Война ангелов. Игнис - Ник Перумов

– Да я… – начал было Эварха, но девчонка перебила:

– А не веришь, так и нишкни. Дай закладку заложу. А то, не ровён час, этот вон, с неба, опять зашепчет, руны мне попортит!

Ангел пока ничего не шептал, висел себе в зените, чуть выше здешнего солнышка, так что Эварха стал к нему даже привыкать. Да и не только он – люди вокруг переставали метаться, словно вспугнутые мураши.

«Этого, верно, и ждёт, – подумал Эварха. – Чтоб успокоились, а он опять ударит, чтоб испугались да молились шибче!»

Хаэльдис осторожно развернула платок, и бронзовая спираль тускло взблеснула на солнце. Сила, заполнившая фигуру, отозвалась ей – линии вспыхнули ярче, замерцали дуги, руны заискрились, словно праздничная мишура.

– Тише, тише. – Дева Хаэльдис испуганно прикрыла амулет ладошкой, даже, кажется, подула на него, как на горячую кружку. – Спи, глупый. Ещё рано, спи!

В глазницах черепушки Адальберта разгорелось багровое, и фигура на земле постепенно померкла. Хаэльдис, по-прежнему прикрывая бронзу ладонью, потянулась и очень бережно водрузила спираль в центр фигуры.

– Ну вот, пущай спит, пока я не…

Грохот прокатился по земле, над землёй, в глубине земной тверди.

Эварха вскинул голову: ангелы пошли в атаку. Главный их словно шагнул вперёд и вырос ещё, видимый уже во всех подробностях, во всех мельчайших складках одеяния, во всей своей грозной красоте. Из правой его ладони выметнулся узкий белопламенный клинок. А в молочной голубизне вокруг проявились другие крылатые фигуры, поменьше, но тоже пылающие ослепительно-белым огнём – десятка два, пожалуй. А вслед за этим и сами небеса запылали, и Эварха ясно различил в разгорающемся сиянии густо переплетённые линии гигантского заклятия. Вожак ангелов склонился над Идиллией – лик приблизился, навис, сквозь белый пламень проступили странно тёмные черты, словно в сердцевине этого огненного существа жила тьма.

– Час спасения пробил. – От шёпота ангела ветер пригнул кусты. – Каждый получит по делам его, и да свершится предначертанное.

– Раздери тебя все ведьмы и демоны, – выругался ловец. Бежать надо, эти ж сейчас начнут жечь всё подряд…

Сила пришла в движение. Эварха ощутил это, не прибегая ни к каким заклятиям – словно бы возмутилась вокруг невидимая вода, смешались тёплые и холодные потоки, потянули, потащили за собой, как океанская волна, куда-то в глубину, аж голова закружилась.

Хаэльдис схватила его за запястье, неожиданно сильно дёрнула. Ловец обернулся – и вовремя, ноги у девушки подогнулись; пальцы скребли шею, глаза закатились, из горла слышалось тонкое сипение.

«Удавка», – понял ловец. От движения силы заклятие, которое должно было спать ещё день-два, пробудилось; пробудилось, сдавило горло смертельной петлёй, а госпожи Клары Хюммель поблизости нет. Она вообще сейчас неизвестно где в этом городе – тоже закладывает «закладки» и чертит фигуры, составляет планы и рассылает людей по местам. Поди найди её в эдаком-то хаосе…

«Чтоб тебя шишиги разодрали, святой ты убивец. – Эварха подхватил на руки почти невесомую деву, прижал к себе, как ребёнка. – Удавку, значит, для надёжности, чтоб не сбежала… чтоб тебя самого так удавило, жирдяй!»

Однако помочь сейчас мог только он. И ловец что было духу помчался по направлению к собору Святого Серапиона, высоко вздымавшему над городом шпили с перечёркнутой стрелой. Ни один, кстати, не обвалился!

И уже будь что будет с этой «закладкой»…

Ловец скакал по камням, перепрыгивал через трещины и поваленные деревья, пробирался по вздыбившейся мостовой; ветер от шёпота ангела не то что не утихал – напротив, усиливался, закручивал над улицей пыльные вихри, выл в развалинах. Фигуры ангелов над головой пылали всё ярче, а вот небо стало темнеть средь бела дня, солнце померкло, землю освещал лишь призрачный свет от крылатых фигур. Люди кричали и плакали, падали на колени, молились, тянули руки к небу в тщетной мольбе – бессмысленно и отчаянно. Стемнело очень быстро, однако ловцу некогда было ужасаться светопреставлению – дева Хаэльдис у него на руках едва дышала. Дышала с хрипом, с присвистом, долго и трудно, и Эварха спешил как мог.

Вот и собор – упирается в чёрное беззвёздное небо шпилями светлого камня. Двери распахнуты, внутри горят свечи, но мало и слабо – некому, видать, следить за освещением. Собор и площадь перед ним заполнены молящимися, стоящими на коленях, похожими в полумраке на призраков, приросших к земле; люди раскачиваются, вразнобой тянут молитвы, кто-то истерически рыдает, кто-то выкрикивает проклятия. Эвархе страшно, очень страшно – но не оттого, что белопламенный ангел, склоняющийся над шпилями, сейчас взмахнёт рукой, и мир исчезнет в белом огне. Ему страшно, что дева Хаэльдис трудно выдохнет и больше не сделает вдоха.

Но она дышит. Из последних сил старается: всхлип – долгий вдох – тут же натужный, хрипящий выдох.

– Давай, давай, дыши, Хаэ, – бормотал ловец, бесцеремонно расталкивая коленопреклоненную толпу перед собором.

Один из ангелов вдруг шагнул вперёд, резко приблизившись, словно бы ступив прямо на шпили собора. Всю площадь, и Эварху с Хаэльдис, обдало волной горячего белого света: люди ахнули, попадали ниц, поползли в стороны в ужасе.

Эварха замер, поднял голову. Ангел стоял на острие перечёркнутой Спасителевой стрелы, направленной в зенит, и из ладоней его били два узких пламенных клинка.

Он медленно вздымал руки, одежды его мягко светились, развевались на призрачном ветру, лик скрылся за белым сиянием.

– Первыми спасены будете, – громоподобно молвил ангел, занося клинки.

Площадь завизжала, завопила во тьме, Эварха крепче прижал к себе Хаэльдис. «Ну, вот и всё…»

И вдруг со шпилей, прямо со Спасителевых стрел взметнулись ленты, как показалось Эвархе, мерцающего мрака. Словно пустота пробудилась, охватывая свет, вбирая его в себя; прямо из-под ног ангела, из-под его сияющих одежд взвились эти тёмные змеи и тут же охватили его с головы до ног, спеленали, стянули в кокон – но до конца всё-таки не одолели. Ангел забил крыльями, клинки из белого света кромсали мрак на призрачные клочья; уши заложило от неслышимого крика, полного боли. Люди на площади тоже кричали, разбегаясь кто куда – однако были и такие, кто прирос к месту, несмотря на сыплющиеся сверху камни. Эварха застыл посреди почти пустой площади, прижимая к себе едва дышавшую Хаэльдис, ни жив ни мёртв.

Один из шпилей собора, тот, на который опирался ангел, загорелся – камень пылал магическим синеватым огнём, плавился, оседал бесформенной грудой; другой шпиль раскололся, камни летели во все стороны с грохотом, словно катапультные снаряды. Магия билась с магией, сила сходила с ума, по земле пробегала тяжкая дрожь.

Ангел боролся. Ему удалось освободить оба крыла, и он тяжело взмыл в зенит, продолжая кромсать и рвать облепившие его лоскутья мрака. Прочие ангелы по-прежнему мерно взмахивали крылами в чёрных небесах, словно ничего не случилось. Кто-то на площади радостно закричал, остальные подхватили.