори глупостей.

– Это вовсе не глупости! – воскликнула Агнесса с отчаянием в голосе. – Призрак существует, мы оба знаем это!

Мистер Эштон ничего не ответил.

Роджер Хинкли приехал раньше ожидаемого. Все вокруг было еще затянуто густой пеленой тумана. Не успел стихнуть топот лошадиных копыт, увозивших кэб, как тишину сонного сада нарушили четкие бодрые шаги.

Дом насторожился. Он приоткрыл ставни, недоверчиво прислушиваясь. Он обратил все свои помутневшие окна на гостя. А тот, ни о чем не подозревая, приближался к дверям.