Большая армянская свадьба - Эмилия Прыткина

– Я гуляла здесь, а потом упала, – всхлипнула Арусяк, посмотрев на свои насквозь промокшие брюки.

Еще пару минут Араик потоптался на месте, а потом все-таки протянул руку незнакомой девице.

– Араик, Араик Аветисян, рыбачу здесь, – представился он.

– Арусяк Мурадян, – кивнула Арусяк.

– А ты из какого дома? – поинтересовался Араик, всей своей трусливой душой чувствуя неладное. Воображение подсказывало ему, что девушка возникла здесь не случайно и скорее всего где-то неподалеку с подзорной трубой сидит его жена и наблюдает за ним. И даже когда Арусяк рассказала, что проживает она в доме тридцать один, куда приехала из Харькова в гости к бабушке, Араик подозрительно посмотрел на нее и из соображений осторожности скороговоркой стал тараторить, что он любит ловить рыбу, но еще больше любит свою прекрасную жену Марине и троих замечательных детишек. Арусяк, наслушавшись рассказов о джигитах, которые похищают девушек, не успев познакомиться, смотрела на мужчину с опаской. Но когда тот с нескрываемой нежностью в голосе произнес имя жены и детишек, решила, что бояться нечего.

– Я вот хотел свежей рыбки наловить на ужин, – закончил он и посмотрел на Арусяк, пытаясь понять, произвела ли его речь впечатление и поверила ли Арусяк в то, что он действительно любит свою жену и единственная причина его нахождения здесь – страсть к рыбалке.

Однако Арусяк не было никакого дела ни до Араика, ни до его жены, ни до рыбы, которую она терпеть не могла с детства. Она была озабочена тем, что густой слой ила на ее брюках под воздействием солнечных лучей образовывал твердую зеленую корку.

– А вы бы не могли отойти куда-нибудь, а? Мне брюки надо постирать, – проворчала Арусяк.

– Могу, отчего ж не могу. Я домой пойду, меня жена там ждет. Если бы ты знала, как я люблю свою жену, никого так в жизни не любил. – Араик прижал руки к груди и закатил глаза не хуже актера в театре. Мысль о том, что девушка Арусяк заслана женой, не покидала его ни на минуту.

– А может, вы мои брюки постираете? А то я боюсь снова упасть в воду, тут берега крутые. – Арусяк с надеждой посмотрела на Араика.

В душу Араика закралось нехорошее предчувствие. «Ага, – подумал он, – сейчас она снимет брюки, а потом выскочит Марине со скалкой. Нет уж, меня голыми руками не возьмешь, не на того напали!»

– Нет, на это я пойти не могу! Я люблю свою жену, – резко ответил он и стал собирать удочки.

– Ну, тогда сходите в тридцать первый дом, в квартиру двести тридцать четыре, скажите, что я сижу здесь, и попросите кого-нибудь принести мне брюки. Пожалуйста, – взмолилась Арусяк.

Араик прищурился и изучающе посмотрел на Арусяк.

«Если бы ее послала Марине, то зачем бы девушка отправляла меня в тридцать первый дом, в квартиру двести тридцать четыре?» – подумал он, но, будучи человеком осторожным, отрицательно покачала головой:

– Нет, мне к жене пора, она будет беспокоиться.

– Ну пожалуйста! Не хотите идти – позвоните, когда домой дойдете. Я вам телефон продиктую: сорок семь-тридцать-одиннадцать. Позвоните, что вам стоит? – Арусяк умоляюще посмотрела на Араика.

– Ладно, – вздохнул он. – Иди в камыши и снимай брюки, подашь мне, я застираю быстро, а потом тебе их отдам. Только не вылезай, сиди там. Я приличный семьянин и не хочу ввязываться в приключения.

– Буду сидеть, буду, – закивала головой Арусяк и поплелась в камыши.

Через минуту из камышей высунулась рука:

– Вот брюки, держите.

– Я не смотрю на тебя, я порядочный мужчина. – Араик зажмурился и нащупал брюки, после чего стал старательно полоскать их в воде возле берега. Арусяк сидела в камышах на корточках, натянув майку до пят, и отбивалась от комаров. А в это время по направлению к дому Араика со всех ног неслась соседка Седа, которая по просьбе жены Араика следила за ее благоверным и увидела такое, от чего волосы встали дыбом. Взбежав на пятый этаж, Седа вытерла пот со лба и, задыхаясь, прошептала:

– Там Гоар, в камышах, брюки сняла!

На большее Седу не хватило, и она стала хрипеть, прижимая руки к горлу. Впрочем, большего жене Араика – дородной маленькой тетке с вечно всклокоченными волосами и черными как уголья глазами – и не нужно было. Прихватив скалку, она прямо в домашнем халате и шлепанцах помчалась в сторону озера. За ней бежала Седа, которая то и дело задирала юбку, путающуюся в ногах, и выкрикивала: «Там, в камышах!»

Арусяк тем временем пыталась втиснуться в мокрые штаны, а Араик курил на берегу и думал, не опрометчиво ли он поступил, постирав штаны незнакомой девушке? «Приличные армянские девушки не гуляют одни по озеру и тем более не снимают штаны перед незнакомыми мужчинами, что-то здесь не так. С другой стороны, она сказала, что приехала из Харькова, а значит…»

Закончить мысль Араику не дала скалка, которая опустилась на его спину. Он завопил и завертелся как волчок.

За его спиной стояла Марине с глазами, налитыми кровью, как у быка, увидевшего красный плащ тореадора.

– Где она? – зашипела Марине и резко взмахнула скалкой.

– Там, там, в камышах! Я не виноват! Она сама предложила! Она сама брюки сняла, – увернулся от удара Араик.

Марине прошлепала по направлению к камышам, раздвинула их и увидела там не Гоар, которую собиралась прибить скалкой и закопать тут же на озере, а совершенно незнакомую молодую девушку.

– Во, уже другую нашел, позор какой, – прошептала Седа, выглядывая из-за плеча Марине.

– Здравствуйте, – улыбнулась Арусяк.

– У-у-у! – закричала Марине и со скалкой над головой двинулась на Арусяк.

Арусяк завизжала, как поросенок на бойне, выскочила из камышей и побежала, не разбирая дороги, вдоль озера. Разгневанная жена Араика долго неслась за ней, грозясь выдрать ей все волосы, расчленить на части и утопить в озере, пока Арусяк, у которой от страха как будто выросли за спиной крылья, не взлетела на горку и не оказалась на асфальтированной дороге. Марине стояла внизу, размахивала скалкой и что-то орала, бедный Араик сидел над своим ведром, а над ним стояла Седа и что-то рассказывала, активно жестикулируя. Арусяк отдышалась и, сообразив, что силы тучной Марине иссякли, показала ей язык и побежала домой.

Взбежав на восьмой этаж, Арусяк поправила волосы и нажала на кнопку звонка, приготовившись выслушать от отца все, что он о ней думает. В том, что гости уже разошлись, так и не дождавшись ее, сомнений не было. Дверь открыла Рузанна. Посмотрев на ее бледное, испуганное лицо, Арусяк поняла, что ее ожидает как минимум публичная порка на площади Республики.

– Давно пришли, ждут, – прошептала Рузанна. – Что с тобой? Где ты вымазалась?

– Да так, мелочи, – отмахнулась Арусяк и побежала мыться.

В комнату она заходила медленной походкой. Все были в сборе. Во главе стола гордо восседала бабушка Арусяк, которая зачем-то надела парадное шерстяное платье и повязала на голову ярко-красный платок с разводами. По правую руку от бабушки сидел черный, как грозовая туча, Петр, рядом взволнованная пропажей дочери Аннушка, флегматичный Гамлет, рядом с ним – Офелия. По левую – маленькая седовласая старушка лет девяноста – Вардитер Александровна, папин друг Сурик с женой Кариной и Вачаган. Марета и ее семейство не явились – видимо, решили, что их присутствие будет слишком большой честью для Арусяк.