Профессия: шерп - Александр Прозоров

— Подожди, тут интернет-трансляция еще какого-то святоши началась! Ты представляешь, какая наглость: клерикалы используют современные электронные технологии для распространения дикарских верований! Лёш, ты чего, спишь? Ну ладно, я тогда тоже смотреть не стану. Комментарии появятся, тогда и пролистну…

* * *

Сандра и Фрэнк Моррисон, в отличие от Светланы, выступление пастора Джима Стейли посмотрели почти целиком — оно пришлось как раз на ту пору, когда супруги перед выходом на работу завтракали у себя на кухне жутко канцерогенной, но зато вкусной яичницей с беконом, запивая ее не менее вредной «Кока-колой». Выступающий по маленькому ЖК-телевизору седовласый и седобородый мужчина в сутане казался просто собеседником, сидящим на табурете напротив.

— Мы часто слышим, — вещал им священник, время от времени заглядывая в бумажку, — что христианская вера отнюдь не приносила в мир человеческий норм морали и нравственности, что все эти понятия существовали и раньше. Однако вспомним, что это была за мораль. Эта мораль разрешала бросать в пропасть слабых детей или оставлять новорожденных в лесу на съедение зверям, эта норма разрешала содомию, скотоложество и свальный грех, разрешала блуд, многоженство, кражу и даже убийство, ежели жертвой оказывался случайный, чужой человек. Это ли тот мир, в котором достойно жить цивилизованному обществу? Разумеется, запреты приживались и приживаются с трудом, ибо путь в гору всегда труднее скатывания вниз. Самоограничение тяжело дается даже духовно развитой личности. Но именно духовного роста, саморазвития, восхождения на уровень Создателя и требуют от нас заповеди и вера Христова. Хорошо быть кошкою, хорошо собакою: можно пить из луж, спать под заборами, спариваться с любыми встречными животными. Жить так, без забот и труда, легко и просто. Когда мы стелим постель, вместо того, чтобы упасть у столба, когда готовим кофе вместо того, чтобы похлебать дождевой воды, — мы тоже накладываем на себя бессмысленные, с точки зрения пса, ограничения. Но разве именно они, эти моральные запреты, и не отличают нас от животных?

— Фу, — поморщилась Сандра. — К столу-то этого говорить не стоило. Разве он не знает, что люди сейчас завтракают?

— Про содомитов он тоже зря помянул, — кивнул Фрэнк. — Теперь по судам затаскают, пока не разорится.

— Есть путь наверх, есть путь вниз, — невозмутимо продолжал пастор. — Мы часто слышим крики про ханжество, про сексуальную революцию, свободу самовыражения и отмену бессмысленных запретов. Разумеется, желающих совокупляться с кем попало и как попало можно понять, равно как можно понять любителей улетать в наркотические грезы. Их существование куда легче и проще, нежели жизнь убежденного христианина, и целомудренный семейный человек, посвятивший себя единственной супруге и воспитанию детей, кажется скучнее разгульного жиголо. Однако нужно понимать и то, что смертный, всецело посвятивший себя возможностям беспорядочного спаривания, никогда не найдет достаточно времени, чтобы составить каталог океанских водорослей или разработать теорию холодного синтеза. Или вы полагаете, что разгул вседозволенности и кропотливое изучение тонкостей мироздания могут легко сосуществовать в одном и том же обществе, соприкасаться на улицах, на общественных приемах, в школах — и не оказывать друг на друга никакого влияния? Вы ошибаетесь…

— Чего ты так на меня смотришь, Фрэнк? — забеспокоилась Сандра.

— Нет, ничего, — потянулся за соком молодой человек.

— Нет, ты смотришь!

— Я слушаю… — Ее муж взялся за пульт и сделал звук немного громче.

— Посмотрите на наши школы! — предложил пастор. — Проволочные заграждения, тесты на наркотики, металлодетекторы на входах, охранники с электрошокерами. Вы полагаете, это прогресс? Думаете, по сравнению с прошлым веком, когда дети занимались только учебой, образование продвинулось вперед? Вы всерьез считаете, что подростки стали лучше усваивать знания, разрываясь между тестированием противозачаточных средств и сортов героина, гадая, есть ли у соседа пистолет или нож, и скольких тому удалось соблазнить в негласном соревновании? Вот это они и есть — плоды вседозволенности. Апологеты сексуальной революции вели войну с ханжеством, сражались с христианскими заповедями, а победили образование, науку, искусство…

— Нет, ты смотришь! — выхватила у него пульт Сандра и выключила телевизор совсем. — Давай, говори!

— Ты самая красивая на всем белом свете, моя дорогая. У тебя чудесные голубые глаза, длинные золотые локоны, у тебя высокая грудь, широкие бедра, осиная талия… Каждый раз, когда ты собираешься пойти в свой фитнес-клуб, я начинаю умирать от ревности!

Девушка расхохоталась и пересела к нему на колени, потрепала коротко стриженные волосы, легонько коснулась губами губ:

— Не бойся. Я люблю только тебя и никогда ни на кого больше даже не посмотрю.

— Я знаю… Но всякий раз, как представлю тебя в трико, ведущую занятия среди мужчин… Ты в этой одежде все равно что голая!

— Не преувеличивай, — чмокнула она мужа снова. — Женщина в короткой юбке и блузке с рюшечками выглядит еще соблазнительнее. Но это не значит, что она изменит своему избраннику при первой же возможности. Кстати, такие секретарши у вас в офисе наверняка есть. Я же тебе сцены ревности не устраиваю?

— И я не устраиваю. Ты сама спросила.

— Ты должен был ответить что-нибудь вроде: я беспокоюсь за будущее наших детей в этом ужасном мире… — вскинув голову к потолку, мечтательно произнесла Сандра. — Что за дурацкая привычка всегда отвечать правду? Мог бы придумать версию поромантичнее.

— Ну, я и вправду беспокоюсь, — пожал плечами Фрэнк. — У Пита на прошлой неделе задержали ребенка в школе — за сексуальные домогательства. Директор вызвал полицию, пришлось туда ехать, оформлять признание.

— Подожди, но ведь его сыну всего восемь лет! Какое признание, какое домогательство?

— Шесть, милая. Не восемь, а шесть. Но без признания полиция не отпускала ребенка, грозила отправить в приют. Ну, а там, сама знаешь: штраф, лишение прав, усыновление в другую семью.

— Ужас! И что он сделал? Что советовал адвокат?

— Он подписал признание, теперь малышу придется полтора года ходить к психиатру. В общем, обошлось. Плохо то, что у его брата в Массачусетсе тоже сына арестовали — за то, что в школе он нарисовал на кресте Иисуса. Ему пришлось проходить психиатрическую экспертизу, а потом — курс психотерапии. Если это всплывет, суд может признать заболевание наследственным, страховка тут же подорожает вдвое, а кредитная история окажется загубленной на всю жизнь. Кстати, это именно ему восемь лет, а не сыну Пита. Наверное, я тебе про этот случай уже рассказывал?

— Читала в интернете. Так что страховые фирмы наверняка уже все знают.

— Наверное, — молодой человек поднялся. — Сандра, мне пора на работу.

— Когда я буду в положении, — спрыгнув с его колен, сообщила девушка, — то преподавать фитнес уже точно не смогу.

— Милая, мы ведь все обсудили, — поймал ее за руку Фрэнк. — Я хочу ребенка, но эта квартира для нас троих слишком мала. Как только я получу прибавку, то сразу…