Совы охотятся ночью - Энтони Горовиц

Но когда Локк заговорил, в тоне его угадывались почти веселые нотки:

— Так-так-так, мисс Райленд. Заприметив вас в отеле, я как-то сразу почувствовал, что это не случайно. А когда мне доложили, что вы здесь, почему я не удивился? Ну да ладно. Могу уделить вам пять минут. Здесь на этаже есть кабинет, где можно поговорить…

Выходит, я недооценила его наблюдательность. Локк заметил меня, когда мы разминулись на ресепшене в «Бранлоу-Холл», просто предпочел не узнать. Суперинтендант проводил меня в пустой кабинет, представлявший собой идеальный квадрат, точно посредине которого стояли стол и четыре стула. Окно выходило на лес, обступавший здание со всех сторон. Локк пропустил меня вперед, а потом, когда я уселась, закрыл дверь. И поинтересовался:

— Как поживаете?

Вопрос поверг меня в изумление.

— Замечательно, благодарю вас.

— Наслышан о том, что случилось в прошлый раз, когда вы расследовали смерть Алана Конвея. Вас едва не убили. — Он погрозил мне пальцем. — А я ведь предупреждал вас, что не стоит лезть в это дело.

Я не припоминала, чтобы он говорил что-нибудь подобное, но спорить не стала.

— Итак, что привело вас снова в Суффолк и конкретно в «Бранлоу-Холл»? Хотя можете не говорить. Эйден Макнейл уже звонил мне и жаловался на вас. Забавно, правда? Я только что напомнил, что Алан Конвей уже принес вам достаточно неприятностей. Однако вы тем не менее никак не хотите оставить его в покое.

— Я бы выразилась иначе: это он не желает оставить в покое меня.

— Конвей и после смерти остался таким же мелким вонючим куском дерьма, каким был при жизни. Вы и в самом деле верите, что в его книге может что-то крыться? Еще одно засекреченное послание… на этот раз насчет Фрэнка Пэрриса?

— Вы читали роман? — спросила я.

— Да.

— Ну и?

Локк вытянул ноги и задумался. Меня поразило, что он ведет себя непривычно вежливо, даже дружелюбно. Впрочем, его обида всегда была направлена не на меня лично, а на Алана Конвея, и не без веской причины. Алан попросил его помочь в подготовке материала для книг, а взамен вывел полицейского в виде довольно комичного персонажа — инспектора Реймонда Чабба. Чабб и Локк: производитель замков и замок[6]. Смекаете? Еще он создал гротескную пародию на жену Локка, которая появляется во второй книге серии, «Нет покоя нечестивым». Впрочем, тут я судить не берусь, поскольку лично с этой женщиной никогда не встречалась. Вероятно, после смерти Алана Локк решил простить мне участие в этом деле. Возможно, помогало и то обстоятельство, что его двойник не появлялся на страницах романа «Аттикус Пюнд берется за дело».

— Мне эта книга показалась обычным хламом, — спокойно заявил полицейский. — Вам известны мои взгляды на детективную литературу.

— Вы выражаете их весьма решительным образом.

Необходимости вновь озвучивать свои воззрения не было, но Локк не удержался:

— Романы о сыщиках, вроде тех, что кропал Алан Конвей, не имеют ничего общего с реальной жизнью, и, если люди, читающие оные, считают иначе, это говорит не в пользу их ума. Максимум, на что способны частные детективы, это проследить за вашим сыном-подростком или выяснить, с кем спит ваш муж. Да и убийство происходят обычно не в деревенских коттеджах или в поместьях и не на морских курортах, если уж на то пошло. «Аттикус Пюнд берется за дело»! Назовите мне хоть что-нибудь из этого романа — одну-единственную деталь, которая не являлась бы полной чушью. Голливудская актриса покупает дом в сельской глуши. Эта история с бриллиантом. Кинжал на столе в гостиной. Да я вас умоляю! Как только вы видите на столе нож или кинжал, то сразу понимаете — дело кончится тем, что он окажется в чьей-то груди.

— Это еще Чехов заметил.

— Кто, простите?

— Русский драматург. Согласно его высказыванию, если в первом акте пьесы на стене висит ружье, то в последнем оно непременно должно выстрелить. Он тем самым давал понять, что каждая деталь истории должна иметь смысл.

— А он, часом, не говорил, что детективная история обязана быть недостоверной и заканчиваться полным вздором?

— Как я понимаю, вы не догадались, кто там убийца?

— Даже и не пытался. Я книжонку-то эту прочитал исключительно в надежде, что там и впрямь может обнаружиться хоть что-то, имеющее отношение к исчезновению Сесили Трехерн. Однако, как выяснилось, только время зря потратил. Ну и хлам!

— Книга разошлась по миру полумиллионным тиражом. — Не знаю, с чего я вдруг поднялась на защиту Алана Конвея. Возможно, защищала таким образом саму себя.

— Ну, мисс Райленд, вам известны мои мысли на сей счет. Вы превращаете убийство в игру и предлагаете читателям принять в ней участие. Как фамилия инспектора полиции из романа «Аттикус Пюнд берется за дело»? Крол. Видимо, потому, что у него кроличьи мозги. Он ведь круглый идиот, правда? Никогда ничего не делает как надо. — Локк стукнул тяжелыми костяшками пальцев по столу. — Вы наверняка горды собой. Полмиллиона экземпляров инфантильной дребедени, превращающей преступление в банальную вещь и подрывающей веру в силу закона.

— У вас сложилось собственное мнение насчет детективной литературы, но мне кажется, что вы заблуждаетесь, старший суперинтендант. С повышением вас, кстати. Не думаю, что книги Алана причинили кому-либо вред, за исключением меня, конечно. Люди наслаждаются ими и прекрасно понимают, что хотят получить, читая детективы. Им требуется не столько настоящая жизнь, сколько побег от нее. И Бог свидетель, в наши дни все мы в этом нуждаемся. Что мы имеем в реальности? Круглосуточные новости. Фейковые сенсации. Политики, обзывающие друг друга лжецами и только в этом не грешащие против правды. Наверное, есть что-то утешающее в книге, где все в мире, в котором развивается действие, ну буквально все, встает на свои места и ведет вас к непреложной истине.

В дискуссию Локк вступать не стал.

— Зачем вы здесь, мисс Райленд? — спросил он. — По какой причине приехали в Мартлшем-Хит?

— Ну, вообще-то, я собиралась попросить вас показать мне старые документы по делу Штефана Кодреску. С тех пор прошло восемь лет, и они уже никому не интересны. Мне хотелось бы увидеть отчеты криминалистов, материалы допросов и все такое.

Детектив покачал головой:

— Даже и не надейтесь.

— Почему?

— Потому как это строго конфиденциально! Здесь управление полиции. Вы и в самом деле думаете, что мы показываем служебную информацию любому представителю общественности, который постучится в дверь?

— Но что, если Штефан Кодреску не убивал?

Тут терпение у Локка лопнуло, и в голосе его прорезались угрожающие нотки.

— Послушайте-ка меня, — начал он. — То расследование вел я, так что, говоря напрямик, ваши слова можно счесть оскорбительными. Когда произошло убийство, вас тут не было. Вы преспокойненько сидели у себя в издательстве и позволяли вашему «золотому перу» превратить это все в глупую сказку. Лично у меня нет ни малейших сомнений, что Фрэнка Пэрриса убил Штефан Кодреску, страдавший от игровой зависимости и нуждавшийся в деньгах. Он сам признался в этом, сидя в таком же вот кабинете, только этажом выше, и его адвокат, между прочим, все это время был рядом. Никто не выкручивал подозреваемому руки. Никто ему не угрожал. Кодреску — преступник-рецидивист, и, между нами говоря, принимать его на работу в отель было безумием. Всего за месяц до убийства в «Бранлоу-Холле» я работал в составе команды, пресекшей деятельность банды румын в Ипсуиче. Очаровательная была компания, промышлявшая нищенством, грабежами и кражами со взломом. Все до единого — выпускники Румынской академии криминальных наук. Я не шучу. У них даже учебники имелись, где рассказывалось, как отключить сигнализацию, скрыть ДНК и все такое прочее. Так вот, выяснилось, что большую часть дохода шайке приносил бордель в округе Рейвенсвуд. Самой юной из содержавшихся в нем девушек было четырнадцать лет. Четырнадцать! Ее обманом ввезли в страну и заставили обслуживать троих или четверых мужчин за ночь. Если она отказывалась, бедняжку били и морили голодом. Ну что, получат ваши читатели наслаждение от истории про регулярное насилие над четырнадцатилетним ребенком? Может, нам послать Аттикуса Пюнда расследовать подобные преступления?