По следам гениального грабителя - Евгений Сухов

* * *

Распрямив спину, Константин Ряшенцев положил ладони на колени и выглядел теперь весьма примерно, как первоклассник на уроке пения. Допрос в просторном светлом кабинете следователя он воспринимал как некоторую передышку после непростых разговоров в переполненной камере следственного изолятора.

Ряшенцев оказался на редкость упорным — колоться не желал. Его нужно было переиграть, но как это сделать, Жилинский пока не представлял. Задержанный вел себя спокойно, уверенно, даже где-то солидно, как будто случившееся ограбление не имело к нему никакого отношения. Нужны именно такие нервы, чтобы взламывать самые крепкие замки. Другие просто не выдержат — лопнут! А еще у него были большие, широко раскрытые блестящие глаза, свидетельствующие о силе воли и решительном характере. Обычно люди с такими глазами отличаются упорством в достижении цели.

— А знаешь, Константин, мы ведь взяли Шабанова, — неожиданно произнес Жилинский, впившись в него колючим взглядом.

Уголки губ Ряшенцева дрогнули: поди тут разберись, что прячется за столь скупой мимикой: то ли скрытая снисходительность, то ли понимание. Парню следовало подыграть, перед Жилинским сидел человек, любивший острые ощущения, ценящий риск и неизменно повышавший ставки с каждой партией.

— Я понятия не имею, о ком вы говорите, — процедил он сквозь зубы.

— А я тебе сейчас напомню… Это тот самый человек, с которым ты ограбил банк «Заречье».

— Занятно… Вы хотите на меня повесить какое-то нераскрытое ограбление. Может, вам поискать кого-то среди других? Вон, посмотрите! У вас все изоляторы зэками забиты, продохнуть негде! Может, кто-то и согласится, если взамен что-то стоящее предложите.

— Ты, конечно, все можешь отрицать. Но у нас имеются неоспоримые доказательства твоей причастности к этому ограблению, — холодно продолжал Жилинский. — Например, распечатки звонков с твоего мобильника. Ты очень энергично общался с Шабановым последние две недели.

— И что с того? Мало ли с кем я могу разговаривать? — искренне удивился Ряшенцев. — Среди них, кстати, есть один судья… Мой школьный приятель. Вы его тоже подозреваете в ограблении? Или, может быть, в пособничестве?

— Хм, а ты не без юмора… Ценю! Меня вот что интересует: куда вы подевали алмазы на сумму почти три миллиарда долларов? Ведь их не так-то просто спрятать. Тем более вывезти.

В какой-то момент Жилинскому даже показалось, что Ряшенцев отважится на признание, но уже в следующую секунду его губы сжались в плотную ниточку.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — твердо, едва ли не по слогам произнес он после некоторого молчания.

— У вас было не так много времени, чтобы куда-то их спрятать. Это место должно быть где-то поблизости. Где же оно, в сарае? В подвале? Может, это какое-то другое убежище? Вряд ли вы успели переправить их за границу. Это не парочка бриллиантов, которые можно просто спрятать между пальцев. Сколько у вас было сумок? Две? Три?

— Я не знаю, о чем вы говорите, — упрямо твердил Константин.

— Послушай, парень, — устало произнес Афанасий, — ты даже не представляешь, в какую скверную историю вляпался. За этими алмазами стоят конкретные и очень серьезные люди. Они достанут тебя всюду, где бы ты ни находился. Три миллиарда долларов — это совсем не та сумма, о которой можно позабыть или простить! В этой скверной истории я единственный человек, который реально может тебя спасти. Ты можешь пойти по программе защиты свидетелей. Мы изменим тебе внешность, выпишем другой паспорт — и поезжай куда захочешь! Только ты должен помочь нам найти алмазы. — Константин продолжал молчать, угрюмо уставившись в стол. — А знаешь, что сказал Шабанов? Он сказал, что в группе ты был за главного и знаешь, где лежат алмазы. Тебе как организатору положен больший срок.

Неожиданно Константин рассмеялся. Следователь нахмурился. Наверняка это все нервы. Не всякий выдержит на своих плечах груз в три миллиарда долларов.

— Значит, вы говорите, что поймали Шабанова? — Константин вдруг сделался серьезным.

— Тебя это удивляет?

— Если бы вы его поймали, то вряд ли он сказал бы вам что-то подобное.

— Вот как, и почему же?

— А потому что алмазов в хранилище не было! — его большие кошачьи глаза прищурились.

— Значит, ты все-таки признаешь, что был там?

— Не признаю, но и алмазов там не было.

— Это как тебя понимать?

— А вы подумайте… Хотите совет?

— Хм, интересно было бы послушать.

— Не зацикливайтесь на мне, ищите реальных грабителей, возможно, с некоторыми из них вы уже общались.

— Вот даже как… Видно, придется побеседовать с Шабановым пообстоятельнее.

— Вряд ли вам удастся его поймать. Он вам не по зубам. Он невероятно умен и привык просчитывать каждый свой шаг.

Разговор не вязался.

— Уведите его, — распорядился Жилинский.

Ряшенцева увели, однако состоявшийся разговор зародил в душе Жилинского смутное беспокойство. Что-то он делает не так. Подняв трубку, Афанасий набрал номер:

— Игорь Иванович Звонарев?

— Он самый. С кем имею честь беседовать?

— Вас следователь Жилинский беспокоит.

— У вас есть ко мне какие-то вопросы?

— Да, кое-что имеется.

— Задавайте, отвечу с удовольствием.

— Понимаете, это не совсем удобно по телефону.

— Тогда подъезжайте ко мне. Буду рад с вами пообщаться. Вы знаете, где я живу?

— Да, знаю.

— Ах да, конечно, вопрос лишний. Все-таки следственный отдел. Мой дом вы узнаете сразу, у него темно-зеленая крыша и красивый длинный забор.

— Хорошо, постараюсь запомнить.

— Когда мне вас ждать?

— Я подъеду завтра, где-нибудь часика в четыре.

— Буду ждать.

Жилинский положил трубку, но облегчения не наступило. Было над чем подумать.

Потап Никифоров не мог уснуть вторую ночь. Накатило духовное бессилие. Депрессия проникла в каждую клеточку его тела, парализовала волю. Потап попытался вытеснить ее стаканом водки — не удалось. Единственное, что ему оставалось, так это пялиться в потолок отрешенным взглядом. Так что ночь прошла безрадостно.

Жена, видя его страдания, лишь прижималась к нему плечом и сочувственно посматривала в нахмурившееся лицо. Чем она могла ему помочь? Только повздыхать печально да нежно погладить по плечам. Впрочем, Никифоров был благодарен Анастасии даже за эту молчаливую поддержку.

Так что ночь для него выдалась длинной и безрадостной.

Поднявшись поутру с постели, Потап посмотрел на себя в зеркало, предполагая, что его должна встретить утомленное бессонницей физиономия, с огромными мешками под глазами и с посеревшей кожей. Однако метаморфоз не произошло: из зеркала на него смотрел молодой мужчина довольно привлекательной наружности, с ясным и незамутненным взглядом, со свежей кожей на упругих щеках, какая может быть у человека некурящего, без вредных привычек. И вообще он выглядел так, как если бы после здорового сна провел утро в массажном салоне.