Пешком над облаками - Георгий Садовников

Я было решил с Машей поговорить, — выяснить отношения, но в последний момент не посмел. С детства испытываю перед отличницами этакую робость. А вот у Толика я не удержался и спросил: почему он меня не послушал.

— Иван Иванович, вы взрослый, — ответил вежливо Толик Слонов. — Взрослые всегда так говорят, потому что они взрослые. И детство у них было давно. А если уж так моя сверстница говорит, значит, так и есть на самом деле. Вы понимаете?

Я ничего не понял, но скрыл это. Главным ведь было другое: Толик совсем ушел из-под влияния Пыпина.

— Все равно он далеко не уйдет! Это дело моей чести! — грозился Пыпин, когда мы оставались одни.

Так прошло несколько дней. Инопланетяне постепенно смирились со своей нескромностью и однажды вечером, когда в нашем лагере разожгли костер и пили чай из чистейшей родниковой воды, они перебороли смущение и подсели к нашему огню. Мы угостили их чаем и попросили рассказать о своей родной планете.

Пришельцы отошли в сторонку, посовещались, и потом командир с веселым отчаянием произнес свою присказку:

— Эх, пропадать так пропадать! Ладно, слушайте, земляне. Планета наша, как я уже говорил, называется Скромной. Ну, а мы, ее обитатели, зовем себя скромнягами. Вы уже, наверное, поняли, что главной добродетелью у нас является скромность. Совершенствуя с веками это достоинство, мои соотечественники стали невидимыми. Потому что показываться кому-либо на глаза считается крайней степенью нескромности. И в таком случае можно подумать, что человек воображает, считает себя необычайно красивым.

— А почему у вас немножко не так? У одного виден сапог, у другого пуговицы. А на вашем плече и вовсе красивое украшение, — строго спросила наша отличница.

— Вы правы, — согласился капитан, невидимо краснея. — Я и мои люди недостаточно скромны. Нам так и не удалось достичь совершенства. Нас собрали со всей планеты, потому что ни один стопроцентный скромняга ни за что не решится вступить в контакт с другой цивилизацией. И как видите, мы вступили. Теперь мы безнадежно нескромны. А лично я еще боюсь и того, что меня за этот удачный полет изберут президентом страны.

— Вас президентом? — удивился Толик. — Но ведь на этот пост избирают самых достойных!

— А у нас наоборот, — с сожалением произнес капитан. — Президенту оказывают такие почести, что их не перенесет ни один настоящий скромняга. И главе государства необходимы хоть какие-то знания. А стопроцентный скромняга учится в школе на двойки, чтобы не подумали, будто он всезнайка, будто бы он считает, что знает все.

— Значит, на вашей планете нет ни одного отличника? — нахмурилась Маша.

— К сожалению, есть. Но к счастью, они большая редкость. На свою беду, я в свое время учился только на четыре и пять, — признался капитан с тяжелым вздохом. — С этого и началось мое падение.

— Вот бы где я развернулся. Среди своих-то, — сразу размечтался Пыпин, не надо читать и писать. Не планета, а рай. И еще при этом считаешься скромным. Ух и натворил бы я дел!

Но всем нам, остальным землянам, было жаль скромняг, зашедших в погоне за скромностью так далеко, что теперь им ни в зеркало на себя посмотреть, ни сфотографироваться в семейный альбом из-за отсутствия внешнего вида.

И больше всех была озабочена Маша. Ее взволновала низкая успеваемость скромняг.

— Скажите, капитан, и давно у вас это началось? Я имею в виду стремление к скромности? — спросил майор Стенли с дотошностью истинного ученого.

— Я точно не знаю, — сказал капитан. — Может, на этот вопрос ответят пуговицы. Они имели неосторожность прочитать дюжину книг по истории.

Пуговицы, молчавшие, как и другие его товарищи весь вечер, шумно вздохнули и произнесли:

— Это началось очень давно. Точная дата не установлена по причине того, что никто у нас не занимается хронологией. Во всяком случае, однажды некий человек, личность которого не установлена по известной уже причине, сказал другой неустановленной личности: «А я, между прочим, самый скромный человек на нашей планете». — «Ты ошибаешься, — возразила вторая неустановленная личность. — Самый скромный я!» — «Нет, я! И я тебе это докажу!» — «А я докажу тебе!» В это время к ним подошла третья неустановленная личность и, узнав, о чем спор, подумала и сказала: «Не спорьте! Вы оба скромны, в этом сомнений нет. Но самый скромный на планете я!» Потом в этот спор включился четвертый, пятый… Люди старались доказать на деле свою скромность. И постепенно началось соревнование за звание «Самого скромного», которое продолжается до сих пор.

— И кто же стал самым скромным? — спросил я, признаться, немного задетый претензиями инопланетян. Уж кому, как не мне, знать, кто скромнейший из скромных.

— А в том-то и дело, что Самый Скромный еще не известен, — не выдержал и разговорился лампас.

— Видимо, это выяснится только тогда, когда скромняги достигнут вершины совершенства. То есть предела скромности, — вставил словечко сапог.

— Значит, — спросил я, осененный внезапной идеей, — значит, если скромняги узнают, что место Самого Скромного занято, то стремление к совершенству исчезнет? И скромняги вернутся к обычной жизни?

— Пожалуй, это так, — признал капитан. — Если место Скромнейшего будет занято, предел достигнут, нам придется совершенствоваться в другом.

Сапог присвистнул и сказал:

— Но когда это будет! Для совершенства практически нет границ!

И тут мной овладел азарт.

— Ну, а если бы нашелся…

Но меня перебила Маша, задумчиво сказав:

— Простите, Иван Иванович, по-моему, я вижу совершенно другой сон. Как будто я на планете…

И, не договорив начатой фразы, Маша исчезла…

— Она уже на планете Скромной! — пояснил я, почему-то догадавшись раньше других.

Майор Стенли и его соратники по экспедиции тотчас заволновались. Инопланетяне молчали, но я чувствовал, что они тоже озабочены.

— Маша там пропадет! Она же принципиальная! Мы должны ей помочь! — закричал Толик Слонов.

— Толик, подожди, — сказал я, зная горячий нрав мальчика и его стремление к безрассудным поступкам.

Я хотел ему объяснить, что за Машу опасаться не нужно. Что с ней, лично, все это происходит во сне. Маше стоит только проснуться, и она избавится от самой, казалось бы, непоправимой беды. Но я не успел сказать все это Толику. Он, не дослушав меня, тоже исчез.

То есть взял и оказался на планете Скромной.

Его внезапное исчезновение вызвало новый прилив растерянности в нашем стане.

— Иван Иванович! Я бывалый путешественник, видел всякое, но это, знаете… — пожаловался майор Стенли, не найдя даже названия происшедшему.

— Это что же в самом деле? — подхватил Пыпин. — Только мне захотелось снова сбить мальчишку с правильного пути, а он взял да исчез? Так не пойдет! В погоню! В погоню!