Свенельд. Зов валькирий - Елизавета Дворецкая

Голос ее прозвучал уверенно и властно; Свен слегка содрогнулся от неожиданности. Как в Велераде, если приглядеться, уже виден такой же здоровяк, в какого вырос Годо, так этот окрик выдал, что в цветке-Илетай живет почти готовая полновластная госпожа дома навроде Кастан, родовитая дочь Лебедя.

На окрик подошла девочка, одетая по-меренски, в бурый кафтанчик грубой некрашеной шерсти, с длинной тонкой косой и двумя бронзовыми серьгами в слегка оттопыренных ушах. Свен только сейчас осознал ее присутствие: до того, сидя тихо и неподвижно, девочка совершенно терялась среди берестяных бочонков и еще какой-то утвари у дальней стены.

– Андаш![38] – Илетай протянула к ней руку, и девочка вручила ей согнутую пополам восковую нить, которую до этого держала в кулаке.

Илетай в ответ передала ей ту, что грела сама, и девочка привычно сжала ее в руке.

– Сначала надо скрутить вдвое, – Илетай показала, закручивая сложенную нить. – Потом нужно отрезать кусочек нужной длины. Я обычно делаю так…

Она села на скамеечку возле очага и положила себе на колени доску. Потом отколола с собственного кафтана застежку – круглую, состоящую из прямых и волнистых, хитро подобранных друг к другу бронзовых колец, – и положила на доску. Потом свернула восковую скруточку кольцом и наложила на застежку, показывая, что будет делать такую же. Отрезала нужную длину, положила на доску. Погрела нож возле пламени очага и показала, как нужно осторожно, тонким краем лезвия, нагреть и сплавить воск по краям нити, чтобы замкнуть кольцо. Девочка села на корточки возле очага, держа другую нить в кулаке; видно было, что это для нее дело привычное и она часто работает «грелкой», помогая мастерицам.

– Еще важно правильно подобрать воск, – объясняла Илетай. – Как это делать – в каждом роду свой способ, и он хранится в тайне, передается от матери к дочери. А теперь нужно вот так…

Она стала осторожно изгибать скрученную нить мелкими волнами, стараясь не сделать заломов. Глядя на нее, Велерад разжал кулак, где все это время согревал нить, попробовал ее на мягкость и тоже стал осторожно скручивать. Илетай глянула, как его крупные пальцы бережно, непривычно, но не без ловкости держат нить, и улыбнулась:

– Теперь ты понимаешь, почему это – женское искусство?

– Я понимаю, что все, что связано с прядением, – искусство женщин, – Велерад улыбнулся ей. – Женщин научила прясть богиня Фригг, а они достигли такого искусства, что выучились прясть медь и бронзу…

– Это искусство Шочын-авы – Великой Рождающей Матери. Она научила свою дочь – Пиамбар, а уж та перенесла это искусство с неба на землю. Ты знаешь… вы знаете, как это произошло? – поправилась Илетай, вспомнив, что перед ней не один только Велерад.

– Хотелось бы послушать, если покшава Кастан позволит, – ответил Свен, бросив почтительный взгляд на хозяйку. – Это очень любопытно.

Он уже почуял, что тут завязывается, и без раздумий стремился поддержать младшего брата, как поддержал бы его в любом деле.

– Отчего же нет. – Хозяйка опять улыбнулась, и снова Свен отметил, что ее улыбка касается только щербатого рта, оставляя утонувшие в морщинах глаза холодными. – Выпейте пока пива. Моя дочь знает немало преданий – вы устанете слушать.

Судя по виду Арнора, слушать Илетай он был готов дня три-четыре напролет. Но тут же его ждало и огорчение: последовали приглашению только он сам и Свенельд, в то время как Велерад, приветливо улыбнувшись Кастан, встал на колени возле сидящей Илетай и положил свою скрученную нить на ту же доску, чтобы она отрезала нужный кусочек. Напрасно встревоженный Арнор глазами делал ему знаки, чтобы присоединился к ним двоим: Велерад на него не смотрел. Даже ковш пива из рук Кастан Арнор взял, едва заметив, хотя такая честь должна была его порадовать.

– Ожно Поро кугу юмо улмаш, – начала рассказывать Илетай, но Арнор в волнении забыл переводить, пока Свен не толкнул его локтем. – Жил в древности добрый великий бог. Богато жил Юмо на небе, все у него было в доме – и медные котлы, и серебряные чаши, и железные сарацинские ножи, и острые русские топоры, и цветные тонкие одежды. Особенно богат он был скотом: были у него и коровы с серебряными рогами, и овцы, и свиньи, и козы с серебряными копытцами. Как пойдут его коровы, овцы, козы на пастбища, то передний конец стада уже из глаз скроется, а задний все еще из хлевов и загонов тянется. Но не было у него места, где их пасти, – ведь на небе трава не растет…

Велерад хмыкнул: его позабавила мысль о зеленой траве, растущей на голубых небесных просторах.

– Было у доброго Юмо множество детей, и среди них, – Илетай значительно глянула на него, – красавица младшая дочка, Пиамбар, его вещая посланница. Пока была она маленькой девочкой, все шло хорошо, но вот она выросла и загрустила – ведь ей было некого любить. От любви, как говорят старики, нигде не спрячешься, даже и на небе…

Арнор вздохнул, но Илетай лишь метнула на него быстрый лукавый взгляд.

– Только работа и спасала Пиамбар от тоски – она пасла отцовские стада. Что ни день, едва рассветет, будит Юмо свою дочку: «Вставай, Пиамбар! Пора выгонять стадо!» И вот берет он розовое полотно зари, обшитое золотом по краям, и спускает с небес на землю, чтобы стадо могло спуститься на зеленые луга… И вот однажды пасла Пиамбар стадо на лугу, возле березовой рощи, и захотела пить. Вошла она в рощу, где в овражке таился родник светлой, как серебро, воды. У ручья стояла землянка, и из нее, услышав шум от скота, вышел какой-то человек. Это был Кугырак – Старейшина – праотец всех людей на земле. Был он поражен красотой небесной девы и сразу полюбил ее. Пиамбар тоже его полюбила – ведь до этого она видела из мужчин только вестников или посланников своего отца, а из них какие женихи?

Велерад так и стоял на коленях возле Илетай, сидящей на скамеечке; руки их обоих лежали на доске, трудясь над скрученными восковыми нитями. Слушая, Велерад забыл про свое изделие, и теперь, подняв голову, смотрел в лицо Илетай. Покосившись на доску, Свен отметил, что крупная кисть его брата лежит почти вплотную к маленькой ручке Илетай и вот-вот ее коснется как бы невзначай. Заметь это старуха – как бы не вышло ругани и шуму.

– Однако они знали, – не отрывая глаз от своего изделия, Илетай тщательно изгибала восковую нить мелкими волнами и сворачивала в кольцо, – что Юмо никогда не согласится на такой брак, не захочет отпускать свою прекрасную дочь в жены чужаку. Кто же тогда будет служить ему, пасти его скот, переносить его послания? Пиамбар и Кугырак решили сыграть «краденую свадьбу»…

– Это значит украсть невесту, да? – уточнил Свен. – Славяне про такое говорят «украдом жениться».

– Кугырак собрал своих друзей, они приплыли на лодках и увезли Пиамбар с луга, где она пасла скот. Только ее платок остался на березе, чтобы Юмо знал, что его дочь исчезла. Долго они прятались в лесах, – Илетай бросила беглый взгляд на Велерада, чье лицо было уж очень близко к ее лицу, но парень, заслушавшись, этого, казалось, не замечал. – Юмо и впрямь решил, что его дочь погибла и он больше никогда не увидит ее. С горя он забросил все дела, на земле наступил неурожай и голод. У Пиамбар тем временем родился ребенок, и тогда они с Кугыраком осмелились явиться на глаза Юмо. При виде маленького внука он оставил свой гнев и простил беглецов. На земле опять наступила хорошая погода, в лесах плодился зверь, в реках рыба, а поля давали хороший урожай.