Коломбина для Рыжего - Янина Логвин

– Не хочу.

– Но ты здесь.

– Да, – мой голос странно глохнет под голубым взглядом. – Здесь.

– Чем обязан, Коломбина?

Он сегодня собран и сух, совсем не похож на себя прежнего, и я теряюсь. Наклоняюсь за сумочкой, выгадывая необходимую мне паузу, чтобы собраться с духом и начать разговор. Вспомнить не пальцы Рыжего, пробирающиеся меж моих бедер, не сказанные на прощание слова, смущающие и обещающие одновременно, а то, зачем я сюда пришла.

Просить за Мишку.

– Я пришла поговорить с тобой.

– Вот как? О чем? – о его прямолинейность сегодня можно ровнять углы, но я готова к тому, что признание будет стоить мне гордости.

– Я пришла тебя просить.

Вот теперь в его глазах отражается удивление. Только теперь. Не тогда, когда он меня увидел.

– Как интересно, – и снова взгляд цепляется за мои губы. Обветренные и сухие, забывшие о помаде. – Надеюсь о том, о чем я подумал?

– Нет! – я отвечаю слишком стремительно для того, чтобы сыграть в непонимание и успешно скрыть свои мысли. – Не об этом, – смотрю на него прямо, но меня выдают пятна румянца, вспыхнувшие на щеках, и голос, от его давящей близости упавший почти до шепота. – Совсем не об этом.

– Жаль. А я уж было подумал, что ты по мне соскучилась.

Ручка замка за моей спиной внезапно щелкает, раздается стук в дверь, и растерянный женский голос, принадлежащий длинноволосой девице, не так давно покинувшей кабинет Бампера, произносит, спасая меня от ответа.

– Виктор?.. Извини, но ты просил. Я так поняла, что ты хотел сейчас.

Что просил и что хотел? Неужели…

Неважно! Оглянувшись на стук, я поднимаю на Бампера глаза.

– Если я не вовремя, и ты занят, я подожду! Могу на улице, чтобы не злить твоего вышибалу. Но мы должны поговорить.

– На улице дождь, а судя по твоему внешнему виду – ты пришла без зонта. Одна.

Я снова для него слишком прозрачна, но мне плевать.

– Подумаешь! Я спешила. И потом, мне все равно.

– Даже так?

Он открывает дверь и берет из показавшихся в проеме девичьих рук чашку кофе.

– Спасибо, Неля! – закрывает дверь на замок, протягивая мне дымящийся напиток.

– Держи, Коломбина! – предлагает без права выбора. – Еще чихать начнешь. Избавь меня от жалкого зрелища тебя сопливой.

Эта чашка кофе ему до неприличия идет. Даже зубы сводит от картины уместности. Рабочий кабинет, вечер, уверенный в себе молодой мужчина. Дорогая обувь, ремень, часы… Расстегнутый ворот закатанной до локтей рубашки. Только девушки не хватает рядом ему под стать. Такой же вылизанной и красивой, как его мать. С такими же глянцевыми манерами.

– Издеваешься, да? – я чувствую, как шелк юбки змеей ползет по моей голой ноге, а мокрые волосы щекочут шею, когда тщетно пытаюсь вернуть себе приличный вид.

– Пытаюсь быть обходительным, милая. Жалею. Возвращаю долг. Сама в нужном месте поставь галочку.

Ну вот, он снова натягивает струну, но я не дам ей сейчас так просто порваться.

– Мне ты ничего не должен, Бампер. А Мишке ты долг отдал. Я знаю.

– Бери, кому сказал! А то вылью на голову! Хоть так согреешься! – реверансы закончились, и парень, ловко подхватив меня под локоть, уводит к столу. Огибает его – массивный, из темного дерева, опускаясь в кресло, со стуком ставя передо мной чашку. – Знает она…

– Не буду!

Пошел к черту! Только попробуй вылить, и я тебе покажу, где у Колобка плешивое место! И милую вспомню, и вообще… Все вспомню! Но я молчу, помня о Мишке, глядя, как меняется взгляд парня, вновь становясь из раздраженного равнодушным.

– До свидания, Коломбина. Как-нибудь встретимся. Сама найдешь выход или тебя проводить?

– Черт! – я знала, что Рыжий крепкий орешек, но это же сущая глупость, честное слово! Упрямство чистой воды, на которое и отвечать смешно! – Ну, ты и гад!

Я беру чашку с кофе и подношу ко рту, делая жадный, обжигающий горло глоток. Горько-сладкий, но неожиданно приятный, пусть и излишне демонстративный. С удовольствием повторяю, раз уж хозяин клуба сегодня такой щедрый к своей гостье.

– Уж чья бы буренка мычала… Ну вот, присосалась она. Вампирша! Оставь хоть глоток! Все же Нелечка для меня старалась.

Он заставляет меня поперхнуться и едва не разбить чашку о его лоб, возвращая полупустую на стол.

– Нет, все-таки издеваешься! Я с тобой с ума сойду!

Я упираю ладони в стол и смотрю на него сверху вниз, – в самоуверенное, породистое лицо любимчика фортуны, – но его ничуть не смущает моя нахохленная поза. Напротив, Рыжий спокойно допивает кофе, подхватывает со стола зажигалку, пачку сигарет и спокойно закуривает, откинувшись на спинку кресла, удерживая мой взгляд. Я жду, что вот сейчас он выдохнет дым мне в лицо, наказывая за упрямство, но он в последний момент отворачивается.

Слова вырываются прежде, чем я успеваю подумать, есть ли мне дело до его привычек, как и до него самого. Он снова молчит, – мне просто необходимо хоть что-нибудь сказать!

– Терпеть не могу курящих мужчин!

Если Рыжий и удивляется, то виду не показывает.

– И много их у тебя было – курящих? – лениво интересуется, затягиваясь дымом, и я тут же уверенно отвечаю:

– Ни одного!

– Лгунья, – его глаза смеются, но я вижу в них непонятную злость. – Ну, один-то был точно, Коломбина, – поднимает бровь с намеком. – Печально, что ты обо мне упорно забываешь. Да и хлыщ твой ревнивый тоже не прочь сигареткой побаловаться, – замечает с подтекстом, – значит, уже два. Сегодня пришлось даже в зубы вставить болезному, чтобы не скулил. Если бы не подвернувшиеся интересы, может, и по-серьезному поговорили бы с ним за жизнь, а так… Впрочем, еще не вечер, чтобы судить.

– Он не мой хлыщ, я тебе говорила.

– Ну да, – ухмыляется Бампер. – Что же ты тогда здесь делаешь, милая? Заявляя, что все знаешь? – Прикрыв глаза, парень откидывает запястье, бросая взгляд на часы. – Разговор был чуть больше часа назад… Что, уже прибежал к юбке жаловаться на меня? Так я ему, вроде, палки в колеса не вставлял. Пусть живет, если он для тебя так важен. Кстати, милая, мы в большом городе живем. Здесь девушке одной ходить поздним вечером – чревато. Даже с просьбами. Особенно в клуб. Опоздай ты на десять минут, и меня могло здесь не оказаться.

– Прекрати. Прекрати называть меня милой. Пожалуйста, – неожиданно прошу я, чувствуя, как к горлу подкатывает обида. – Уж лучше Коломбина. Тем более что тебе все равно.

– Как скажешь, – отвечает он отрывисто и сухо, сквозь дым. Так отстраненно, что я уже не надеюсь быть услышанной.

Я опускаю руки, отстраняясь от стола. Тянусь к мокрым лацканам куртки, чтобы одернуть их – неприятно льнущие к коже, дав себе чуть больше свободы для вздоха.