Низкий голос любви - Жоан-Фредерик Эль Гедж

– Моя чаровница разделась, лишь только звенели браслеты. И грудь, и плечо, и ланиты, и вся-то красотка была душистей акащш летом, прекрасней, чем ангелы зла…

Клер не удержалась – выдала себя, вскрикнув: «Ангелы зла!»

– Но, девочка, эти стихи ведь не тебе посвящены.

Клер покраснела.

– Ты предпочитаешь вот это? – Он начал напевать: Mi caballoyyo aljugar con la muette nos hicimos amigos…

– Что это значит? – спрашивает Артур.

– Мы с моим конем так долго вместе играли со смертью, что подружились. На самом деле это не так, но фраза мне нравится. Правда, девочка?

– Пей. Меньше глупостей расскажешь… Клер покраснела как рак Она открыла свой нож и начала играть с лезвием.

Они обедают. Небо заволакивают облака. Холодает.

– Пойдем в дом, – предлагает Андерс.

– О чем ты думаешь, Артур?

– О твоем деде. Он знает такое, чего не знает никто другой.

– Да. Это он показал мне физалис.

– Надо же! Признаюсь, я до безумия люблю ядовитые цветы! Наперстянка, нарцисс и так далее. И на них я не остановился!

Это говорит Андерс, он вошел через другую дверь, неся поднос с тремя чашками кофе, миской фиников и пластиковыми горшками с землей. Он указывает на горшки:

– Я не показал вам мои последние находки. Вот здесь «сосок Венеры». Этот маленький розовый куст – «бедро нимфы». А вот роза сорта «трик-мадам» в цвету – большая редкость в этом сезоне. И пиала с суданскими финиками. Вот видишь, я начал похоронных дел мастером, потом переключился на виолу-да-гамба, а закончил лепестками и фруктами. Прежде чем перейти к дегустации одуванчиковых корней снизу, из земли.

– Похоронных дел мастером? Вместе с прадедом Клер?

– Точно, я работал в мастерской по обработке мрамора, которая принадлежала моему отцу. И мне понадобилось почти шестьдесят лет, чтобы предпочесть камням цветы… Шестьдесят лет, подумать только! А ведь я рано понял что к чему. Первый мой цветочек я встретил совсем юный, сам того не зная. Это было в 1942 году, я шел по улицам Будапешта, я был четырнадцатилетним подмастерьем, я шлифовал хрустальные вазы. Я встретил нацистскую демонстрацию. Какая-то девушка, звонко выкрикивая лозунги, раздавала свою гитлеровскую газетку, ей было лет девятнадцать. Я обругал ее. Она обругала меня. Наступила война, ее сменил мир. В 1947 году я встретил на вечеринке молодую женщину, и мы без памяти влюбились друг в друга. Это была та фашистка из 1942-го. Твоя бабушка, Клер. Ариана.

Она слушала этот рассказ без удивления.

– Встретить любовь, когда кричишь о ненависти, часто ли бывает такое? Вот что я вам скажу, дети, большая любовь – это та, которая начинается во тьме, тайна, кажется, рассеивается, и вот почти что свет, ослепительный свет, но в конце концов тайна восстанавливается во всей своей неприкосновенности. Я так и не узнал, кто она, я никогда этого не узнаю, и за это я люблю ее до сих пор, клянусь всеми святыми! – теперь, когда у меня нет больше ни ее голоса, ни ее тела. Вы дети, прошли часть пути, так сделайте милость, на забуксуйте на полдороги, поняли? Летуаль, вы уже преобразили Клер, и Клер вас изменила, я это чувствую, ну так смелее! Вы когда-нибудь были на волосок от смерти, старина?

– Не помню такого.

– Ничего себе ответ. А мы с Арианой чудом избежали смерти. Сейчас расскажу. Этот дом был построен в 1683 году. Однажды утром в 1977 году наша горничная, в то время у нас еще были слуги, открыла дверь, чтобы принести нам поднос с завтраком – и бедняжка оказалась на краю пропасти. Оставались только занавеси на карнизе и лампа на электрическом проводе. Пол второго этажа обрушился. Ну так вот, в ту ночь мы не ночевали дома. Пейте кофе. И попробуйте эти груши из сада.

Они отведали фруктов.

– Удивительно! Груши из сада, при таких заморозках.

– У меня собственный метод. Я гипнотизирую деревья, и они приносят мне плоды в любое время года. В Омане люди покруче, они устраивают соревнование – чтобы победить, надо уморить дерево. – Артур бросает Клер недоверчивый взгляд. – Честное слово.

Оманцы и зверей гипнотизируют. Буцефал! Буцефал! Куда запропастился этот пес? Ну и ладно. Анубис, сегодня твоя очередь. – Лидерс открывает дверь, зовет коня, который переступает порог и входит в гостиную. – На колени, Анубис, давай.

Конь послушно подгибает ноги и ложится на бок, головой к камину. Андерс садится, скрестив ноги, рядом с его головой, прижимает ладонь к шее, суставам, крупу. Анубис лежит неподвижно, выкатив глаз. Он громко дышит, раздувая ноздри – от его дыхания взлетает зола в камине. Тогда Андерс поднимает руку совсем рядом с синим влажным глазом коня. Никакого защитного рефлекса. Круглый коричневый живот поднимается ритмично, копыта соединены, как ноги гигантского ребенка. В очаге трещит полено. По команде хозяина Анубис дергается, моргает веками. Неся грудь, как груз, конь поднимается на ноги, подковы царапают каменную плитку пола. Вот он и стоит, такой высокий и сильный, что весь дом, кажется, покоится на его холке. «Молодец, Анубис, хороший мальчик, хорошо». Андерс берет пиалу с суданскими финиками и подносит их ко рту коня, который окончательно просыпается от их запаха. Толстый язык подцепляет плоды с коричневой глянцевитой шкуркой. Зубы стукаются друг о друга, конь выплевывает косточки одну за другой обратно в пиалу.

– Почему оманцы гипнотизируют своих лошадей? Я сейчас вам расскажу. После набега если враг пускается за вами в погоню, вы просите лошадь лечь и гипнотизируете ее, чтобы она ржанием вас не выдала. И враги проходят мимо. Но вот что еще более любопытно. Если вы оставите загипнотизированную лошадь в укрытии, в тени бархана, вы точно будете знать, где найти ее при возвращении. Понюхайте-ка.

Артур наклоняется к лошадиной шкуре.

– Чем пахнет?

Артур на секунду задумался.

– Тальком…

– Совершенно верно. Запах дамы, выходящей из ванны. Это финики и соленое масло придают шкуре лошади такой аромат. Немного портит зубы, но каков запах, а? Как раз для коня в гостиной. Не хотите, чтобы я и вас загипнотизировал, доктор?

– Я подумаю.

– Как вы неправы! Пока будете размышлять, станете негипнабельны. Ну что поделаешь. До скорого, дети мои.

Легким движением Андерс подтолкнул Анубиса к двери; подковы стучат по плитке, конь выходит, хозяин вслед за ним.

* * *

Артур и Клер поднимаются на курган рука об руку. Из долины доносится смех. Спускаются они каждый по своей тропе, Клер сворачивает направо, Артур налево; они встречаются вновь у подножия кургана. Она шепчет прямо ему в губы:

– Мне нравится, когда дороги сначала разлучают нас, потом объединяют, а тебе?

В деревне, на церковной паперти, вода источника отбивает такт тишины. Они хранят молчание. Он шепнул ей, что ему надо обнять ее.