Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Действительно, Фромм продвигался несколько иным путем, делая ставки преимущественно на самообразование и глубокое изучение тех наук, которые казались ему наиболее важными. Воспитанный в среде, где поколениями привыкали мыслить шире общепринятого ограниченного поля зрения, он не мог позволить себе жить лишь в рамках наставлений, полученных в университетских аудиториях. Используя любые возможности, демонстрируя стремление и определенную настойчивость, Фромм вскоре сумел добиться близких доверительных контактов с целым рядом известных аналитиков-иудаистов. Эти немногочисленные и очень авторитетные учителя, магнитом своего обаяния притягивавшие наиболее способную и талантливую часть еврейской молодежи, дали Фромму гораздо больше новых импульсов, нежели все университетские лекции. И вовсе не потому, что лекторы были никудышными, а проповедники гениальными. Основа секрета коренится в том, что Фромм сам сделал выбор и сам к нему пришел, настроившись на поглощение как можно большего объема новых и часто культовых знаний. Если раввин-мистик Нехемия Нобель показал Фромму «специфический духовный и интеллектуальный мир», то философ Герман Коген развил отчетливое стремление к инициативе, а иудаистский мыслитель Залман Рабинков помог наложить древние, изложенные в Талмуде идеи на современную культуру… Именно в связи с размышлениями о Рабинкове Фромм впервые употребил понятие «культура протеста», что позже легло в основу его собственной идеи о построении жизненной модели творческой личности. Каждый из учителей дал нечто свое, являющееся уникальным. Учителей было достаточно, а Фромм податливо впитывал все лучшее, что они могли дать. На фундаменте из этих достаточно своеобразных знаний он уже составлял свою собственную мозаику.

Движение к идее у Фромма оказалось плавным процессом, порой кажущимся непринужденным и даже естественным. Но только на первый взгляд. Невозможность получения ответов на весь спектр волнующих его вопросов, с одной стороны, и открытый учителями путь к познанию при высоком уровне религиозности – с другой, привели его к настойчивому и вполне осмысленному поиску гармоничного восприятия всего происходящего вокруг. Фромм ощутил четкое желание углубиться именно в те области знаний, которые позволили бы обобщить существующие понятия о конструктивных жизненных моделях, позволяющих нравственно и духовно совершенствоваться человеку в течение всей жизни, не попадая под власть денег и не теряясь в водовороте обывательщины. В связи с избранным курсом на собственное религиозно-гуманистическое развитие молодой Фромм скорректировал и обучение в университете, сосредоточившись на гуманитарных науках и изучении языков: английского, французского и латыни.

О Фромме с уверенностью можно сказать, что он избежал чрезмерного воздействия колоссов от психоаналитики и философии. Хотя их идеи послужили опорой для разработки его собственной, Фромм предпочитал ориентироваться на собственный синтез происходящего. В значительной степени это было обусловлено развитым в раннем возрасте невероятно высоким уровнем самоуважения и уверенности в себе. Хотя также нет сомнения, что он подвергался влиянию окружения. Например, влиянию известной в психоаналитических кругах Фриды Райхманн, которая была на десять лет старше будущего мыслителя и на которой он в конце концов женился.

Может показаться, что Фромм тщательно примерялся, прежде чем сделать каждый новый шаг. Но это связано не с робостью, а скорее с желанием представить неоспоримые доказательства своего обновленного анализа. Напротив, Фромм после длительного синтеза чужих идей всегда действовал радикально. Например, он сумел порвать с Рабинковым, когда осознал, что его путь должен отличаться от интерпретаций учителя. Из пытливого студента он медленно преобразовывался в основательного мыслителя с собственной очень действенной и часто завораживающей аргументацией. Уже в те годы обескураживающая искренность его наставлений овладеть миром в той мере, в которой каждый из людей способен это сделать, заметно выделяла его из числа пассивных исследователей мироздания. И это были до конца конструктивные наставления, основанные на внутренних силах человека и его потенциальной способности вознестись над временем и пространством. Хотя во многом судьбоносные мысли Фромма основывалась на ростках идей, полученных от интеллектуально сильных наставников, он сумел осознать важность адаптации их наследия, как и наследия древних духовных пророков, к новым понятным реалиям современного мира. Примечательно, что Фромм не ограничился использованием религиозного опыта лишь той среды, в которой он воспитывался и рос. К примеру, развивая свою идею, он сумел найти рациональные зерна в буддизме, зато решительно отверг сионизм и никогда не поддерживал государства Израиль.

Собрать все рациональные идеи и знания воедино, осуществить их синтез и выдать миру тщательно отфильтрованные результаты этого анализа (на понятном современному человеку языке) – для этого Фромму потребовалось увязать различные философские интерпретации: от Аристотеля и Спинозы до Ницше и Маркса. Кроме того, Фромм сумел оживить абстрактные философские учения древних мыслителей, влив в них жизнь и энергию более современных наук: психоанализа и социологии. В этом состояло ядро новой идеи, макроидеи Эриха Фромма.

«Микеланджело и Рафаэль – величайшие гении, но к ним можно приблизиться».

Огюст Роден

(14 ноября 1840 года – 10 ноября 1917 года)

Эта фраза, однажды оброненная Роденом, свидетельствует об осознании своей собственной силы и силы Человека как такового. В понимании одного из самых знаменитых ваятелей истории, человек способен подняться на ту высоту, которую определит себе сам. Его полет не имеет предельных границ, его возможности неведомы никому…

Человек – это демон, но только в том случае, если он хочет быть демоном. Огюст Роден доказал это своей жизнью, и самооценка сыграла далеко не последнюю роль в его нелегкой творческой жизни. Он сумел подняться над героическим искусством Эллады, преодолеть сатанинскую силу Рима и освободиться даже от беспредельного обаяния Возрождения. Он просто поверил в себя!

Родившись в семье мелкого клерка, вырвавшегося в большой город из провинциальных дебрей, Огюст Роден, казалось, не имел шансов на творческое будущее. Он, к тому же, оказался довольно поздним ребенком по меркам того времени (отцу на момент рождения сына было тридцать восемь, матери – тридцать четыре), а многочисленные обязанности родителя не позволяли уделять адекватного внимания сыну. У мальчика, ко всему прочему, развивалась неуверенность в себе в среде сверстников – преимущественно из-за близорукости. С другой стороны, зафиксированная исследователями предрасположенность к творческим ремеслам по материнской линии вполне могла стать причиной первичной заинтересованности искусством. Не исключено, что мать и продемонстрировала сыну возможности построения воображаемого внутреннего мира – на листе бумаги.

Неудивительно, что из множества других детей этого несколько странного мальчика выделяла лишь глубокая замкнутость: он жил внутренними эмоциями, не знакомыми окружающим и не постижимыми для них. Почему так произошло, сегодня трудно дать однозначный ответ. Возможно, одной из причин является низкое социальное происхождение Родена, которого он до безумия стыдился и которое с ранних лет вызывало в нем бурные внутренние переживания. Может быть, именно эти эмоциональные противоречия вкупе с детским недугом (сдерживающим общение со сверстниками) и стали толчком к рано появившемуся невообразимому желанию рисовать. «Сколько я себя помню, я всегда рисовал», – вспоминал Огюст впоследствии. Построение внутреннего сказочного мира характерно для многих детей, однако он так же быстро разрушается, как построенный для игры карточный домик. А впоследствии напрочь забывается под влиянием более эмоционального, более действенного и более сильного реального мира. Но и не только поэтому. Еще одной неоспоримой причиной потери яркого внутреннего «Я» становится слепое следование законам общества и его уравнивающей морали – негативное социальное влияние особенно опасно в пору становления ребенка: оно ограничивает возможности самостоятельно продолжать развитие собственных фантазий и настойчиво требует следовать тем стадным условностям общества, которые правят окружающим миром.