Вторым делом самолеты. Выйти из тени Сталина! - Александр Баренберг

Первый смог благополучно сесть на вынужденную рядом с полосой, а вот второй упал с большим креном и взорвался. «Вот так вот!» - торжествующе заорал Воронов, убирая закрылки. «Жаль только, в победы не запишут!» Пока зенитки не опомнились, он поспешил скрыться за лесом на бреющем.

Карты у угонщика, естественно, не имелось, и он летел по памяти, находя ориентиры на земле и пользуясь компасом. Линию фронта удалось пересечь по-тихому. Ни немецкое, ни советское ПВО, к счастью, не проявили достаточно бдительности. Но Андрея беспокоил повышенный расход бензина. Видимо, бак пробили еще во время разбега. Он хоть и протектированный, но пока пробоина затягивалась, вылилось немало топлива. А дырка была явно не одна. Родной аэродром находился гораздо севернее, и у Воронова закралось сомнение, что до него хватит бензина. И, кроме того, был немаленький шанс нарваться-таки на внимательных зенитчиков. Андрей решил не рисковать и сесть на расположенном невдалеке аэродроме штурмовой авиадивизии.

Расчет на посадку пришлось делать в темпе, пока не проснулась аэродромная противовоздушная оборона. «Мессершмитт» лихо прокатился по полосе и сходу завернул на стоянку, затормозив возле стоявших в линейку «Илов». Там его уже ждали. Взглянув на недобрые рожи приближающихся к самолету с карабинами в руках бойцов местного БАО, он забеспокоился: не получить бы сгоряча в рыло от своих же, как в известном фильме. Предупреждая такое развитие событий, Андрей привстал в кабине и заорал:

- Эй, там! Я подполковник Воронов, командира полка немедленно ко мне!

Неизвестно, что произвело большее впечатление: наглое поведение незнакомца, его командный голос или подполковничьи погоны на форме, но бойцы притормозили, хоть и не опустив карабинов. Кто-то побежал докладывать, а Андрей утомленно присел на крыло…

- Так, значит, что? На аэродром вас привезли просто поговорить? Сами подвели к заправленному самолету и чуть ли не под руки усадили в кабину? Ну-ну.., - смутно различимое из-за направленной прямо в глаза Андрею лампы лицо майора из контрразведки выражало явное презрение к сочинительскому таланту допрашиваемого. - Может быть, придумаете версию посолиднее, товарищ подполковник? Или уже не товарищ?

Воронов с трудом сдержал позыв заехать доставшему уже до чертиков майору в откормленное тыловое рыло. Третий день продолжалась эта канитель! Сначала комполка штурмовиков, переговорив с неожиданным гостем, вызвал машину из части Андрея. И уже через два часа тот принимал на грудь сто грамм в компании обрадованных сослуживцев, особенно своего ведомого Гроховского. А утром за ним приехали…

Отвезли в штаб фронта и сразу начали допрашивать. В первый день довольно вежливо выслушали его рассказ, записали, уточнили детали. Попросили за ночь вспомнить дополнительные подробности и уложили спать на весьма приличный диван. Личное оружие, разумеется, отобрали, но такой порядок, ничего необычного. А вот на второй день… Вчерашних доброжелательных следователей сменили два злобных майора, которые по очереди допрашивали его весь день, до поздней ночи. Причем сразу же попытались выбить признание в сотрудничестве с врагом, постепенно усиливая давление. Андрей держался, понимая, что скоро дело дойдет «наверх» и надо просто переждать. Хотя это становилось все труднее и труднее…

- Я уже двадцать раз все рассказал. Достаточно!

- Встать! - заорал вдруг майор. Подошел нарочито медленным шагом к вставшему со стула Воронову, прильнул ртом почти к самому его уху и зашипел:

- Будешь рассказывать столько раз, сколько я скажу! Всю ночь, до самого утра! И стоя! - особист резким ударом ноги отправил в угол ни в чем не повинный стул. Потом вернулся на свое место за столом, вальяжно развалился в кресле и закурил.

- Ну как, у вас появилась новая версия? - спокойным голосом, как ни в чем не бывало, осведомился он.

- Нет!

- Ладно! До утра времени еще много! - безразличным тоном заявил майор и погрузился в изучение каких-то бумаг.

Ситуация была безрадостной. Андрей простоял так уже часа четыре, и ноги ощутимо гудели. Что же будет к утру? Около полуночи первого майора сменил второй, но на положении подследственного это никак не сказалось. Мучитель то прохаживался по кабинету, то, развалившись в кресле, попивал чаек, в явно демонстративных целях смачно жуя аппетитный бутерброд с колбасой, то задавал Воронову вопросы нудным голосом. Андрей отмалчивался, изо всех сил пытаясь не сорваться. Около половины второго ночи вдруг раздался резкий в ночной тишине телефонный звонок. Следователь, оторвавшись от очередного бутерброда, поднял трубку:

- Слушаю! - пробормотал он с набитым ртом. - Да, это я. Кто это? Кто-о???

Майор с перекошенным лицом вскочил со своего места, выплевывая остатки пищи.

- Извините, товарищ Сталин! Да, он здесь! Слушаюсь! - особист дрожащими руками протянул трубку Воронову: - Э-это вас!

Андрей на негнущихся ногах доковылял до стола майора и, отпихнув того плечом, с блаженством упал в его кресло. Секунду сидел зажмурившись, затем все же заставил себя вернуться в реальность и взять трубку.

- Воронов у аппарата, товарищ Сталин! Как самочувствие? До вчерашнего дня было прекрасное…

Они с Аней сидели за столиком одного из кафе на Арбате. Изрядно пополневшая ко второй половине беременности жена усердно поглощала пирожные из большой корзинки, предусмотрительно заказанной Андреем. В Москве, несмотря на войну, такие изделия продавались свободно. Хотя цена… Впрочем, получившему денежное довольствие сразу за два месяца и премию лично от главкома ВВС за доставленный в целости новейший истребитель противника Воронову на цену пирожных было глубоко наплевать. А ежемесячная выплата в пятьдесят рублей за только что полученную Золотую Звезду Героя тоже немного пополняла семейный бюджет. Так что финансовые проблемы Андрея не беспокоили. Зато появились другие…

- Подполковник Воронов? Андрей Николаевич? - подскочил к нему кургузый мужичок в полосатом пиджаке.

- Да, а что?

- Очень рад встрече с таким замечательным героем! Очень рад! - зачастил мужичок. - А я Щербаков Антон Семенович, из парткома завода имени Сталина.

- Очень приятно! - промямлил Воронов.

- Кстати, не согласитесь ли вы встретится с рабочими и инженерами нашего завода? Рассказать о своем боевом пути, так сказать… Они очень обрадуются, уверяю вас! Я все организую, не беспокойтесь! Мы…

- Прекрасная идея, Антон э.. Семенович! Оставьте мне номер своего телефона, и я непременно вам сообщу, когда смогу освободить время, - оборвал назойливого парткомовца Андрей, лишь бы побыстрее от него отделаться. Тот быстренько накарябал карандашом на клочке бумажки номер и, к облегчению своего собеседника, сразу же отвалил.

«М-да, нелегка шапка Мономаха!» - вздохнул про себя Воронов, улыбаясь недоуменно оторвавшейся от своих пирожных Ане. После возвращения с фронта на посланном по распоряжению Вождя специально за ним самолете жизнь летчика сильно изменилась. Дальнейших разбирательств, которых он опасался, как раз почти и не последовало - у Сталина, видимо, уже имелось достаточно независимой информации о его похождениях за линией фронта, от разведгрупп и агентуры. Зато Вождь счел, что Воронов достоин высокой награды - звания Героя Советского Союза за захват немецкого самолета, и Рычагов быстренько выписал представление.